Шотландская сказка

— Ладно. Придется оставить. Ты уж береги его…

— Грэйн, мы ведь не на веки прощаемся?

— Надеюсь… То есть да.

— Ну с Богом. Удачи тебе и Осгарду.

— Спасибо тебе, Эсси!

— Было бы за что…

Грэйн в последний раз оглядела свое скромное хозяйство, попрощалась с животными и вышла во двор.

— Мэлфи!

Собака как будто поняла, зачем ее подзывает хозяйка, и, уныло поджав хвост, поплелась к Грэйн.

— Мэлфи, ну не надо так… Я ведь скоро вернусь. И если повезет, вернусь богачкой, — сквозь слезы прошептала Грэйн. — Буду кормить тебя одним мясом. И лучшими косточками, а, Мэлфи?

Но мысль о мясе и косточках не подняла псу настроения. Грустными глазами-бусинами он посмотрел на Грэйн и покорно позволил отвести себя к Эсси.

На пристани они задержались. Оказалось, что на Тарансей не заходит ни одно судно. С великим трудом Осгард нашел моряка, который согласился добросить их до острова, но сумму запросил такую, что волосы на голове у путешественников стали дыбом.

— Сколько?

— Двести фунтов…

— Нет уж, друг дорогой… Во-первых, ты перегибаешь, а во-вторых, у нас нет таких денег…

— Двести фунтов, — не унимался молодой моряк. Он сощурил на Осгарда хитрые голубые глаза и пытался понять, зачем этому красавцу нужна волынка на безлюдном Тарансее. Девушка — еще понятно. Но волынка-то зачем?

— Поймите, — вмешалась Грэйн. — Мы не сможем найти двести фунтов, потому что у нас их нет. Нет, и все тут…

— На нет — и суда нет, — пожал плечами моряк и, засвистев веселый мотивчик, удалился из поля зрения Осгарда и Грэйн.

— Не отчаивайся, Грэйн, — подбодрил девушку Осгард. — Я бывал и в худших переделках. Отплыть на Тарансей, кажется, меньшая проблема, чем уплыть с него… Сейчас что-нибудь придумаем. — Он оставил Грэйн сторожить вещи, а сам направился искать какого-нибудь менее корыстного моряка.

Грэйн удивлял оптимизм Осгарда, который, кажется, ни капельки не огорчился из-за той цены, которую заломил моряк. Хотя, кто знает, может, и огорчился, но не подал виду из-за Грэйн, которая раскисла бы еще больше. Она до сих пор переживала из-за того, что Мэлфи пришлось оставить. Однако при всех этих неурядицах Грэйн могла с чистой совестью признать себя счастливой. Во-первых, она никогда еще не выбиралась с острова. Во-вторых, легенда о серебряной дудочке Маккримонса все-таки прочно засела в ее голове, и теперь она почти верила в то, что когда-то на острове Скай действительно жил Эйн Oг Маккримонс, который получил от феи волшебную дудочку. И эта самая дудочка находится сейчас на острове Тарансей… В-третьих, что было самым главным и самым привлекательным в этом приключении, Грэйн покидала остров не с кем-нибудь, а с Осгардом. И от этой радостной мысли ее сердце превращалось в маленький, но очень громкий моторчик.

Еще вчера она впервые задумалась о том, что же все-таки она испытывает к этому бродяге-волынщику, замечательному другу и прекрасному человеку. Если раньше Грэйн с уверенностью могла сказать, что испытывает к нему лишь дружескую симпатию, то сейчас она затруднялась с ответом. В том, как теперь она смотрела на него, — с восхищением, обожанием и каким-то внутренним трепетом, заставляющим ее тело сладко ныть и вздрагивать от прикосновений Осгарда, — была та самая тайна, загадка, о которой она читала в книгах. Неужели она влюбилась в этого сумасшедшего путешественника, человека, поведение которого вызывало у всей деревни только удивление и возмущение? Впрочем, если задуматься, то все ее деревенские ухажеры и рядом не стояли с Осгардом Флинноем — умным, смелым, независимым парнем, который смог вырваться из того замкнутого круга, по которому до сих пор ходят все гоннуэйцы. Помимо всего прочего Осгард был человеком начитанным, как и Грэйн, и поэтому им всегда было о чем поговорить. Не то что с деревенскими ребятами — о том, где лучше пасти скот, да как прошла охота. Рассуждая таким образом, Грэйн пришла к выводу, что даже если она и влюбилась в Осгарда, то сделала это не сослепу, не от безысходности, не от того, что «пора», а потому, что этот человек обладал всем тем набором качеств, которые были для нее привлекательными.

Наверное, не стоило так рационально оценивать свои совсем еще недавно появившиеся чувства, но Грэйн почему-то очень не хотелось думать, что она влюбилась так же, как большинство гоннуэйских девушек. Когда наступала пора выходить замуж, первого, кто кинул на них бойкий взгляд, они называли женихом. И не важно, что этот человек никогда не будет чувствовать их, понимать их. Не важно, что всю жизнь они будут говорить на разных языках… Не важно, что вся эта жизнь пройдет в трудах по дому и бесцельном умасливании любимого мужа, который, сняв грязные сапоги, тут же завалится в кровать в ожидании ужина… Грэйн всегда боялась, что ее ожидает такая же участь, поэтому сейчас несказанно радовалась тому, что Осгард другой, не такой, как все мужчины. И если бы этот «не такой» был хотя бы немного, хотя бы чуть-чуть к ней неравнодушен, Грэйн благодарила бы небеса за то, что появилась на белый свет…

Через несколько минут Осгард вернулся. Он был не один — рядом с ним шел пожилой, но довольно бойкий мужчина в темной твидовой куртке и берете, из-под которого дорожками торчали редкие седые пряди. Лицо его было исчерчено морщинами и испещрено многочисленными шрамами. Видимо, жизнь не очень-то баловала моряка. Его светлые глаза смотрели прямо перед собой и словно не замечали, что происходит вокруг. Вначале Грэйн показалось, что этот человек не слушает никого, кроме себя, но позже она поняла, что ошибалась. Он умел и слушать, и слышать других. У этого человека была еще одна интересная черта — он редко улыбался и никогда не смеялся. За всю дорогу от Ская до Тарансея Грэйн ни разу не увидела его улыбки.

Моряк представился Джеремией, взял их поклажу и предложил парочке проследовать на его судно. Грэйн направилась следом за мужчинами.

— Что и требовалось доказать. С нас берут всего пятьдесят фунтов, — подбодрил ее Осгард. — Этот прощелыга с хитрыми глазами точно хотел нас надуть.

— На Тарансей почти никто не плавает, — объяснил своим мрачноватым баском Джеремия. — Вот он и решил погреть на вас руки. Думал, вы попадетесь на его удочку. Я знаю этого парня — он всех старается ободрать. Только вы, как я вижу, прожженный человек. Часто небось плаваете?

— Да, я частенько покидаю остров. Только плыву, как правило, на материк. Там есть, на что посмотреть, — ответил Осгард.

— Это верно, — пробасил Джеремия и снова замолк.

Его судно оказалось небольшим катерком и вмещало в себя как раз трех-четырех человек. Выглядел катерок довольно потрепанно: краска, покрывавшая его, облупилась, полустертое название с трудом можно было прочитать. Грэйн еле разобрала надпись, которая гласила: «Скайлэнд». Впрочем, Осгарду и Грэйн было не до жиру. Они радовались тому, что с них возьмут всего-навсего пятьдесят фунтов.

Джеремия прошел по пошатывающемуся на воде катеру, забросил вещи в каюту, а потом помахал рукой молодым людям:

— Добро пожаловать на борт. Капитан Джеремия доставит вас на остров Тарансей, — сказал он без улыбки. — Забирайтесь, не стесняйтесь. Кстати, если молодая леди…

— Грэйн.

— Если леди Грэйн замерзнет, у меня есть теплая куртка и виски. Свистните, если что.

— Спасибо, — улыбнулась Грэйн. Этот моряк определенно начинал ей нравиться и уже не казался таким мрачным. — Но все-таки надеюсь, что не замерзну. Я…

Договорить девушка не успела, потому что невесть откуда взявшийся огромный мохнатый ком набросился на нее, сбил с ног, высунул длинный шершавый язык и принялся облизывать ее вытянувшееся от удивления лицо.

— Мэлфи! Откуда ты взялся?! — присвистнул от удивления Осгард. — Тебя мы, друг, совсем не ожидали здесь увидеть…

— Сбежал, — заикаясь от счастья, лепетала Грэйн, — сбежал от Эсси. Не смог без хозяйки… — Она обняла лохматую собачью голову и прижала ее к груди. — Мой милый, милый пес!