Шведский стол

– Мы не будем долго сидеть, – вроде как уговаривал он Александра. – Завтра же у нас тяжелая дорога. Но на какие-нибудь полчаса расслабиться можно.

– Пойдемте, я ничего не имею против, – согласился переводчик. – За приглашение угостить, кстати, спасибо, но я вообще-то предпочитаю платить за себя сам. – В ответ Юхан развел руками – мол, было бы предложено – и настаивать на финансовой ответственности за их предстоящее возлияние не стал.

Официанты, обрадовавшись посетителям, вдвоем проводили их к симпатичному столику напротив сцены, у окна. Ресторан отремонтировали совсем недавно, стены были выкрашены в сине-зеленые тона, столы покрыты синими льняными скатертями и украшены свернутыми конусом зелеными салфетками и живыми острыми астрами. Интерьер был вполне на уровне. Юхан с интересом осматривался по сторонам. Рестораны он посещал очень редко. Когда-то в студенчестве они, конечно, выходили в люди, но их развлекательные маршруты пролегали в основном по недорогим барам. Уже в Санном Следу они с Линой и детьми иногда обедали в пиццерии у железнодорожной станции – хозяйка была их приятельницей и всегда делала им скидки. А вот в таком настоящем ресторане с персональными официантами и льняными скатертями Юхан в последний раз был очень давно. Пожалуй, еще до того, как он купил свой «сааб».

Александр перевел ему меню. Немного поколебавшись, Юхан заказал бефстроганов и двести «Столичной». Александр от еды отказался и попросил принести нераспечатанную бутылку грузинского красного вина с непроизносимым названием. Рассмотрев доставленную бутылку, велел открыть ее и налить ему глоток. Попробовав, сдержанно кивнул официанту – мол, не то, чтобы я в восторге, но за неимением лучшего и это сойдет. Официант, кстати, вел себя послушно-почтительно. Юхан наблюдал за их действиями с любопытством. Он знал, как по правилам выбирают вино, но к вину как таковому был равнодушен – оно казалось ему кислым и невкусным, а значит, не заслуживало всех этих церемоний. Впрочем, надо признать, что у Александра все получилось очень естественно, хоть он при этом и демонстрировал какое-то усталое достоинство…

Официант принес Юхану водку в маленьком графине.

– Ну что, за половину пути? – предложил Александр. – Вернее, даже за три пятых. Остался Новгород и заключительный Питер. Давайте за то, чтобы не сбавлять темп!

Тост был поднят в точном соответствии со шведской традицией – сначала они произнесли магическое застольное слово «skal», посмотрели друг другу в глаза, выпили и снова обменялись взглядами.

Юхан было заподозрил двойное дно во фразе «не сбавлять темп», но тут ему принесли огромную тарелку, украшенную невиданными фигурами, вырезанными из огурцов и помидоров, – и о своих подозрениях он забыл.

Водка оказалась крепкой и быстродействующей, уже после первой рюмки в голове у Юхана увлеченно захлопали крыльями целые стаи его любимых северных птиц. Он смотрел по сторонам и улыбался.

«Жаль, что здесь никого, кроме нас, нет! – думал швед. – Было бы интересно посмотреть, как отдыхают русские, как ведут себя на людях…»

«Впрочем, черт их знает, – продолжал он уже через минуту, – говорят, тут у них полным полно бандитов и запросто можно попасть в перестрелку!.. Так что, может, и хорошо, что здесь никого нет – безопаснее!..»

Юхан вспомнил Сергея с его пистолетом. Теперь он понимал, что ничего плохого его новый знакомый совершать не собирался, пистолет скорее всего и заряжен-то не был, но пережитый страх заковал воспоминание в неудобную броню. Юхан даже не решился рассказать обо всем Александру – суховато сообщил, что они смотрели фотографии, а Сергей пел песни – и все. Александр, кстати, на подробностях и не настаивал.

«Переводит он, конечно, хорошо, – думал Юхан, – но как человек он немного сноб. Впрочем, оно и понятно – Достоевский, Стриндберг…»

В воображении Юхана вдруг четко нарисовалось здание музея Стриндберга на Дроттнинггатан в Стокгольме. Неподалеку от него кафе, в названии еще присутствует какая-то роза – то ли золотая, то ли пурпурная… Они с Тиной пили там кофе лет пять тому назад, когда ездили на юбилей тестя. Вся улица в этом месте вымощена цитатами из Стриндберга. В музей они тогда, конечно, не пошли, но афоризмы читали с интересом. Юхан сосредоточился и попытался вспомнить хоть что-нибудь из того, что было выписано металлом по асфальту. Приободренная алкоголем память неожиданно мобилизовалась и предъявила Юхану начало фразы: «Убеждений нет, есть Божий закон выжить…», потом шел провал, а в конце – «…нужно жертвовать честью». Между «убеждениями» и «честью» было что-то еще, какая-то связка, но какая именно, Юхан вспомнить не мог, как ни старался.

В зале зажгли дополнительный верхний свет, помещение заиграло нарядными яркими красками. Юхан с Александром вели не очень упругий разговор о школе. Шведу вдруг захотелось сказать что-нибудь эдакое… светское, что ли. Чтоб стало понятно, что он тоже не так прост, как кажется.

– Изменение убеждений процесс очень сложный, – произнес он. – Но я верю в успех. Верю, что человечество образумится и начнет мыслить по-новому… – Юхан выдержал паузу и как бы между прочим добавил: – Хотя ваш любимый автор утверждал, что убеждений вообще нет, а есть только «Божий закон выжить», но для того, чтобы выжить, часто нужно жертвовать честью…

В это время на сцену поднялись двое музыкантов. Один включил синтезатор, другой стучал по микрофону, настраивая громкость. Юхан на них отвлекся.

– Мой любимый автор говорил немного иначе, – ответил между тем Александр. – Он говорил, что только бедняки, борясь за выживание, вынуждены жертвовать честью. А остальные могут при желании выкрутиться…

«Точно, там на асфальте как раз про бедняков и было написано, – вспомнил швед и расстроился. – «Все мы в определенном смысле бедняки», – подумал он и уже собрался было озвучить собственную мысль, оставив за собой последнее слово, но тут произошло нечто особенное!

Со сцены громко зазвучала страстная мелодия, и из боковой двери в зал заплыла танцевальная пара в нереальных одеждах. На молодом человеке был черный фрак. На девушке – огромное боа из белого лебяжьего пуха и расшитое блестками розовое платье, длинное, но с обнажающими ноги змеевидными разрезами. Танцоры были совсем молодыми, лет по пятнадцать-шестнадцать. Их еще детские лица покрывал толстый слой грима. В такт музыке двигались тонкие угольно черные брови юноши, а приклеенные кукольно-длинные ресницы девушки роняли трепетные ритмичные тени на ее густо нарумяненные щеки.

Танцевали они очень хорошо. Но слишком близко от единственных посетителей ресторана, прямо у столика. Получалось, что танец предназначался персонально им. Юхану от этого было как-то неловко. Александр же спокойно наблюдал за парой.

– Может, это какая-нибудь репетиция? – поинтересовался швед.

– Да нет, это что-то вроде шоу, – ответил Александр, – наемные танцоры, развлекающие публику. Жиголо и жиголетта. А у них здорово получается, да? Профессионалы, наверное…

– А за это нужно платить дополнительно? – у Юхана включилась финансовая бдительность.

– Не знаю, посмотрим, когда счет принесут. Если шоу будет выделено специальной строкой, придется платить. Если нет, то на наше усмотрение. В крайнем случае «пожертвуем честью»…

Весь следующий день по дороге в Новгород Юхан дремал. На последнем семинаре ему показалось, что совершенствовать текст больше не нужно – за ораторской кафедрой в Пскове он почувствовал ту азартную легкость, с которой обычно проводил уроки на любимые темы в любимых классах. То есть любимых классов у него, конечно, не было! У учителя-демократа их в принципе быть не может. Но ведь случается же, что одна группа учеников активнее другой…