Схватка с дьяволом

— Правильно, — подхватил Ван Рийн. — Прежде всего дело, удовольствия потом. Мы должны объединить всю разрозненную информацию, пока она еще свежа в памяти. Если мы позволим ей загнить и завонять в наших мозгах, мы можем упустить важные моменты.

— Что вы имеете в виду? — не понял Фолкэйн.

Ван Рийн наклонился вперед, оперся подбородком на свою огромную лапу и сказал:

— Нам нужны ключи к характеру шеннов, мы должны знать, как при необходимости сладить с ними.

— Но разве это не работа для профессионалов? — спросил Адзель. — После того как Лига будет извещена о существовании реальной угрозы, она найдет пути провести детальное научное изучение Даханы и вынесет более определенное и полное заключение, чем мы. У нас слишком неадекватное отношение к происходящему.

— Пусть так, — раздраженно согласился Ван Рийн, — но у нас слишком мало времени. Мы не знаем наверняка, что сделают шенны дальше. Возможно, они решат атаковать Лигу немедленно, возможно, они просто наплюют на твою науку, Тупоголовый.

— Я не программирован выполнять формальные инструкции, — подтвердил компьютер.

Ван Рийн проигнорировал его.

— Возможно, они и не станут самоубийцами, — продолжил он. — Как бы то ни было, мы должны создать хоть какую-нибудь теорию, с нее мы только начнем. Согласен, она будет неверной, но даже и тогда это лучше, чем никакой теории, потому что она позволит ксенологическим бригадам искать что-то определенное. Когда мы узнаем, чего хотят шенны в глубине своей души, тогда сможем здраво разговаривать с ними и, возможно, установим мир. Какие основные желания у шеннов? Что двигает ими на самом деле? У нас есть предчувствие — о, не научное, Чи Лан, не в формулах, — что мы можем думать за них, что они больше не бессмысленные чудовища для нас, а существа, с которыми мы можем договориться. Специалисты Лиги могут получить свои данные позднее. Время слишком бесценно. Мы можем сберечь его и, таким образом, спасти много жизней. Мы принесем на Землю приблизительную программу исследования и даже действий.

Он осушил свой бокал, зажег трубку и продолжал:

— У нас есть опыт и информация, мы можем сопоставлять. Я не думаю, что какие-нибудь разумные существа могут быть полностью уникальны в этой Вселенной. Поэтому мы можем полагаться на наше понимание других рас. Например, как ты, Чи Лан. Мы знаем, что ты хищник, но маленький, и это означает, что твоими инстинктами являются упрямство и агрессивность в разумных пределах. Ты, Адзель, большое всеядное, настолько большое, что твои предки никогда не нуждались в том, чтобы носить дубинку на своих плечах. Твои врожденные наклонности более мирные, но ты дьявольски независим: если кто-то попытается вмешаться в твою жизнь, ты не убьешь его, как Чи, нет, ты просто не будешь обращать на него внимания. И мы, люди, тоже всеядные, но наши предки охотились стаями, а стаям свойственно круглогодичное сексуальное влечение. Из этого вытекает все, что делает человека человеком. Согласны? Я допускаю, что это слишком общее, однако, если мы сможем собрать вместе все, что мы знаем о шеннах…

Фактически одна и та же идея сложилась в голове у каждого из них, но каждый развивал определенный ее аспект. Дополняя друг друга, они сумели-таки получить довольно неплохой конечный результат.

Позднее ксенологические исследования подтвердили его.

Даже такой благословенный устойчивым Солнцем мир, как Земля, имел известные периоды массового вымирания. Геологические условия менялись сравнительно быстро, и организмы, процветавшие миллионы лет, исчезали. Таким образом кончилась карьера динозавров. В конце плиоцена большая часть огромных млекопитающих, тех, кому впоследствии мы дали имена, обычно оканчивающиеся на «терий», перестали вытаптывать пейзаж.

Причины этого неясны по сей день, но факт остается фактом: любое существование подвержено опасности вымирания.

На Дахане сложностей было еще больше.

Солнечная бомбардировка была там всегда сильнее, чем на Земле, при нерегулярных пиках активности она была особенно большой. Магнитное поле и атмосфера не могли полностью предотвратить ее отрицательное воздействие. Отсюда мутации, происшедшие во время ранних пиков, привели к примечательному результату — появились говорящие, мечтающие, производящие орудия труда травоядные.

Следующая радиационная буря держалась достаточно долго: раса приобрела полную разумность, развила свою технологию, открыла научные методы, создала мировую культуру, оказалась готова отправиться к звездам, что, возможно, и сделала пару раз. Затем солнце разгорелось снова.

Снега растаяли, океаны поднялись, и низкие долины были затоплены, тропики выжжены до саванны или пустыни.

Вполне возможно, что суровые условия стимулировали последний взрыв технологического творчества, планетарный союз, выход в космос.

Но активность солнца снова усилилась. Эта вторая фаза выражалась не столько в повышении электромагнитной энергии, сколько в новом ряде процессов, начатом при переходе через определенный качественный порог внутреннего развития стареющей звезды. В излучении появились протоны, мезоны, кванты рентгеновских лучей, верхние слои атмосферы засветились вторичной, направленной радиацией. Многие формы жизни, должно быть, погибли в течение года или двух. Другие, зависящие от первых, последовали за ними. Экологическая пирамида развалилась.

Мутация косой прошла над миром, и все рухнуло.

Не имеет значения, насколько это прогрессивно, но любая цивилизация не автономна. Она не может синтезировать все необходимое. Поля стали пустынями, деревья стояли без листьев, морские водоросли превратились в слизь, леса высохли и сгорели, появились новые виды заболеваний.

Шаг за шагом численность населения уменьшалась, предприятия были покинуты из-за отсутствия персонала и сырья, знания забыты. Оставшиеся все больше и больше впадали в варварство.

А затем среди дикарей появилась новая мутация, благоприятная мутация.

Травоядные не могут сразу стать хищниками, даже когда обрабатывают мясо, делая его съедобным, но они могут подавить инстинкт, который заставляет их собираться в слишком большие для проживания в опустошенной стране группы, и приобрести инстинкт, позволяющий охотиться для пополнения своего рациона, с фанатизмом защищать свою территорию, кочевать, если этот район становится непригодным для житья, захватывать другие районы земли, совершенствовать оружие, создавать мифы, религию или необходимую символику, чтобы стать убивающими травоядными. И они могут пойти по этому пути дальше, чем хищники, чьи предки с клыками и когтями выработали предел агрессивности во избежание опасного сокращения собственного вида. Они смогли пойти дальше, чем всеядные, которые, хотя и с меньшими посылками на сдерживание своей воинственности, стали носить оружие с первых зачатков разумности и прекратили, таким образом, самоубийственные тенденции в своей среде.

Разумеется, это очень схематичное изложение, здесь есть множество исключений. Но, возможно, идея станет восприниматься четче, если мы сравним мирного льва с диким медведем, который может искать и может не искать битвы, а его, в свою очередь, — с носорогом или африканским буйволом.

У предков даханцев не было шансов.

Они могли храбро сражаться, но не стремились полностью уничтожить противника.

Даже победив, они редко думали о преследовании, в свою очередь, будучи побежденными, они разбегались.