Силовой вариант ч. 1

— Попадание.

— Подтверждаю, прямое попадание, цель уничтожена.

— Новая цель. Огневая точка, активна…

Тревожная группа

Никто из спецназовцев не попадал под удар самолета огневой поддержки Скорпион. Самолеты эти — работали в основном по ночам в приграничной зоне, в секторах ответственности, которые они окучивали — командиров предупреждали под расписку, что в такое то время будет работать Скорпион, и весь личный состав — с поля долой. Перепутать и врезать по своим — да запросто, тем более что спецназовцы часто выходили в поле в духовской одежде и на духовской технике. Массовая гибель личного состава, погоны долой и под суд — кому надо? Еще — Скорпионы использовались для того, чтобы долбать духовские укрепленные районы, они летали на высотах, почти недосягаемых для Стингеров, несли в несколько раз больше отвлекающих ловушек, чем СУ-25, несли приличной мощности станцию РЭБ и могли гвоздить район целыми часами, что днем, что ночью. Операции проводились так: советские солдаты перекрывали все отходы из района, сами находясь при этом на солидном удалении, дальше появлялся Скорпион и начинал долбить. Долбил он по часу, а то и больше, потом он уходил, и только после этого советские части входили в район, чтобы подавить остаточное сопротивление. Но никто и никогда даже не думал отрабатывать огонь в опасной близости от дружественных сил — поражение целей, находящихся в пятидесяти-ста метров от залегшего спецназа. Этот случай — стал первым.

Было и в самом деле страшно. После каждого попадания — земля ощутимо вздрагивала, и спецназовцев даже с такого расстояния окатывало жаром. Пыль, дым, летящие в разные стороны остатки дувалов — какие-то долетали и до них. Командир группы — как-то раз попал под огонь веселых, вчера отметивших чей-то день рождения артиллеристов — но и тогда так страшно не было…

Они не сразу поняли, что самолет прекратил огонь. Какое-то время — выстрелов уже не было и взрывов, сотрясающих землю — тоже не было, а они все лежали, закрыв головы руками.

Потом — кто-то поднялся. Непечатно высказался — и закашлялся. Потом поднялся еще кто-то и еще…

— Черт…

Через путь поднятой пыли и дыма — желтыми пятнами зловеще проглядывали костры. Что-то горело…

— Пошли, что ли?

— Начать… кхе-кхе… выдвижение. Разбиться на четверки, проверять каждый дом. Сулиман — остаешься с ранеными.

— Есть.

Они пошли вперед, прикрывая друг друга и сторожко поводя стволами автоматов по сторонам — видно не было ничего, но и противник, если кто-то уцелел в этом аду — тоже ничего не должен был видеть. Непонятно было — что тут могло уцелеть, в таком аду — температура около нуля, а тут — жарко. Ноги постоянно натыкались на что-то.

— Справа чисто.

— Слева чисто.

— Идем…

Один из спецназовцев пнул чудом уцелевшую дверь, ведущую во дворик — и отшатнулся от пахнувшего в лицо жара.

— Тут ничего.

В некоторых местах разрушило даже дувалы, хотя афганцы их строят — как мини-крепости.

— Стой! Дреш!

Что-то метнулось в дыму, спецназовец еле сдержал палец на спусковом крючке.

— Таслим! Ништ фаери, таслим! [52]

52

Сдаюсь. Не стреляй, сдаюсь.

— Держи его!

Душман, непонятно как уцелевший — жутко выглядел, обгорелое, закопченное лицо, борода в крови, руки непонятно в чем, он кашлял. Спецназовец, который страховал своего товарища, мрачно прикинул — не жилец. Скорее всего — легочная контузия, вон кровь ртом идет. Хотя… народ крепкий, может, выживет.

Тот, кто задержал духа — связал ему руки обрезком парашютной стропы.

— Шурави шайтан…

— Караредл! [53]

— Товарищ капитан, есть один дух. Ранен.

53

Утихни, затихни!

— Оставьте. Продвигаемся вперед.

Чем дальше они шли — тем меньше были разрушения, очевидно, летчики постарались отработать так, чтобы не задеть возможное местонахождение американского агента.

— Хэа! [54]

Кто бы это не был — но две автоматные очереди скрестились на боевике прежде чем он успел бросить гранату.

— Бойся!

Все попадали на землю, где-то впереди хлопнула РГДшка. После разрывов снарядов с самолета — взрыв показался слабым и несерьезным.

54

Боевой клич пуштунов, то же самое, что наше Ура.

— Чисто!

— Вон адрес! Дверь!

Спецназовцы, прикрывая друг друга, перебежали к неповрежденному дому — довольно большому. В отличие от остальных он вообще почти не был поврежден, если не считать частично заваленного дувала.

Где эти летуны? Козлы. Вот.

— Приготовиться к штурму! На три-один-два…

На три-один ударил в дверь, прикрываясь дувалом — взрыва нет, растяжки нет. Двое — рванулись внутрь, пристроенные к цевью фонари [55] прорезали ночной сумрак в поисках целей.

55

Об использовании подствольных фонарей — читать воспоминания Э. Абдуллаева о войне в кяризах.

— Слева чисто!

— Справа чисто!

Еще двое проскочили к двери.

— Один-два…

Удар, один из спецов заходит и сразу пытается уйти влево, но места нет и приходится продвигаться вперед, стараясь не потерять темп. Коридор. Автоматы наизготовку, пальцы — на спусковых крючках.

— Дверь! Здесь дверь!

— Таслим! Таслим!

— Хорош орать. Давай — Зарю и входим.

— Есть!

Из небольшой, размером с боевую осколочную гранату, сверху белой, снизу черной, рубчатой как эспандер — выдергивается чека.

— Бойся!

Спецназовцы едва успели отвернуться — внутри, в одном из немногих уцелевших домов кишлака — оглушительно громыхнуло. Так громыхнуло, что тот, кто стоял в цепи первым — едва не потерял сознание. Показалось — что сейчас крыша на голову упадет.

— Пошел!

Удар по двери, автомат навскидку, яркий луч фонаря режет завесу пыли и дыма. За спиной — то же самое.

— Дреш! Дреш!

Здесь было просторнее, вошедший первым спецназовец отошел в сторону, давая дорогу остальным. Через две секунды — в комнате было уже трое.

— Чисто!

— Чисто!

— На полу! На полу, осторожней!

Два луча фонаря — скрещиваются на лежащем на полу человеке, тот лежит оглушенный и ослепленный, из ушей — идет кровь.

— Дреш!

— Проверь его!

Один из спецов переворачивает лежащего на животе человека — осторожно, готовый отскочить, упасть, подать команду об опасности. Не раз и не два были случаи, когда душок из последних сил выдерживал чеку гранаты и подкладывал ее под себя — подарок ненавистным шурави.

Луч прицепленного к цевью фонаря замирает на лице — грязном, окровавленном, со свернутой набок челюстью, с жиденькой бороденкой.

— Это объект!

— Тащите его отсюда! Пошли, пошли, пошли!

На дворе — приглушенно хлопает взрыв. Спецназовцы ломятся вон из здания, один из них тащит полумертвого американца, закинув руки на плечи.

Двор. Мелькающий свет фонарей, крики и мат, кислый запах взрывчатки. Кто-то лежит на земле, командир группы с полувзгляда понимает — не жилец. Не первый год здесь кувыркается, навидался — лучше иного фельдшера понимает…