Шоколадная война

– Окей, Рено, время игры проходит. — Сказал Арчи. Мягкость ушла из его голоса, также как и шоколад растаял у него во рту. — Скажи нам – почему ты не продаешь шоколад?

– Потому что не хочу, — сказал Джерри, продолжая стоять на ногах. Что еще он мог тут делать.

– Ты не хочешь? — спросил Арчи, скептически.

Джерри кивнул. Он тянул время.

– Эй, Оби.

– Слушаю, — ответил Оби, возбужденно. Что за черт дернул Арчи в этот момент переключиться на него? Что сейчас ему было нужно?

– Ты хочешь ходить в школу каждый день, Оби?

– О, черт, нет, — откликнулся Оби, зная, что ему было нужно, и удовлетворяя его потребности, но со вкусом обиды и возмущения, чувствуя себя подставной уткой, словно Арчи был чревовещателем, а Оби куклой.

– Но ты ходишь в школу, не так ли?

– Черт, конечно.

Смех поприветствовал ответ, и Оби обошелся улыбкой. Но быстрый взгляд Арчи тут же ее смыл. Арчи был до смерти серьезен. Он мог сказать все, что угодно, но его губы всегда были сжаты и тонки, а глаза сверкали, словно неоновые блики.

– Смотри, — сказал Арчи, повернувшись к Рено. — Каждый в этом мире иногда делает не то, что хочет.

Ужасающая тоска накрыла Джерри. Словно кто-то умер. Он так себя чувствовал на кладбище, в тот день, когда они хоронили мать. И он ничего не мог с этим поделать. — Окей, Рено. — сказал Арчи с финальными нотками в голосе.

Можно было ощутить напряжение в этой комнате. Оби задержал дыхание. Кульминация. Последнее слово Арчи.

– Это твое задание. Завтра зачитывание списка, ты берешь шоколад, и говоришь: «Брат Лайн, я взял шоколад».

Ошеломленный Джерри выпалил:

– Что?

– Что-то не так в том, что ты услышал, Рено? — повернувшись к аудитории, он крикнул. — Эй, Макгрет, ты меня услышал?

– Черт, да.

– Что я сказал?

– Ты сказал, что этот парень начинает продавать шоколад.

Арчи снова переключил свое внимание на Джерри:

– Выкинь дурь из головы, Рено. Ты не подчиняешься «Виджилсу». Что грозит наказанием. Хотя «Виджилс» старается не прибегать к насилию, мы находим необходимым прибегнуть к наказанию. Наказание, это обычно хуже, чем выполнение задания. Но мы даем тебе отсрочку и только просим тебя взять завтра шоколад, и начать его продавать.

Иисус, Оби сидел в неверии. Превеликий Арчи Костелло испугался. Слово «просим» было для него унижением. Может быть, оговорка. Но Арчи словно пытался сторговаться с парнем, произнося вслух: «просим». «Вот я и добрался до тебя, Арчи, ты – ублюдок». Оби никогда еще не знал такой сладкой победы. Сопливый новичок сделал, наконец, Арчи. Не черный ящик, не Брат Лайн, не его собственная чистоплотность, а какой-то мелкий, невзрачный новичок. Потому что Оби был уверен в одном, словно это было законом природы, таким как гравитация – Рено не собирался продавать шоколад, по сему было видно. Он мог это сказать, глядя на него, стоящего в страхе, и, видимо, наложившего в штаны, но приходящего в себя, а в это время Арчи упрашивал его продавать шоколад. Упрашивал(!!!).

– Свободны, — объявил Арчи.

Картера удивил внезапный конец собранья, и он изо всех сил ударил молотком так, что ящик, который служил ему столом, чуть не разломался на части. Ему показалось, что он потерял счет времени и пространству, и упустил решающий момент. Арчи и все возглавляемое им – дерьмо. И что этому парню Рено нужно было сперва въехать по уху, а потом под дыхало, и после этого он как миленький взялся бы за продажу этого проклятого шоколада. Арчи и его глупое «надо обходиться без какого-либо насилия». Тем временем собрание прошло, и Картер почувствовал себя так, словно он целый час потел в перчатках вокруг груши. Он снова ударил молотком.

26.

– Привет, — его душа вырвалась из пустоты.

– Привет?

Это была она? Вероятно, но она была последней Баррет из телефонной книги, и ее голос был чистым и привлекательным – голос, который несет в себе свет того блага, увиденного им на автобусной остановке.

– Привет, — продолжил он, его голос не подчинялся ему и противно каркал.

– Это Денни? — спросила она.

Он моментально и невменяемо заревновал ее к Денни – неважно к какому Денни.

– Нет, — крякнул он снова, с какой-то жалостью.

– Кто это? — спросила она, уже с досадой в голосе.

– Это Эллин? Эллин Баррет? — в его произношении это имя прозвучало несколько странно. Он никогда не выговаривал его вслух, хотя уже тысячу раз он успел прошептать его в тишине.

Тишина.

– Смотри, — начал он, и его сердце отчаянно забилось. — Смотри, ты меня не знаешь, но я вижу тебя каждый день…

– Ты кто-то из извращенцев? — спросила она, без какого-либо ужаса, но ее удивление было неподдельным.

– Нет, я – попутчик… по автобусной остановке.

– Как это – попутчик? Как это – по остановке? — скромность в ее голосе растворилась, и в нем появились хулиганские, скорее даже выпендрежные нотки.

Он хотел сказать: «Ты улыбнулась мне вчера… за день до того… на этой неделе». Но он промолчал. Внезапно он счел эту ситуацию тщетной и нелепой. «Попутчик» не стал знакомиться с девчонкой на основании ее улыбки, и теперь по телефону представляется так. Она, наверное, улыбалась сотне парней в день.

– Я извиняюсь за то, что надоедаю тебе.

– Ты уверен в том, что ты не Денни? Ты пытаешься разыграть меня? Смотри, Денни, я уже устала от тебя и от всего этого дерьма…

Джерри повис. Он больше не хотел слышать ее голос. «Дерьмо» прозвучало эхом в его мозгу и разрушило все иллюзии о ней. Что похоже на встречу с любимой девочкой, когда при улыбке выясняется, что у нее гнилые зубы. Но его сердце продолжало биться крепко. «Ты кто-то из извращенцев?» - может быть, это действительно о нем? Здесь скорее не сексуальное извращение, а что-то другое. Может, своего рода извращением можно было назвать отказ от продажи шоколада? Было ли сумасбродством делать это, особенно после последнего предупреждения Арчи Костелло и «Виджилса»? И еще этим утром он стоял как наказанный и боялся вакуума очередного «нет» в классе Брата Лайна. В первое время, это слово привело к всеобщему ликованию, к подъему духа.

Позже «нет» гремело в его ушах, и Джерри ожидал крушения здания школы или еще чего-то такого драматического из того, что могло бы случиться… ничего. Он видел Губера, трясущегося от страха. Но Губер не знал прежде ощущений, когда за его спиной словно рушатся мосты, и еще, у него в глазах мир никогда не переворачивался с ног на голову. Он продолжал свою странную борьбу внутри себя, когда возвращался домой. Иначе, он не набрался бы смелости обзвонить всех этих Баррет, и заговорить с каждой из них, чтобы, в конце концов, потерпеть жалкую неудачу. Но он звонил и говорил членораздельно, ломая рутину бесконечных дней и ночей.