Шоколадная война

12.

– Попытайся снова, — промычал тренер хриплым голосом. Опасная точка - его голос всегда начинал хрипеть, когда он терял терпение или кого-нибудь уже взял на мушку.

Джерри собрался. Во рту было сухо, и он пытался сосать слюну. Ребро было ушиблено, и весь левый бок горел. Он гордо шел к своей позиции позади Эдамо, играющего в центре. Другие игроки были почти на прямой, в напряжении и ожидании, в понимании того, что тренер был ими недоволен. Недоволен – это было мягко сказано. Он был в ярости, его воротило от этой игры. Он объявил специальную тренировку, дающую новичкам шанс сыграть против кого-нибудь из опытных игроков, чтобы показать, что все, чему он их учил, они делали паршиво, слабо и до уродства ужасно.

Это было еще не все. Тренер рявкнул номер следующей игры, и в нее включился Картер, большой мясистый защитник из школьной сборной. Он выглядел так, словно он был создан для того, чтобы сжевывать новичков, а затем выплевывать их. Но тренер сказал: «Для Картера у нас будет несколько сюрпризов». В «Тринити» была традиция подкидывать «звезд» футбола в команду, играющую против новичков и строить игру так, чтобы «звезды» не имели преимуществ перед ними. Что было неплохим поощрением для новичков, к тому же чаще всего такой «звездой» был кто-нибудь новенький из сборной «Тринити».

Джерри плелся где-то позади Эдамо. Он не собирался оживлять эту игру. Он знал, что предшествующая игра не получилась, потому что ему просто не хватило выдержки. Он ожидал, что Картер начнет громить защиту, а тот вернулся обратно, перейдя линию защиты и оставив Джерри где-то в стороне. Затем он с такой любовью и нежностью положил Джерри на землю, словно доказав ему свое превосходство мастера, что тот в глубине души просто начал беситься. Картер словно говорил: «Я не убиваю тебя, малыш, хотя это так просто». Это происходило на седьмой игре, и перехватить мяч и увести его было бы неплохим возмездием Картеру за его вежливое хамство.

– Все правильно, ребятки - то, что надо. Получить или потерять, — с легкой иронией прохрипел тренер.

– Даже более чем, — усмехнулся Картер.

Джерри выкрикивал сигналы, надеясь, что его голос звучит уверено. Но он не был уверен в себе и вдобавок не испытывал никаких надежд. Каждая игра для него была новым начинанием, но даже если что-то обязательно было не так, то он чувствовал, что в команде они все были на грани взаимопонимания. В ком он всегда был уверен, так это в таких парнях, как Губер, Эдамо и Крюто. Рано или поздно они сумеют сыграться, и будут играть где-нибудь на чемпионате штата. Конечно же, будут, если тренер не выкинет их из первого состава.

Руки Джерри были разинуты, словно утиный клюв, готовый проглотить мяч. По его сигналу, Эдамо схватил мяч, и Джерри начал быстро обходить его, уклоняясь от соперников то в одну, то в другую сторону. Он поднял руку, чтобы перехватить мяч и приготовиться к пассу. Он видел Картера, не спеша ковыляющего через линию. Он был похож на непонятную монструозную рептилию в шлеме, но внезапно Картер ожил. Его руки и ноги зашевелились, и он в коротком опустошающем прыжке опрокинул Крюто. Они вдвоем, сцепившись, катались по земле. Джерри внезапно почувствовал, что ему ничего не мешает. Он начал легко менять позицию, обманными маневрами огибая всех, пока не заметил Губера, выделяющегося своим ростом и стройной фигурой в конце поля, где тот должен был обойти защитника. Внезапно Губер махнул ему рукой. Джерри сумел оторваться от пальцев, вцепившихся ему в рукав, но начал упускать мяч. Кто-то уцепился ему в бедро, но он изо всех сил ударил по мячу. Пасс был замечателен. Он мог сказать, что это было прекрасно, прямо в цель, даже если он ничего не видел, потому что он был крепко повален на землю самим Картером, поднявшимся на ноги после сцепки с Крюто. В момент удара о землю Джерри громко крякнул от боли. Он был уверен, что Губер перехватил пасс и исчез из поля зрения.

– Хорошо, хорошо… - прозвучал триумфальный хрип тренера.

Джерри изо всех сил встал на ноги. Картер хлопнул его под зад, что означало его одобрение.

Тренер подошел к ним, нахмурившись. Он никогда не улыбался.

– Рено, — сказал тренер, вся охриплость прошла. — Мы только еще и умеем, как ломать защиту, ты – мелкий и сопливый сукин сын.

Он был окружен товарищами по команде. У него сперло дыхание. Вот и Губер прибыл с мячом. Джерри понял, что это был момент абсолютного блаженства и полного счастья.

Игрок, которого тренер обозвал сукиным сыном, обычно в этой школе становился легендой.

Все снова выстроились. Джерри наслаждался музыкой и поэзией, когда в его руки полетел мяч.

Когда он вернулся в школу после тренировки, к двери его шкафчика липкой лентой была приклеена записка. Его вызывали в «Виджилс». Задание.

13.

– Эдамо?

– Да.

– Бьювейс?

– Да.

– Крейн?

– Угу, — Крейн был комиком и никогда не лез за словом в карман.

– Керони?

– Да.

На виду у всех Брат Лайн наслаждался собой. Ему нравилось что-нибудь возглавлять, добиваться, чтобы все шло гладко, без сучка и задоринки. Он любил произносить пламенные речи о распродаже шоколада, о школьном духе. Мысли о последнем подавляли Губера. Даже после развала в комнате №19, он жил в режиме слабого, но не проходящего шока. Рано утром он вставал подавленным. Еще не открыв глаза, он знал наперед, что обязательно что-нибудь в его жизни будет не так, и пойдет наперекосяк. И тогда он вспоминал комнату №19. На первый день или даже на второй было какое-то возбуждение. Слухи о том, что разрушение в комнате №19 – результат задания «Виджилса». Хоть и никто не упомянул его имя, он видел себя героем-подпольщиком. Даже выпускники смотрели на него с благоговением и уважением. Парни из старших классов похлопывали его по плечу, если он случайно оказывался среди них – старый добрый знак почтения в «Тринити». Но дни проходили, и неловкость снова сажала его к себе на колени. Ходили слухи. Ими всегда полнилось это место. Они выходили далеко за пределы произошедшего в комнате №19. Распродажа шоколада была отсрочена на неделю, и Брат Лайн на одной из утренних молитв вяло оправдался: директор в больнице, очень много работы с бумагами и т.д., и т.п. Еще ходили слухи о том, что Лайна беспокоит затишье в расследовании дела комнаты №19. После того разгромного утра бедный Брат Юджин куда-то исчез. Одни говорили, что у него было нервное расстройство, другие – что умер кто-то из его близких, и он уехал на похороны. Иначе говоря, все это накапливалось на душе у Губера и по ночам не давало ему спать. Несмотря на всеобщее уважение, пришедшее к нему после той диверсии, он все равно чувствовал какую-то дистанцию между собой и всеми остальными учащимися «Тринити». Все были просто в восторге от его «подвига», но почему-то никто не хотел с ним сближаться. Он не мог разглядеть ту невидимую стену, которая все время напоминала о себе. Как-то утром, он встретил в коридоре Арчи Костелло, и тот оттолкнул его. «Если тебя вызовут по этому вопросу, то ты ничего не знаешь», — сказал Арчи. Губеру не было известно, что на душе у Арчи, что его пугало или волновало после тех событий. Легкая тревога не покидала Губера. Он каждый раз ожидал, что его имя появится на доске бюллетеней, что его вызовут на беседу или даже выгонят из школы. Ему не нужна была лесть одноклассников. Он хотел быть просто Губером – играть в футбол и бегать по утрам. Больше всего он боялся вызова для беседы с Братом Лайном, не зная, как он сможет себя вести, стоя перед ним. Он подтвердит ответ, который увидит во влажных глазах Лайна, или действительно он сможет соврать?

– Гоуберт.

Он понял, что Брат Лайн назвал его имя уже два или три раза.

– Да, — ответил Губер.

Брат Лайн сделал паузу, глядя на него вопросительно. Губер вздрогнул.

– Ты выглядишь так, как будто ты сегодня не с нами, Гоуберт, — сказал Лайн. — По меньшей мере, ты сегодня не в духе.

– Извиняюсь, Брат Лайн.

– Говоря о духе, Гоуберт, ты понимаешь, что эта распродажа шоколада для нашей школы является обычным мероприятием?

– Да, Брат Лайн, — он не был уверен в том, что Лайн не знает что-либо о его непосредственном участии в том разгроме.

– И что самое лучшее, Гоуберт, то, что в этом мероприятии участвуют только учащиеся. Учащиеся продают шоколад. Школа только лишь руководит проектом. Это твоя распродажа, это твой проект.

«Дерьмо собачье», — прошептал кто-то так, чтобы Лайн не слышал.

– Да, Брат Лайн, — с облегчением сказал Губер понимая, что Лайн был настолько занят шоколадом, что ему не было никакого дела до вины или невинности Губера.

– Так ты берешь пятьдесят коробок?

– Да, — сказал Губер с рвением. Пятьдесят коробок – это было много шоколада, но он был рад согласиться и выйти из зоны внимания Лайна.

Рука Лайна двигалась церемониально, когда тот записывал имя Губера.

– Хартнет?

– Да.

– Джонсон?

– Почему бы нет?

Лайн принял маленький намек Джонсона, как издевательство, потому что тот был в изумительном настроении. Губер подумал, почему бы и ему снова не быть в таком же настроении, как и у Джонсона. И он удивился. Почему его так угнетала акция, связанная с комнатой №19? Было ли это разрушением? Главное, что столы и стулья были снова собраны в тот же день. Лайн с целью наказания решил возложить эту работу на выбранных им учеников школы, но это принесло обратный эффект. Каждый винтик, каждая деталь от стула или стола напоминала им о ночной диверсии, и они даже добровольно и с удовольствием согласились участвовать в сборке мебели. Так, где же страшная вина? В том, что Брат Юджин был так расстроен? Очевидно. Когда бы Губер не проходил мимо комнаты №19, он не мог удержаться, чтобы в нее не заглянуть.