Штормовое предупреждение

– Серьезно? Это же наркотик!

– Ева, – лейтенант закатил глаза. – Никотин – яд, алкоголь – яд, но они тоже легальны. Интернет – так вообще язва на теле общества. А он легален тем более. Вопрос не в том, что все эти вещи могут, а в том, как ими пользоваться. Я себя периодически чувствую единственным мясоедом на вечеринке веганов. По сути, у каждого свой способ как-то воздействовать на свою психику: кто-то модельки корабликов клеит, кто-то на роликах восьмерки выписывает, кто-то рисует картины. И ни один из этих путей небезопасен, но достается в основном моей траве.

– Чем это рисовать небезопасно-то?

– Я живу в одном квартале с художником. Поверь, все это их созидательное творчество – такая же по сути трава. Они точно так же психуют, лезут на стену, перегорают на работе. Моя единственная проблема в том, что я так не умею – я всегда работаю. Мне интересно работать. Я не стал бы менять возможность работы на любую перспективу. Все прочее не так интересно. Но мозг от этого закипает довольно-таки быстро.

– А ты не умеешь предложить ему альтернативу, – наконец, сообразила Ева. – Ты не умеешь делать с собой сам то, что делает для тебя трава. Ты не умеешь просто расслабиться и подумать обо всем завтра.

– Именно, – с облегчением от того, что не нужно больше искать ускользающую формулировку, кивнул лейтенант.

– Адам, – позвала она после паузы, – если тебе когда-нибудь приспичит кровь из носу покурить, то тут есть окно. И не надо переживать за меня.

– А о ком мне еще переживать? – пожал он плечами. – О Прапоре?

– А он не знает про твое…

– Знает. Но думает, что я не в курсе о его знании. Полагает, что это ужасно и периодически терзается. Видимо, вместо меня, раз я сам не могу.

– А смысл-то от его переживаний?

– Когда всему миру плевать на тебя, то чье-то участие имеет смысл, Ева. По-хорошему только оно этот смысл и имеет…

====== Часть 14 ======

– Что ты делаешь? – с интересом поинтересовался Ковальски, наткнувшись взглядом на сцену, которую с одной стороны не смог сразу же пояснить, а с другой – она в пояснениях не очень и нуждалась. Ева подняла на его голос голову, окинула взглядом, вместившим в себя весь мировой океан скепсиса.

– Крашу ногти, – с достоинством ответила она и, на случай, если скудоумие собеседника простирается настолько далеко, добавила, – на ногах.

Ковальски закрыл за своей спиной дверь в ванную – это значительно сэкономило пространство в комнатушке – и в пару шагов достиг края кровати. Встал так, чтобы не заслонять свет, и занялся наблюдением, заложив руки за спину.

– Ты не думал о том, что это может раздражать? – спросила она, спустя какое-то время. Ковальски традиционно для себя дернул бровью.

– Это вряд ли тебя раздражает, потому что иначе ты все это делала бы в ванной.

– Логично, – вздохнула Ева, чуток отставила ногу и полюбовалась на готовый результат, и даже пошевелила пальцами.

– Есть такая теория: мол, девушки наводят красоту не ради привлечения мужского внимания, а против других девушек, – заметил лейтенант, наблюдая за ней. – Это правда?

– Есть и такие, кто ж спорит. Как ты понимаешь, сколько девушек, столько и вариантов. Но если ты лично обо мне, то у меня другая позиция. Ты читал Набокова?

– Для общего развития.

– Что читал? «Лолиту» небось? Впрочем, нам и “Лолиты” хватит. Ты обратил внимание, как он описывает людей? Людей, которые его герою нравятся, и тех, к кому он равнодушен? Какая точность в его описании, и как ты сам, читатель, с этих слов можешь представить не только того, о ком речь, но и то впечатление, которое он производил? Герой Набокова, каким бы ни был сам по себе, – человек достаточно глубокий, чтобы заметить и описать тень на лице, завиток волос, форму ногтей – совершенно все. Сейчас не принято вдаваться в такие глубины, ограничиваются общим впечатлением и ужасно удивляются, когда спустя несколько лет открывают для себя какую-то деталь.

– Вопрос не в традиции, – возразил лейтенант. – Вопрос в объеме информации, которую приходится обрабатывать мозгу. Скажем, за день человек способен воспринять и переработать вот столько, – он отмерил руками в воздухе отрезок примерно сантиметров тридцать. – Если век назад в него попадали воспоминания и впечатления о прогулке на улицу, мимолетные запахи, случайные прохожие, то в день нынешний это место занимает реклама, интернет, телевещание. Мы не можем уклониться от этого потока информации, иначе как полностью отграничив себя от средств вещания и сообщения с миром. Таким образом, тот умственный ресурс, который мог быть направлен на более глубинный анализ окружающей нас реальности, расходуется на обработку ненужных нам данных, от которых мы не можем отмежеваться. Да и ведь не каждый человек обладает способностями Набокова к описаниям.

– А не нужны какие-то особенные способности, Адам. Нужно просто замечать те детали, которые составляют цельный образ. А то если ты следишь за теми же ногтями, это воспринимается, как нечто само собою разумеющееся, и на них не смотрят даже, а вот если ты руками картошку сажала – вот тут тебе все выскажут… Я говорю сейчас о нормальных людях, а не о таких чокнутых, как ты.

– Мне кажется, важно то, что этими руками делаешь, а не то, как ногти покрашены.

– Это – та причина, почему я с тобой тут еще не дерусь, – засмеялась Ева. – А то ведь еще знаешь, принято смеяться над тем, как девушки страдают над сломанным ногтем. Но вы при этом и понятия не имеете, как долго она отращивала этот маникюр и ухаживала за ним, подпиливала. И тут сломала. Это все равно что в течении месяца собирать, понемногу доводя до совершенства, какой-то девайс, а потом угробить систему питания. Обидно? Не то слово.

– Мужчины обычно просто не обращают на ногти внимания.

– А девушки просто ищут своего Набокова, Адам.

– Что это у тебя?

– Где? А, это?.. – Ева через кровать бросила ему перламутрово блеснувшую в электрическом свете коробочку, похожую на складную расческу обтекаемой, неправильной формы. Похожая не то на ракушку, не то на ухо робота, украденное со съемочной площадки, как и все оборудование Северного Ветра, эта тоже была выполнена в серебристо-серых цветах, а стоило поднять крышку, зажглась пронзительным голубым свечением.

– Портативный дозиметр. Шеф посчитал, что он нам пригодится на ближайшем задании, и, в общем, был прав. А если и не пригодится, то много он не весит… Адам? Адам, ты меня слышишь?

Лейтенант издал какой-то звук, который получится, если попытаться произнести «угу», не разжимая губ.

– Адам, это обычный дозиметр, ты что, никогда со счетчиком Гейгера не работал?

– Мне интересно, за счет чего он оптимизирован.

– Дать отвертку?

– У меня есть. А можно?

– Конечно. Я сомневаюсь, что ты в состоянии сломать его.

– Зато я не сомневаюсь. Собственно, для того и хочу произвести вскрытие. Ты уверена, что им можно пожертвовать ради утоления моего праздного любопытства?

– Адам, я жестокий человек, но не настолько, чтобы отнимать у тебя игрушки, – засмеялась Ева.

– А что ты скажешь в бюро? Это ведь не тот случай, когда можно просто потерять или свалить на какие-то механические повреждения. И ты не сможешь сказать, что тебе стало интересно, как он там внутри устроен, у вас не принято заглядывать под корпус приборов…