Син, Кулак и Другие
Шрифт:
Его удивлению были причины. Конечно, оказать сопротивление здоровяку-старшекласснику он не мог, но никогда не опускался ниже определенного уровня, то есть не прислуживал, не чистил ему обувь, типа, не унижался ниже плинтуса. Хотя побои и шутки сносил безропотно, молча, изредка робко возражая. И теперь казалось молчаливое сопротивление бывшего "терпилы" сломало последнюю планку в мозгу золотого мальчика.
— Все, п…ц тебе! Счас я тебя, м…а, покалечу, а потом мы тебя кастрируем, — зловеще прохрипел мажор.
Ярослав понял. Это конец. Конец зарождающимся отношениям с Мариной. Конец ему, потому что Гандос реально слетел с катушек, потому что ему ничего не будет за убийство парня, потому что такого унижения он бывшему лошку не простит. И впервые за долгие годы
Подшаг, правая нога становится опорной, толчок и прыжок. Нога ударяется в грудь садисту, он улетает в кусты. Минус один. Приземление с низким приседанием и снова прыжок в левостоящего от Яра дружка. Стопа врезается в челюсть противника, который взмахнув руками, падает на землю. Минус два. Приземлиться Ярославу не удается, в спину его лягает лошадь и он тоже, потеряв дыхание летит в кусты. Он опять падает, ничего себе не ломая, даже успевает прийти в себя. Не зря учитель гимнастики заставлял часами отрабатывать падения. Тряхнув головой, будто собака он вскочил на ноги, чтобы увидеть несущегося на него недобитого бойца. Размеры противников и так вызывали серьезные опасения в победе, а точнее будили нешуточные сомнения в ее возможности, а мелькавшая сталь в руках последнего стоящего на ногах врага трясла внутренности холодным комком смертельной щекотки. Режущий удар, справа налево, Ярослав отскочил назад. Еще, и снова прыжок назад. Долго так продолжаться не может, мелькнула мысль у юноши. Или достанет, или споткнусь. Лес не гимнастический зал. Накаркал, б…ь! Яр от страха замер, балансируя на ноге. Все, конец, пришла мысль. Но тут тело взяло ситуацию в свои руки. Изогнувшись так, как невозможно представить у нормального человека, тело пропустило выпад, скользнувшего по ребрам кинжала. Затем восстанавливая равновесие, наклонилось вперед, навстречу промахнувшемуся бугаю и нанесло сильный и точный удар прямо в горло. Ярослав ощутил кулаком сминающуся плоть и услышал хруст кадыка. Он упал на четвереньки и его стошнило, а человек рядом хрипел, умирая, от этого тошнота только усиливалась. Наконец, умирающий замолчал, а у юноши ничего не осталось в желудке. Парень, пошатываясь, поднялся на ноги. Рядом стояли дружки убитого.
— Ты его убил! Ты чего натворил?! — закричал бывший одноклассник. — Ну, все сидеть тебе до конца жизни, он же из Безопасности, — добавил Макарцев.
После очистки организма, Ярослав чувствовал себя морально и физически опустошенным. Слова доходило до него, будто сквозь вату. Даже удар, уронивший его на землю, не вывел из ступора. Следующие пинки он тоже не чувствовал. Избиение прекратилось, но и на это он не обратил внимания. В следующее мгновение его вздернули, потом по ушам ударил жуткий звук, который все-таки вывел его из транса. И он обратил внимание на окружающих.
Его за шкирку придерживал один из телохранителей мажора, перед Яром стоял отец золотого мальчика, который тоже находился рядом.
— Что, пришел в себя? Убивец, — усмехнулся мужчина.
Начальник регионального отдела СБ был мужиком представительным — высоким, широкоплечим, с лицом скучающего аристократа. Порода виделась в чертах лица и в белых, серебристых, не седых волосах, без малейшего следа лысины.
— И что будем делать? Жесткое убийство сотрудника Безопаски с отягчающими обстоятельствами. Это сколько, пожизненно? Смертная казнь? — с усмешкой спросил он. — Ты попал, гражданин Строгов. Ты попал, — ухмылка не сходила с этой самодовольной рожи, а эти фразы показали, что аристо мужчина из себя строил, но им не являлся. — Что будем делать, Ярослав? Ведь я тебя знаю, ты хороший мальчик. С моим сыном в одном классе учился, — он продолжал глумиться.
— Зачем эти вопросы? — недоуменно спросил Ярослав.
— Я же говорю, знаешь моего Гену. Мне не хотелось бы ломать жизнь, такому отличному парню.
— Чеее?!
Отец, — начал Макарцев-младший, но отец одним жестом заткнул его.— Не слушай, ты прекрасно знаешь моего мальчика. Он порывист, но добр. Поэтому есть выход.
— Какой? — поинтересовался Яр, понемногу оживая.
— Дорогой выход. Я понимаю твою ситуацию, мой сын несколько заигрался, но серьезно тебе бы он не повредил. Я уверен в этом. Но ты убил оперативника, хорошего человека, семьянина, и теперь маленькие дети остались без любящего отца, — распинался мужчина. — Семья осталась без кормильца, а ты знаешь, как дорога сейчас жизнь. Еще нужно дать на "закрытые глаза" следственной бригаде, моему начальнику, — начал он повышать цену.
Конечно, "цена вопроса". Ярослав слышал о подобных случаях, о том как "вешались", а потом за деньги закрывались преступления.
— Сколько, Геннадий Павлович? — устало спросил Ярик.
— Ну что ж, раз ты настаиваешь, — сделал паузу вымогатель. — Два миллиона кредитов, — озвучил сумму Макарцев-старший.
Запредельная сумма. Он, работая на заводе, где не самая маленькая зарплата в городе, получал 1500 кредов в месяц. В среднем, зарплата по планете была 700 кредитов, так что сумма не просто большая, а именно запредельная.
— Сколько? — ошарашенно спросил Ярослав, который даже сбросил сонное оцепенение.
Гена-младший тоже не мог скрыть удивления, глупо вытаращив глаза и открыв рот.
— Два миллиона кредитов, — с удовольствием повторил мужчина сумму. — Срок месяц. Потом или объятия преступников, или объятия веревки, — невозмутимо продолжил главная "крыса". — Свободен, — подытожил он.
И Яр почувствовал, как рука, державшая его, разжалась. Он пошатнулся, но устоял. Так покачиваясь, шаркающей походкой он пошел домой. Когда он подошел к своей квартирке, у него уже было достаточно сил, чтобы вежливо говорить с домовладелицей.
***
— Отец, это что было? Какого… — начал младший, когда убийца ушел.
— Заткнись! — процедил отец. — Ты опять начал? Мне уже надоело решать твои ошибки! — заорал он.
— Но, отец, ты просто так его отпустил?! А он убил Макса!
— Заткнись! На отца орать вздумал, щ-щенок! Ты что натворил? Я тебя спрашиваю! И не говори, что он на вас напал!
— Ну, она сама… Честно сама хотела, — запинаясь, оправдывался сын. — Типа… я хочу, но молчу. Честно, отец! Дали бы сотку и молчала бы. Поначалу они все такие…
— Хочешь сказать, ты уже нарушал мой запрет?! — тихо прошипел мужчина.
— Ну, пап, — испугался парень, когда отец говорил так, значит он реально в бешенстве. — Все норм было. Мы реально палили, чтобы никто за ними не стоял, — он быстро затараторил оправдания, прекрасно понимая, что родитель в таком состоянии может учудить реально что-нибудь жестокое, а главное, после не отступится от своих слов. "Мужское слово крепче стали":любил он поучать. — Если бы не этот лошара, то все было бы норм, — спокойнее продолжил Геннадий-младший, увидев что гнев покидает глаза отца. — Выперся, урод, х…ню всякую тереть начал. Про мать сказал, — быстро выпалил он, озарившую его мысль. Его родитель не любил мата, особенно ту часть, в которой оскорбляется мать, генерал любил свою маму. — Ну, короче мы за ним. А он, б…ь, лошара этот, мне в грудак, вон Егорычу в челюсть. Макс к нему, а он ему горло голой рукой всмятку.
Макарцев-старший молчал, смотрел на своего сына, и думал, что запустил своего ребенка, а в результате ни ума, ни характера, только смазливая внешность, хотя его мысль о проверке жертв была неплоха. Может из него что-то и выйдет?
— Мертвому месть не нужна, зато деньги пригодятся и им, и нам. Это во-первых. Видишь, "крыса" с ножом в руке, а гражданский голыми руками его укокошил, по голове меня не погладят. Это во-вторых. В его случае, достать деньги можно одним способом. Это в-третьих. И наконец, родители у него мертвы, а надавить на него надо, поэтому найди его друзей, девушку, а потом намекни, что с ними будет, если он не заплатят, — спокойно и понятно объяснил он сыну свои мотивы, боясь, что иначе он обязательно влезет и испортит отличную комбинацию.