Сибирский спрут

Так и вышло. Я обнаружил замечательную дубленку и прекрасную меховую шапочку, которые как раз пришлись Жене впору. Кроме того, я снабдил ее несколькими блузками, юбками и джинсами.

– Ну вот, – удовлетворенно сказал я, – теперь передвигаться по Москве вам будет не стыдно, а тем более по России.

Мы уже почти стояли на пороге, когда с улицы донесся вой сигнализации. Ну знаете, такой переливчатый, видоизменяющийся, который не дает спать по ночам, когда чью-нибудь машину заденет случайный прохожий или просто раскачает порыв ветра. Однако… мне показалось, что это вой сигнализации моей машины!

Я рванулся к окну. Так и есть! Мой красавец «опель», который я вчера оставил прямо на улице, с большой скоростью удалялся. Серебристая крыша сверкала в лучах утреннего солнца. Быстро звонить в милицию! Попутно на чем свет стоит ругая импортную автосигнализацию, я потянулся к трубке. И тут… Это произошло прямо как в кино. В мгновение ока мой «опель» превратился в огненный шар. Через долю секунды все вокруг потряс сильный взрыв. Задребезжали оконные стекла, затряслись стены. Я, будто в замедленной съемке, наблюдал, как во все стороны разлетаются куски моей машины… Вспышка угасла, и «опель» превратился в гигантский факел. Немногочисленные машины шарахались от него, и сразу образовалась небольшая пробка.

– Что это? – Встревоженная Женя подошла к окну.

– Моя машина, – автоматически ответил я.

– Где?

Я показал на факел.

– Это она взорвалась? – округлила глаза Женя.

– Да, – слабым голосом подтвердил я.

– А кто ее взорвал?

Я пожал плечами:

– Не знаю. Возможно, воры…

И сразу же осознал, какую глупость произнес. Какие воры?! Они-то как раз и погибли в пламени. И если бы машину не украли, то на их месте оказались бы мы. Я и Женя Трегубова.

От этих мыслей у меня по спине пробежал холодок. Зато мысли вернулись в обычное рабочее состояние, и я снова смог размышлять трезво.

Кто подложил бомбу? Ответ был почти однозначен – скорее всего, те же, кто стрелял вчера в Женю. Никаких других версий, во всяком случае, я предложить не мог.

Это значит, что дело обстоит гораздо серьезнее. Не убив вчера Женю, они решили воспользоваться другим, более радикальным способом.

– Ты думаешь, это они? – прошептала Женя, и я даже не обратил внимание, что она перешла на «ты».

– Да. Больше некому.

– Это значит…

– Это значит, что нам надо поскорее сматываться. Милиция будет здесь с минуты на минуту. И если они застанут нас дома, то хлопот не оберешься. А главное, в обозримом будущем мне не удастся вылететь в Сибирск. Значит, дело застопорится. Понимаешь?

Женя кивнула, и мы молча вышли из квартиры. Проходными дворами пробрались на соседнюю улицу, где поймали такси, и отправились на аэровокзал. Оттуда в случае необходимости можно сразу, не мешкая, выехать в любой аэропорт.

– Значит, ты из-за меня потерял машину? – спросила Женя.

– Ну… – протянул я, – нельзя сказать так прямо, что из-за тебя. В конце концов ее бы все равно угнали. А если бы мы в нее сели…

Женя сморщилась, как от боли, и закрыла лицо руками.

– Они хотели меня убить. И тебя тоже.

Если честно, факт потери моей новенькой серебристой любимицы пока что не укладывался у меня в голове. Эта мысль мешала полностью осознать почти чудесное избавление от гибели и превращение вашего покорного слуги в горстку пепла на обожженном железе автомобиля.

– Юра… – произнесла Женя, – Юра, мы… это… мы все заплатим, все возместим. Ты не волнуйся. Только вытащи его! Вытащи, я тебя прошу!

Она уткнулась мне в плечо и заплакала. Я посмотрел в зеркало заднего вида – таксист и бровью не повел.

– Ну-ну, ничего. Конечно, он выйдет, – не совсем уверенно сказал я, – вытащим мы твоего мужа. А о деньгах не беспокойся. Рано еще о деньгах думать.

Конечно, я человек далеко не зажиточный. До астрономических гонораров адвокатов-первачей мне еще очень далеко. Кроме того, я время от времени подкидываю деньги матери. И работать бесплатно как-то… не хотелось. Но отказать Жене Трегубовой, которая к тому же пришла ко мне по рекомендации Александра Борисовича Турецкого, я не мог. Так что пришлось действовать по принципу «куда вывезет». Во всяком случае, если не на гонорар, то хотя бы на покрытие расходов (кроме, пожалуй, потери машины) я мог рассчитывать.

Билеты мы купили без проволочек. Наш человек зимой предпочитает сидеть дома и никуда не ездить. Поэтому в кассах билеты были на любой рейс и в любом направлении. Впрочем, нас интересовали только два – Саратов и Сибирск. Я выбрал рейсы с таким расчетом, чтобы мы могли съездить на Таганку, оформить все необходимые бумаги, без которых меня в Сибирске отовсюду попрут с порога. А потом, проводив Женю, я через некоторое время смог бы вылететь сам. Все-таки неизвестно, может быть, со взрывом машины охота не прекратилась. Если, конечно, это была «охота». Черт, я пока что ничегошеньки не понимаю в этом деле. Но каша, судя по всему, заваривается знатная. И мне придется в ней вариться. Как бы не обжечься и не свариться совсем!

Кстати, в юрконсультации, к счастью, ничего не слышали о взрыве. За двадцать минут соглашение на защиту, ордер на ведение дела Трегубова в стадии предварительного следствия и командировочное удостоверение были готовы. Я внес в бухгалтерию денежный аванс – у Жени оказались деньги на это.

Мы стояли в очереди на регистрацию, когда зазвонил мой мобильник.

– Я слушаю.

После небольшой паузы в трубке раздался неуверенный голос:

– Юра, это ты?

Я узнал Ваву.

– Да, я. А почему ты удивляешься?

– П-просто… только что позвонили и сказали, что ты… что ты сгорел заживо!

Вот оно что! Милиция уже установила владельца машины, в квартире никого не оказалось, и сделали вывод – я сгорел в собственной машине. Если учесть, что от трупов угонщиков не должно было остаться почти ничего, такой вывод был вполне естественным.

– Вава, слушай меня внимательно. Позвони матери и сообщи, что со мной все нормально. Но пусть они ничего не говорят милиции. И ты тоже молчи.

– А что случилось-то, горе ты мое луковое? – Вава, убедившись, что с ее любимым братцем действительно все в порядке, перешла на свои обычные, беспечно-ироничные интонации.

– Долго рассказывать, Вавик. Я сейчас улетаю. Вернусь, расскажу. Только имей в виду, никому ни слова! Ничего не знаю, ничего не вижу, никому ничего не скажу! Поняла?

– Ясно. А когда ты вернешься?

– Не могу сказать. Но, во всяком случае, связь будем держать. Кажется, мой телефон должен работать и там, куда я лечу.

– Ну ладно, Шерлок Холмс. Удачи тебе.

– Никакой не Шерлок. Если хочешь сделать мне приятное, Вава, то можешь назвать меня А. Ф. Кони. Это будет более точно.