Шмордонские войны

– Шморчик! Я понимаю твою юношескую порывистость, потому что сам когда-то таким был. Но любая храбрость должна опираться на разум. Ибо храбрость без разума – дурость. То, что ты сделал, не геройство, а самая натуральная глупость, граничащая с идиотизмом! Если б у меня еще были сыновья, я бы сам тебя с собой взял. Но ты один! В истории нашей династии никогда не происходило того, чтобы император с наследником отправлялись на войну вместе (да еще в одном звездолете). А если наш истребитель будет взорван вражеской ракетой? А вдруг нас обоих захватят в плен? Что будет с Шмордоном?

– Ничего с ним не будет, – тихо ответил Шмореныш, потирая ухо.

– Да, я с тобой согласен, – сказал Шмор. – Он останется цел. Только к власти придет другая династия… Даже сейчас, пока мы здесь вдвоем, что мешает какому-нибудь барону захватить в метрополии эту самую власть?

– Наш Звездный Флот мешает, – ответил Шмореныш. – Пусть только попробуют! Вернемся и расколошматим всех и вся!

– Соображаешь, – произнес император, усмехнувшись довольно. – Но зачем приходить к этому? Наследник, занимающий престол, пока император воюет – лучший гарант внутреннего мира в империи…

А вот с бароном Филером состоялся совсем другой разговор.

Пока Шмореныш откисал в ванной, Шмор у себя в кабинете разбирался с начальником разведки, влезшим совсем не туда, куда следовало. Сидя на диване, император разглядывал пылающие уши Филера, замершего перед ним в строевой стойке, и говорил следующее:

– Вы, барон, не хуже меня, а даже лучше знаете законы разведки. Они чрезвычайно жестоки, потому что обоснованны. Вербанув кого-нибудь, разведка не выпустит его из своих цепких рук до тех пор, пока он будет приносить пользу. А когда агента выжмут до конца, его либо убьют (потому что слишком много знает), либо сдадут с потрохами. Последнее касается в первую очередь тех, кто предает свою Родину за деньги, ибо таких презирают даже сами разведчики… Но подростки еще жестче, потому что их мир черно-белый. Наследник надавил на вас один раз и у него получилось. Вы, не выдав его мне, тем самым совершили два ужасных поступка: подсели к моему сыну на крючок (что достаточно странно, учитывая вашу квалификацию) и предали меня. Да-да! Не надо возражений! Вы приносили присягу мне, а не моей семье. И служить должны только мне! А дальше – как судьба распорядится. Во славе ли, с гонениями ли от следующего императора – но с честью!.. Вот скажите, что теперь делать?

– Ваше величество, – торопливо сказал Филер. – По прибытии в точку встречи с флотом я возьму самый быстроходный челнок, доставлю вашего сына в Шмору и мы останемся там…

– Вы нужны мне здесь, – покачал головой император.

– Тогда отправим его с каким-нибудь надежным офицером.

– Возможно, – задумчиво сказал Шмор.

Спустя минуту он поинтересовался:

– Чем он вас испугал? Личной камерой в бомбе Шмора Великого?

– Так точно.

– Хм, богатое воображение,– усмехнулся Шмор. – Значит, так: пока мы не соединимся с флотом, займетесь наследником, раз именно вы виноваты в его присутствии на борту. Чтобы он не слонялся без дела, научите его обращаться со скафандрами, управлять спасательным ботом, покажете ему боевые рубки ракетных батарей.

– Слушаюсь! – отрапортовал повеселевший Филер. – Разрешите исполнять?!

– Исполняйте, – разрешил император. – И еще… Если из-за вашего преда… ну, назовем проступок разгильдяйством… Если из-за вашего разгильдяйства будет проиграна эта война, место в стальной бомбе будет обеспечено вам на все сто процентов. Только теперь уже мной!

Император, подумав о стальной бомбе Шмора Великого, усмехнулся и попытался вспомнить выражение лица Филера в тот момент, когда он сообщил ему, что угроза, придуманная сыном, никуда не исчезла. Шмор напрягся и удивленно задрал брови вверх. Выражение лица барона в памяти отсутствовало! Император попытался вспомнить само лицо Филера и через некоторое короткое время понял, что это опять-таки не удается… «А какой он вообще из себя?» – вдруг возникла мысль.

Не худой и не толстый, не высокий и не низкий, не носатый и не безносый, не ушастый и не безухий… Этих «не» набиралось столько, что, собрав их в одну большую кучу, касательно внешности барона можно было прийти лишь к одному выводу. Этот вывод вытекал из вопроса: «Каков из себя Филер?» И звучал он так: «Никакой». Причем это заключение соответствовало и характеру начальника разведки: не вспыльчивый и не спокойный, не веселый и не грустный – и так далее, и в том же бесконечном духе.

Эта безликость насторожила императора, и он вдруг пожалел, что рядом с ним сейчас нет надежного графа Вискерса, или хотя бы того же забулдыги Хлебазла, у которого наверняка имелось досье на барона. Откуда Филер выплыл, император не помнил, но знал, что барон был начальником разведки уже в прошлую войну и Шмор Двенадцатый его сильно ценил…

Шмор встал, подошел к иллюминатору и увидел, как Звездный Флот разделился. Основная масса кораблей пошла за императорским истребителем, а шесть громоздких, устаревших крейсеров Четвертой Гвардейской эскадры отвернули влево и скоро потерялись среди сверкавших вдалеке звезд.

Император корил себя за то, что все-таки решил оставить наследника с собой. Но отправлять его одного, пусть даже в сопровождении надежного офицера, ему не захотелось. Что-то удержало его от такого шага. А что именно?

Шмор, проанализировав свои предчувствия, вдруг понял, что его насторожило именно предложение Филера. Как оценивается надежность по мнению барона? Офицер должен быть предан в первую очередь кому: императору или начальнику разведки? Ведь в разведке свои законы. А каков из себя Филер? Не старый и не молодой… Ну, и так далее.

Император, недобро улыбнувшись, решил в процессе военных действий пообщаться с Хлебазлом и узнать у того о бароне как можно больше.

На следующий день (по корабельному времени) во всех коридорах истребителя разнесся звук сирены. Это был сигнал о появлении противника. Шмор оказался в капитанской рубке одним из первых.

– Что случилось? – спросил он у вахтенного офицера.

– Челнок противника, – ответил офицер. – По классификации – джабль первого класса. Идет по прямой навигационной линии: Тринадцатая планета Джаппурии – Шмордон. Вышел на связь, просит стыковки.

Капитанская рубка тем временем наполнялась народом. Император, оглядевшись, тут же выгнал из нее всех лишних (включая своего сына), оставив лишь капитана истребителя и барона Филера. Капитан занял место за пультом управления, а радист включил опознаватель. Капитан пояснил:

– Сейчас джабль назовется сам. У него это действие в автоматическом режиме запрограммировано.

Механический голос тут же сообщил:

– Полицейский джабль первого класса «Дыра в сортире» просит стыковки.

Император, издав нервный смешок, заметил:

– Надо же! Первый корабль, попавшийся моему отцу, носил название «Нежный бутон юности». А этот – «Дыра в сортире»! Неужели королева Джаппурии так сильно огрубела за последнее время?

– Надо смотреть по обстоятельствам, ваше величество, – подал голос Филер. – «Нежный бутон юности» нанес поражение прошлому императору.

– А «Дыра в сортире» может принести хорошие вести, – прозвучал вдруг голос.

Шмор, обернувшись, увидел Крокозябла-старшего, сумевшего втиснуться между блоками оборудования в то время, когда император выгонял из рубки всех лишних.

– Очень даже неплохое название, – продолжил банкир, выходя из угла. – Это к деньгам…

– Конечно, – желчно ответил император. – Вам, Крокозябл, любое поражение Шмордона выливается в деньги!

– Не скажите, ваше величество. Я ведь плачу налоги! А любая прибыль в казну – чистая победа для Шмордона. Чем лучше купечеству – тем лучше государству.