Sindroma unicuma. Finalizi

"На чём добралась?" - пришло сообщение.

"Пешком!" - набрала и, подумав, убрала восклицательный знак перед отправкой.

Не помогло. Если бы проректриса отвернулась к доске, Мэл немедля рванул бы наверх и тряс меня до тех пор, пока извилины не встали на место и позволили осознать, что я совершила глупый и безрассудный поступок, подвергший жизнь опасности. Но Царица к доске не отворачивалась, а рассказывала с трибуны мелодичным и хорошо поставленным голосом, и аудитория послушно записывала, кроме нас с Мэлом.

Все-таки удалось его всколыхнуть, - наблюдала с удовлетворением, как парень сидел, словно на иголках. Все же лучше недовольство, чем нейтральный тон в телефонных разговорах.

"Отправил сообщ. отцу" - пришла очередная посылка.

Прекрасно. С минуты на минуту здесь появятся церберы Мелёшина-старшего и потащат на допрос, чтобы выяснить, как мне удалось испариться из Моццо. А Мэл опять пропадет с горизонта. Нет уж. Зря, что ли, я полночи не спала и выпила под утро две банки "Энергетика"? Вцеплюсь в столешницу и закачу громкую истерику - так, что закачается люстра в холле.

Можно бодриться до бесконечности, но мое ребячество воспримут как скудоумие или, хуже того, как помешательство, и Мэл лишний раз убедится, что я позорю его своим поведением и заодно бросаю тень на всё светское общество.

Не получив ответа, парень снова оглянулся. Не знаю, что он увидел на моем лице - расстройство, отчаяние или предвестие слез, но Мэл больше не оборачивался, не отправлял сообщения, а принялся крутить перо. Периодически он наклонял голову вбок, точно прислушивался к звукам позади.

Прогорнил звонок, и народ вяло потянулся из аудитории. Взбудораженная обстановка, в коей началось занятие, возобновилась.

– Занятие окончено, - громче обычного объявила Царица.
– Все свободны.

Студенты с неохотой послушались, на ходу выворачивая шеи в мою сторону. Капа и его брат поприветствовали издалека, помахав. Эльзушка и ее верная свора покинули аудиторию в числе первых, сделав вид, будто на лекции не случилось ничего особенного. Зато наверняка по институту потекли сплетни и слухи, разрастаясь как на дрожжах.

А Мэл проигнорировал веление проректрисы. Как и я.

Вот уже никого не осталось в аудитории, кроме нас. Закрывшаяся дверь отсекла шум в коридоре.

Ступенька за ступенькой... Сердце готово выпрыгнуть из груди... До боли знакомый вихор... Пальцы, отбросившие перо в сторону... Не видела целую вечность... Смотрю и не могу наглядеться...

Коснуться Мэла... Дотронуться... Обнять... Соскучилась невероятно...

Отдергиваю руку как от огня. Страшно. Я успела отвыкнуть от него.

– Что скажешь, Мэл? Хорошо болеть по телефону?

Он не повернул головы.

– Почему ты здесь?
– спросил тихо.
– Понимаешь, что натворила? Тебя разыскивают, сбились с ног. Недоглядевших накажут.

– Эр не виновата! И охранники тоже не при чем! И... мне нужно поговорить с тобой. Да!

– А телефон на что?

– Ты прячешься от меня. Я хочу, чтобы ты объяснил.

– Что?

Мэл впервые посмотрел на меня, и я поразилась переменам, произошедшим с ним. Вблизи было заметно, что его лицо изменилось, хотя и неуловимо на первый взгляд. Парень отрастил небольшую бородку и реденькие усы, похожие на многодневную небритость. Складка меж бровей залегла глубже, и голос стал ниже.

– Почему ты обманул, что болел?

– Я болел.

– Неправда! Выдумал, а я поверила. И других подговорил. Улия Агатовича, Стопятнадцатого... Это потому что я - слепая, и об этом все знают?

– Эва... Нет, конечно же...
– Мэл отвел взгляд.

– Или потому что не смогу вылечиться до конца?
– спросила я и вдруг всхлипнула. От жалости к самой себе. Оттого, что жизнь едва начала налаживаться, как вдруг какая-то подлюка решила спустить меня с небес на землю и почти убила. И оттого, что Мэл, произносивший красивые слова о нашем общем "завтра", теперь вел себя сдержанно и не бросался громкими фразами.

– Ну, сама подумай, что ты говоришь...
– сказал он мягко, протянув руку. Наверное, хотел обнять.

– Не трогай!
– отскочила от него.
– Да, я слепая! А еще плохо соображаю! Всё хуже, чем было раньше!
– выкрикивала, и меня мелко трясло.
– Ты не пришел в стационар, не приехал в Моццо, не звонил!

Ты был нужен мне! И сейчас не менее нужен и важен.

– Почему? Потому что я не стану прежней?
– голос дрожал, всхлипы раздирали горло.
– Так бы сразу и сказал свое "адьёс"! Не бойся, меня теперь ничем не ушибешь. Доктор заверил, мне любой стресс нипочем. Но зачем обманывать?

– Я не обманывал.

– Да-да-да. Придумывал всякие поводы, чтобы не встречаться. А знаешь, что? Забирай-ка назад свое обещание! Я думала, оно что-то значит, - потрясла рукой с кольцом, - а это политика, да? Выгодная сделка. На время, пока удобно. А как станет неудобно, всегда можно переиграть и осчастливить более достойную. А что прикажете мне делать? Ах да, быть премного благодарной за оказанное внимание. Мне ведь тоже перепало от барских щедрот. Так что буду молчать и при случае низко кланяться. Пешка стоит на нужной клетке и не мешает крупным фигурам.

Мэл молчал, сведя брови. Не оправдывался горячо и не объяснял, что произошло недоразумение.

– Я...
– начал неуверенно.

– Папена!
– В двери стояла проректриса.
– Следуйте за мной. А вы, Егор, будьте добры, подождите.

Разговора не получилось, как и красивой сказки. Наверное, за мной приехали рассвирепевшие телохранители.