Sindroma unicuma. Finalizi

С чего бы Мэлу приезжать в Моццо? Хотя если бы парень не послушался и примчался, я бы пожурила его, но не отпустила. Ни за что.

После ужина вернулась в комнату, решив не доводить Эр до инфаркта просьбами прогуляться к местному морю. Пусть женщина спокойно уедет домой, а то из-за моей активности схлопочет выговор от начальства. Наверняка Эр обязана докладывать обо всем, что происходило за день, как и охранники которые отсылают рапорты.

Перед тем, как позвонить Аффе, я вынула затычки из ушей, с которыми ходила в столовую.

– Эвка, привет!
– закричала девушка.
– Рада тебя слышать! А я думаю, вдруг не вовремя позвоню.

– Всегда вовремя. Мне тут скучно. Я в Моццо.

– Вау! Класс! Какая температура воды?

– Не знаю. Я опять заболела.

– Ну, надо же, - огорчилась соседка.
– Что за зараза к тебе липнет и не отстает?

– Это ак-кли-ма-ти-за-ция, - повторила я по слогам умное слово. Язык иногда переклинивало на сложных терминах.

– Бывает. Слушай, а ты, правда, не видишь?

– Не вижу, - ответила я с заминкой. Было бы удивительно, если бы Аффа не спросила о слепоте.

– Это не страшно, - заверила она.
– Вернется когда-нибудь, я чувствую. А у меня, знаешь, какая интуиция? Бьет в яблочко!

– Это точно, - улыбнулась я. Значит, девушка не отвернулась от меня. Она ответила на звонок, хотя могла бы проигнорировать вызов.

– И надолго ты в Моццо?

– Не знаю. Около месяца. А как Лизбэт? Сто лет ее не видела.

– Задумчивая, - понизила голос Аффа. Наверное, прикрыла динамик рукой.
– Из-за покушения институт стоял на дыбах. Все каникулы только о тебе и говорили. Опрашивали студентов и преподавателей - всех без исключения. Жестче, чем после пожара. Слушай, а Симу-то выписали, - переключилась она на другую тему.
– Я сперва напугалась, когда увидела его в пищеблоке, а потом... Ужасно всё это... Но он молодец. С юмором относится к жизни и к подколкам.

Отрадно слышать. У Симы есть внутренний стержень, который не позволит прыгнуть вниз головой с чердака, а еще цепи, удерживающие на бренной земле. Это отец-инфарктник и брат. А Радика никакие цепи не удержали. Вырвал их с корнем и освободился от проблем.

– Вернусь через месяц, придется нагонять. Поможешь?

– Помогу, - согласилась Аффа.
– А Мелёшин на что? Он же на занятия ходит.

– Как ходит?
– осип вдруг голос. Запоздалая ангина? Эр отключила кондиционер еще утром.

– Да вот так. Видела его у святого Списуила. Позавчера пришел в институт, как семестр начался. А ты разве не знаешь?

Я молчала, не в силах ответить. Аффа что-то путает. Мэл лечится. Он сказал, что болеет. Разве стал бы он обманывать?

– Слушай, не пойму ваши отношения. Мелёшин болеет - ты не в курсе. Он учится - ты не знаешь. Он кинул тебя, что ли? Вы общаетесь или как?

– Нет. Не знаю. Общаемся, - ответила механически.
– Ладно, Аф, мне на процедуры пора.

– Конечно. Укольчики всякие. И горло полощи, - сказала невпопад девушка.
– Звони.

Что происходит?

Почему Мэл ведет себя странно и недоговаривает? Боится расстроить? Доктор сказал, теперь у меня железная психика. Бей потрясениями по голове - отскочат со звоном.

Кто обманул первым? Улий Агатович, рассказавший о мнимой болезни Мэла, или Стопятнадцатый, повторивший слова доктора?

В чем правда? У кого спросить?

А правда в том, что я не вижу волны, и об этой сенсации наслышаны все кому не лень. Когда слепота является тайной за семью печатями, и о ней знают единицы - это одно, а когда вся страна тычет в меня пальцами - это другое. Вот почему Мелёшин-старший фильтровал газетные статьи, вымарывая из них слова обо мне и Мэле. Он старался свести к минимуму упоминание о своей фамилии.

Как дальновидный политик и глава уважаемого семейства, Мелёшин-старший давно просчитал всевозможные ходы. Из комы мало кто выбирается без последствий для серого вещества, и мое выздоровление, стремительно вскарабкавшееся на гору, может еще быстрее покатиться назад. Из-за отравления у меня теперь мозги набекрень. Кто знает, вдруг врачи поставят диагноз "идиотизм" или "аутизм"? Иными словами, официальная дурочка.

Да, иногда туго соображаю и многого не помню. Но ведь продолжаю лечение. И обязательно выздоровею!

Могу хорохориться сколько угодно, но плюсы истерлись один за другим и превратились в жирные минусы. Остался единственный положительный козырь. Мой отец - Влашек, и мне покровительствует премьер-министр. Но в политике как в гареме. В любой момент Рубля может сменить министра экономики, и я окажусь никем, и станут звать меня никак. Так что в свете моей беспросветной ущербности Мелёшины заранее пьют валерьянку.

Родственники Мэла не причинят мне вреда, но они надеются, что у меня хватит остатков скудного умишки отказаться от парня и освободить его от обязательств. Перед моими глазами встала мама Мэла, сложившая руки в молитвенном жесте. "Не губи его. Ему жить и жить. Если любишь, отпусти".