Сибирский эндшпиль

– Я не знал этого.

– Конечно. Две огромных страны, с плохими дорогами, по которым не пройдет тяжелый дилижанс - пока не появились железные дороги, растили лошадей, чтобы возить легкие повозки на большие расстояния. Ты хочешь сказать, что не знал этого?
– Мак-Кейн кивнул и продолжал есть.
– А имя Сэма Кэтона для тебя что-нибудь значит?

– Первый раз слышу.

– Почему бы тебе не сказать прямо, Оскар - раздраженно сказал Воргас.
– Скажи ему, что ты сомневаешься, американец ли он вообще.

– Ну, я ведь тоже раньше его не встречал.
– вмешался Скэнлон. Оскар, может, ты отстанешь от Лью? Он же только что попал сюда, Господи. Это что еще за чехословацкое гостеприимство?

– Кевин прав.
– добавил Воргас.
– Это место будит недоверие. Благоразумие - это великолепно, но оно может зайти слишком далеко.

– И как же ты станешь приви, если ты не веришь людям?
– спросил Скэнлон. Воргас рассмеялся.

Мак-Кейн слышал это выражение уже не в первый раз. Это было выражение Лученко, и, похоже, какая-то шутка среди заключенных.

– Что такое приви?
– спросил он, глядя на остальных.

– Тебе что, никто не сказал?
– спросил Воргас. Мак-Кейн покачал головой.

– Привилегированный заключенный. Ты относишься к обычной категории. ответил Смовак.

– Они живут на поверхности.
– добавил Воргас.

Было ясно, что для Мак-Кейна это много не значит, тогда Скэнлон объяснил:

– Над нами в Замке существует верхний уровень. Там живут в домах с травой вокруг, с деревьями, а не упакованные в камеры, как мы. Им нужно меньше работать, у них больше свободы. И - добавил он с ухмылкой - женщины и мужчины живут вместе. Если тебя чем-то можно привлечь, то наверное, этим. Мунгабо, бедный парень, прямо сходит с ума, как подумает об этом.

– И у них там есть даже пляж.
– сказал Воргас.

– Пляж!
– повторил Смовак, словно Мак-Кейн усомнился в этом. Мак-Кейн остолбенело смотрел на них.

– Видишь ли, рядом с нами, между Замком и городом, стоит резервуар с водой. Она течет через зону отдыха между Новой Казанью и агрозоной. Ну, и у приви, там наверху, пляж.

– А что за люди эти приви?

– Класс профессионалов в бесклассовом обществе.
– ответил Смовак.

Воргас кивнул.

– Ученые, учителя, эти - диссиденты, которых партия держит здесь, чтобы они не путались под ногами, но и не поднимали много шуму. Они боятся, что потом это будет для них плохой рекламой.

– В страхе от ветра перемен, дующего в грозных залах Кремля лирически процитировал Скэнлон.

Мак-Кейн усмехнулся, пережевывая хлеб. Он был тяжелым, из грубой муки.

– А отсюда можно получить повышение?

– Бывает, - сказал Скэнлон, - но редко. Многие, вроде Лученко, живут надеждой, но выбирают немногих.

Мак-Кейн отстраненно кивнул. Значит, и у старосты камеры, и у старосты блока тоже были свои поощрения. Это укладывалось в общую схему, но все-таки не проливало света на вопрос - почему?

– А зачем вообще это нужно?
– спросил он.
– Зачем это место здесь, и почему здесь такие порядки?
– соседи обменялись быстрыми взглядами и наступила секундная пауза. Мак-Кейн был, очевидно, не первым, который задавал такие вопросы.

– Прогрессивная психология.
– объявил Воргас.
– Я думаю, это эксперимент, о котором мечтали психологи КГБ. Новый подход к изменению поведения.
– Он наклонился вперед и заговорил чуть тише.
– Оглянитесь вокруг. Здесь нет ни одного обычного преступника или хулигана. Все они потенциально полезные люди. Подумайте о преимуществах, которые можно получить, если перевоспитать всех этих людей и обратить их знания на пользу государству.
– Он неопределенно махнул в потолок ложкой. Изоляция. Все направлено на осознание новой перспективы - оазис человечества в открытом космосе, необъятность Вселенной и ничтожность человека и тому подобное. Нам необходимо понять, что мы все одинаковы внутри и начать работать сообща... Во всяком случае я так думаю.

– он снова уткнулся в тарелку.

Мак-Кейн слушал, но речь его не убедила. Это могло объяснить существование приви с их домиками и пляжем, но все остальное? С нижней койки в В-3 был виден огромный кусок необъятности Вселенной.

– Но зачем так усложнять все это?
– спросил Смовак.
– Русские на столетие отстали от времени. Они открывают методы, которыми весь остальной мир пользуется уже многие годы, и не хотят признать это. И поэтому они устроили, тихо и спокойно, этот эксперимент, там, где он не привлечет внимания, так что его можно будет спокойно прикрыть, если что-то пойдет не так. В этом - все русские.

– Ах, даже так?
– возразил Скэнлон.
– Я вот тут вдохновенно, совсем как Лео говорил, сижу и думаю - почему им не поступать, как всему остальному миру, отправляя бунтарей как можно дальше, чтобы они не могли причинить зла? Разве Бриты не отправили половину самих себя за моря и по всему миру, потому что среди них не было ни одного порядочного? Я не согласен ни с одним из вас. Реактивные самолеты и телефон немного приблизили Сибирь, но только немного.

Мак-Кейн в молчании дожевывал свою баранину. Он прислушивался к ответам, и не верил ни одному из них. Интересно, что люди, дававшие эти ответы, судя по всему, тоже в них не верили. Но это были безопасные ответы. Итог был прост - в этом месте никто никому не верит.

Может быть, в этом и было все дело.

13

Мак-Кейн раздумывал над какой-то диаграммой, сидя за столом в центре передней секции. Над ним, на верней койке, Мунгабо любовался пополнением в своей сексуальной коллекции. Страсть Мунгабо ко всему американскому - что не пошло ему на пользу в трибунале, - как выяснилось, брала свое начало в американских порнофильмах, героев которых он считал типичными представителями общества, ну, скажем, Новой Англии.

– Эй, Лью, что ты скажешь об этой попочке?
– задумчиво позвал он Мак-Кейна.
– Я не видел более возбуждающего зрелища. Ты когда нибудь трахался с такой в Штатах?

– Каждый день - отозвался Мак-Кейн через плечо.
– В гостиницах их выдают бесплатно, по одной на комнату. Черт, а в колледже у меня была даже лучше, чем эта.

Мунгабо вздохнул и опять уставился на фотографию. Раньше он не понимал, почему русским так хочется завоевать Запад. Теперь все становилось на свои места.

Мак-Кейн рисовал систему зеркал, с помощью которой солнечный свет освещал внутренность колонии. Все началось с идеи, которая пришла в голову Скэнлону в мастерской. Скэнлон попытался начертить схему, но ему не хватало знания деталей, а Мак-Кейн мог воспользоваться тем, что запомнил во время подготовки к миссии.

Первым компонентом системы зеркал было большое круглое зеркало, которое висело в космосе на расстоянии мили от станции, на ее оси, как огромный офтальмоскоп, который раньше носили на голове окулисты. Оно отражало солнечный свет кольцевым пучком, и системы коррекции регулировали его положение в пространстве так, чтобы это кольцо отраженного света падало вдоль оси станции. Здесь свет отражался от кольца из плоских вторичных зеркал и радиально шел к кольцу станции, где система похожих на жалюзи отражателей направляла его непосредственно внутрь кольца. Внутрь попадали только свет и тепло, космические лучи блокировались. Система отражателей в кольце могла работать независимо, освещая или затемняя разные части станции.