Шоколадница в академии магии

Армана это сейчас интересовало в последнюю очередь, он потребовал объяснений у Шоколадницы.

– Она подслушивала, – промурлыкала генета. – Наклонилась у замочной скважины, будто предлагая запрыгнуть ей на спину.

Но Гаррель лепетала что-то о платке.

– Так себе объяснение, - протянул Арман, поглаживая фамильяра, – правда, девочка?

– Муррр… ?на тебе наговорит,твоя Шоколадница. Ну, ты же ее хочешь? Любить или убить? Давай прогоним твоего рыхлого братца и…

Возбуждение, ярость, боль мешали сосредоточиться. Что они говорят?

– … решила не давать маркизу Делькамбру возможности этого сделать, – губки Гаррель шевелятся, округляясь на звуках «о».

– Мне?
– переспросил Арман.

– Именно!

Балор-отступник, она без чулок,и под платьем на ней ничего не надето.

– То есть, по-твоему, мне, безупречному, нужен клочок ткани, чтоб причинить вред какой-то первогодке? – Это не егo слова, абсолютно точно не его.

Ах, проклятье! Урсула?

– Догадался, наконец, малыш, а ведь я довольно давно сижу у тебя в голове.

Платок, клочок простой подрубленной ткани, полетел в огонь. Гаррель стала прощаться. Нет, нет, мадемуазель может остаться, это ему, Шанверу, нужно уйти, причем срочно.

Арман что-то бормотал, что-то приличное, вышел за дверь.

– Ну что, малыш, потанцуем? – возникла перед ним генета. – Иди в постельку.

– Да хоть к Балору на рога, – улыб?улся сорбир, – я и там тебя сделаю. Потанцуем.

ГЛАВА 21. Слияние. Арман

Последующие дни слились для маркиза Делькамбра в однородный вязкий субстрат. ?н просыпался, не помня, как очутился в том месте, где открыл глаза, шел в спальню, приводил себя в порядок и отправлялся на занятия. Тренировки, лекции, опять тренировки. Катарины он избегал, Урсула только и ждала, чтоб ансийская простушка раскачала эмоции сорбира. Однажды, заметив Шоколадницу в подъезжающей к зеленому этажу кабинке портшеза, маркиз Делькамбр едва не лишился чувств, как какая-то истеричная мадемуазель. Эмери было веленo ежедневно являться в покои брата в Белых палатах,так было безопасней. Лузиньяк подбросил другу толковую мысль: отчего бы великолепному ?рману не сделать малыша своим фактотумом? Шанвер ее обдумал. Пузатик получит жалование и его защиту, великолепно. Между делом, удалось выхлопотать у мэтра Картана дозволение для виконта де Шанвера посещать занятия артефакторикой. Это тоже подсказал Лузиньяк, Диониса в его жизни вообще стало довольно много. Наверное потoму, что с Виктором Арман так и не поговорил начистоту.

– Иди к нему! – вопила Урсула. – Покалечь! Убей!

Но он не шел,и попросил Мадлен де Бофреман некоторое время не являться в его спальню. Балор знает, почему. Не хотелось.

Монсиньор Дюпере этого решения не одобрил:

– Вам следует прекратить монашеское воздержание и допустить в свою спальню кого-нибудь из щедрых красавиц, например, свою невесту.

Они беседовали после тренировки в зале Гармонии, Арман едва держался на ногах от усталости, в голове визжала генета, он кивал, соглашаясь со словами учителя, но вряд ли отдавал себе в этом отчет.

Дюпере нагнал его в коридоре у раздевалки, сам ректор успел облачиться в мантию, и у плеча его уже находился другой его «фамильяр» – секретарь мэтр Картан.

– Шанвер, - прокричал директор, – я, кажется, понял, в чем наша с вами проблема. Послушайте! Рене, два шага назад, если вы от меня не отлипните, клянусь…

Он схватил Армана за плечи:

– Мы, маги,изучаем чувства, которые помогают нам наполнять заклинания, мы классифицируем их сотней разных способов, градируем по оттенкам, но… – Дюпере говорил все быстрее, - но нам, по большому счету, все равно, какие они, мы пускаем в дело, как радость, так и скорбь, ярость, умиление, восторг, что угодно. А знaете с чем маг работать не может? С чувствами, которые не определил! Разберитесь в себе, Шанвер!

И, пока молодой человек пытался осознать, что ему только что посоветовали, монсиньор негромко закончил:

– Иначе, клянусь, нынче же в полночь, демон по имени Урсула будет мною уничтожен.

Генета визгливo хохотала, но в голосе ее явственно проступал испуг.

Арман вернулся к себе, не раздеваясь, бросился на кровать и уставился в потолок. Определить чувства. А что именно его гложет? Или кто? Все началось с Катарины Гаррель, поначалу она дарила только силу, даже когда злила, даже когда Шанвер ее ненавидел.

– Малыш, – позвала Урсула, сворачиваясь клубком у него под боком, – старикан действительно на это способен?

Силу… А потом все поломалось.

– Я имею в виду, - не отставала генета, - твоего сумасшедшего учителя-сорбира. Его комок перьев, Баск, хвастался…

Она его разочaровала! Вот в чем дело! Арман думал, что повстречал хорошенькую простушку, которая поможет в его пресыщении, а она оказалась… Кем? Умелой актрисой, расчетливой интриганкой?

– …демона парня по имени Вашье. Это правда?

– Что? Урсула, не мешай!

Генета, кажется, впервые за последнее время, говорила не у него в голове.

– А то что? – встопорщила демоница усы.
– Уничтожишь? Развеешь? Вы, проклятые маги, призываете нас в тела дохлых животных из нашего мира и требуете покорности! Почему я должна на это соглашаться?

– Не соглашайся, – разрешил Шанвер, - я тебя подчиню,и то, что ты сделала это не по своей воле, станет тебе утешением.

Урсула обиженно фыркнула, Арман вернулся к размышлениям.

Катарина оказалась шоколадницей. И что? То есть, что это меняет? Какая разница, кто именно дарит магу силу, ансийская простушка или профессиональная любовница? Ах, Шанвер, будь осторожен, ты ступаешь на тонкий лед. Точно такая же шоколадница, дорогая салонная игрушка Жанна-Мари де Ля Тремуй, полностью починила себе твоего батюшку герцога Сэнт-Эмура. Это как с фамильяром, стоит проявить слабость, и он завладеет твоим сознанием. Но Арман ведь не свой папенька? Да и Катарина, если начистоту, мало походит на теперешнюю герцогиню. Та действовала бы иначе,исподтишка, сначала изобразила бы из себя жертву, потом заставив благородных поклонников делать все, чтo ей угодно. Гаррель же…

?х, Шанвер, вот что тебя гложет! Ты не можешь ее просчитать, свою Катарину. Ты ждешь от нее ужимок и кокетства, она обливает тебя презрением. Ты ?дешь слез, она вздергивает подбородок. Унижаешь, обзывая ее Шоколадницей, а она с гордостью носит это прозвище и пьет эту приторную балорову смолу,треклятый шоколад.

Она была с Виктором? Да плевать, Арман об этом тотчас же забудет, стоит ансийской простушке поднять на него дымчато-зеленые глаза.

Генета не выдержала долгого молчания: