Шок и трепет. Война в Ираке

«Видишь, какие мы. Нас бомбят, а мы чай пьем, — говорит 33-летний бизнесмен, а теперь солдат партии Ахмед Азиз Ахмед, протягивая журналисту новую чашку чая в заметно дрожащую руку.

— Нас пугают, а нам не страшно».

Ахмед и его друзья, одетые в зеленые и песочного цвета робы без знаков отличия, с наслаждением пьют сладкий-пресладкий чифирь из маленьких специальных чайных рюмочек и обсуждают войну. Собственно, другой темы для разговора здесь нет. Война — это все, что у них осталось, это образ жизни. Это данность. И даже бомбежка, к звуку которой, кажется, привыкнуть невозможно, — это данность. Это как дождь. С этим можно жить, считают они. К бомбежкам за 12 лет здесь привыкли, будто они живут на планете, на которую из-за слабой атмосферы все время падают метеориты. Ну что делать, если с этой планеты никуда не деться.

К чему не могут и, наверное, не смогут здесь привыкнуть, так это к присутствию американских солдат на родной земле. Вот это — новый фактор, и он раздражает. Ахмед и его друзья за второй рюмкой чая сходятся в том, что американцев им уже не дождаться, что обещания американцев дойти до Багдада за 72 часа оказались частью психологической войны.

«Я завидую ребятам, которые сейчас воюют на юге», — вздыхает Ахмед. Его прерывает звук самолета где-то высоко в небе. Ахмед вскакивает, передергивает затвор и дает бессмысленную очередь в белый свет, как в копеечку. Самолет сбрасывает бомбу недалеко от того места, где минут пять назад приземлился «Томагавк», — и картина повторяется. Журналист опять на земле. Добровольцы скучают на лавочке. Только стекла больше не сыпятся из пустых рам.

Ахмед помогает журналисту подняться, стряхивает с него кусочки стекла и предлагает еще чаю.

«Спасибо, ребята, в следующий раз», — торопливо говорит журналист, напяливает зачем-то свою белую с синими буквами TV каску, затем снимает ее, напяливает серый тяжеленный бронежилет с синими буквами PRESS на груди, затем опять надевает каску, накидывает через плечо противогазную сумку, пожимает всем руки своей мокрой ладошкой, непонятно для чего делает сомкнутым кулачком какой-то дурацкий знак из эпохи Эрнста Тельмана и Клары Цеткин, втискивается в джип, стукнувшись башкой о дверной косяк, и под удивленными взглядами недавних собеседников мчится куда-то вдаль — куда угодно, лишь бы не бомбили.

Ахмед и его друзья качают головами и опять садятся пить чай и ждать американцев, которые уже третий день штурмуют иракскую брестскую крепость далеко-далеко отсюда, на границе с Кувейтом.

По CNN показывают вооруженных до зубов, экипированных, как в «Звездных войнах», суперпрофессиональных красавцев, которые на своих чудо-танках бороздят иракскую пустыню, не встречая никакого сопротивления, со скоростью сорок километров в час. Правда, бороздят они ее уже третий день. По всем расчетам они должны были с такой скоростью уже въезжать в Багдад. А их все нет и нет. Может быть, они с пустыней ошиблись?

Тем временем журналист, вспотевший до нитки в своем космическом облачении и все еще в списке живых, доезжает до центра города, где вроде пока еще не бомбят, но action в самом разгаре. Прямо под боком у Министерства информации, вдоль всего берега реки Тигр, среди бела дня толпы мужиков в военной форме и без, с автоматами, палками и ножами в зубах и просто со звериной ожесточенностью во взгляде носятся по пояс в холодной воде в зарослях тростника, оглашая воздух дикими криками и выстрелами. Причем стреляют не в воздух. А опять же — в гущу тростника. Непонятно как, но пока обходится без жертв. Хотя смысл все равно непонятен.

Журналист спешивается. С трудом сдирает с себя шлем и доспехи и узнает в пресс-центре Министерства информации, что якобы над Багдадом сбит самолет и два летчика катапультировались и приземлились на парашютах прямо посреди города в реку Тигр. Куда делся самолет, никто не знает. По сообщениям Министерства информации, уже сбиты четыре американских самолета, из которых три — над Багдадом. Информация, конечно, интересная, но немного пугающая. Зачем сбивать над городом самолет, если он, скорее всего, упадет на жилые кварталы? Как непонятно, зачем пытаться сбить над городом ракету (на многих домах на крышах установлены зенитки), если она может отклониться от курса и убить гораздо больше народу, чем ежели она попадет в цель, где людей, как правило, уже нет?

Эти и другие вопросы крутятся в голове у журналиста, пока он с опаской спускается к берегу, вновь напялив бронежилет. Стреляют ведь… Поиск летчиков продолжается. Участников этой народной забавы становится все больше и больше. Взрослые усатые мужики без всяких раздумий бросают свои грузные тела в холодные воды Тигра и начинают остервенело мять, рвать и ломать заросли тростника. Уж очень хочется им поймать американца — этого инопланетянина, живущего высоко в небе или далеко на земле и посылающего каждый день стальные метеориты на их головы. Поиск сверхчеловеков затягивается до темноты, когда иракцы поджигают кусты на берегу и продолжают палить без разбору во все стороны.

Воскресенье. Вечер…

Целый день в перерывах между вялыми бомбежками неведомых военных объектов на окраинах Багдада разного уровня официальные лица, начиная с вице-президента и кончая министром информации, дают брифинги, в которых рапортуют о военных успехах на юге, о том, как гарнизон крошечного городка Умм-Каср продолжает отчаянно сражаться с врагом. Официальные лица в Багдаде твердят о больших потерях американцев и англичан, о подбитых четырех самолетах, четырех вертолетах и пяти танках и пленных, которых покажут по телевидению.

Вечером наконец все прилипают к телевизору и видят тех, кто пришел сюда в доспехах богов с лазерными мечами наперевес, а сейчас сидят усталые, напуганные, раненные, с гримасами боли на лицах. Зачем они здесь? Почему? Что для них эта война? Трудно забыть затравленный взгляд этого парня — Джеймса Райли из Нью-Джерси, которому на вид дашь лет 18. О чем сейчас думает он? О чем сейчас думает или молится его мать? Какую необходимую для семьи, для страны, для себя, наконец, задачу выполнял он в болоте под Эль-Насирией? Джеймсу Райли вряд нужно сейчас опасаться самого страшного. Самое главное — он остался в живых и война для него закончилась. Убивать его никто не собирается.

Недаром Саддам платит вдвое больше за пленного американца, чем за мертвого, — 20 000 долларов. Показали пятерых пленных — Саддам уже «попал» на 100 штук. Если так дальше пойдет, нефти не хватит расплатиться.

Тем временем в больнице Ярмук, в холодной и мрачной палате, 19-летний паренек корчится от боли и просит сделать ему укол. Лейс Халед — школьник из района Карада в центре Багдада. Он сидел на пороге своего дома, когда крылатая ракета взорвалась в одной из резиденций семьи Саддама. Умная ракета, хирургическая точность. Десятки мирных жителей с окрестных улиц были доставлены в больницы с осколочными ранениями. Врачи сомневаются, что смогут спасти парню ногу, — задета артерия.

«Я так хотел пойти на войну, — почти плачет Лейс. — Я так хотел убить американца».

Он знать не знает никакого Райли. Райли не имеет о нем никакого представления. Оба ранены. Оба — жертвы войны.

За первые дни войны, только по официальным сведениям, в Ираке 77 убитых гражданских лиц, в основном женщин и детей. Около 500 ранены. О военных потерях не сообщается.

Летчиков в Тигре так и не поймали. Ловили всю ночь. С факелами. Со стрельбой. Скорее всего, американцы высадили группу командос и спасли летчиков прямо из-под носа озверевшей толпы. Потом сделают кино. Хоть какая-то польза от войны будет. Пусть хоть Голливуду и зрителям.