Sindroma unicuma. Finalizi

– Я люблю тебя...

Кажется, она готова разреветься. Еще чего не хватало.

Самое время для поцелуя, от которого у нее отнимаются ноги, и кружится голова.

Как в сказке.

___________________________________________________________

guli*, гули (перевод с новолат.) - подавишься

defensor * , дефенсор (перевод с новолат.) - защитник

ДП, дэпы (разг., жарг.) - Департамент правопорядка

Ашшавара аба - поцелуй смерти

26. Медовое счастье

Удивительно, на что способна женщина в стремлении добиться своего. Если она что-то замыслила, то не нытьем, так катаньем получит желаемое, используя самые изощренные методы. Не найти существа хитрее и прозорливее, чем особа слабого пола.

До меня быстро дошло, что пугает окружающих. Мои слезы.

Пережидая звонок в приемной деканата, я вцепилась в Мэла железной хваткой. Не отпущу, - отрицательно мотала головой на его уговоры и убеждения о том, что нужно вернуться в Моццо.

– Буду приезжать. И звонить буду, - пообещал Мэл.

Не будешь. Мне по уши хватило пары скучных и коротких звонков в стационаре. Без тебя никуда не поеду, и увлажнившиеся глаза - тому подтверждение.

Мэл потер озадаченно лоб.

– Эва, нужно ехать. Если не вернешься, то охранников накажут, - попробовал надавить на жалость и сознательность.

– Вернусь, но с тобой.

– Нельзя, Эва. Ты лечишься там, я - здесь.

– Ну и что?
– заявила упрямо.
– Будешь лечиться вместе со мной. Какая разница?

– Это не так просто организовать. Нужно увязать с департаментом образования, с институтом, с врачами...

– Позвоню отцу, и он уладит, - не отступала я. Не представляю, каким будет разговор с родителем, но если Мэл не проникнется пониманием, наберу заветные девять цифр. Дочурка, не пожелавшая видеть папу в стационаре, позвонит и потребует, чтобы её... кто? ...жених? мужчина?... поехал в Моццо.
– А если не захочет уладить, то в моем состоянии начнется регресс.

Сказала и всхлипнула. Знаю, некрасивый шантаж, но нехорошесть поступка меркла перед фактом одинокого возвращения на курорт. Месяц вдали от Мэла и встречи урывками категорически меня не устраивали.

– Ну, хорошо, - вздохнул он.
– Пошли.

Безлюдными коридорами мы спустились в холл, и я млела, когда Егор помогал мне надеть шубку и открыл парадную дверь. На крыльце дожидалось пятеро рослых мужчин в черных костюмах, а за воротами пыхтели выхлопами большие тонированные машины дэпов*, замершие на низком старте. О, нет, не поеду без Мэла, - вцепилась в него, тормозя ногами. Однако он повел меня не по аллее, а к общежитию, и молчаливые чернокостюмники разделились, идя впереди и прикрывая наши спины сзади.

В общежитии Мэл проводил меня не в швабровку, а на четвертый этаж. На четвертый?! Туда, где живет институтская элита, не считая столичных принцев и принцесс?! Если уж место обитания Вивы казалось чудесной сказкой, то при виде убранства последнего этажа у меня округлились от удивления глаза. Стены, выкрашенные в нежный кремовый цвет вместо вездесущей голубой краски, набившей оскомину, ковры, живые растения в горшках и кадках, крепкие двери, плафоны, ни одной разбитой или выкрученной лампочки.

Дяденьки, сопровождавшие нас, проверили коридор на наличие опасных подозрительностей, и Мэл распахнул передо мной дверь с табличкой "аз есмь".

– Последний жилец любил пошутить. Проходи, - улыбнулся, приглашая.
– Осваивайся, я скоро вернусь.

О-бал-деть. Разве в общежитии можно так жить? Несправедливо. Почему некоторые прозябают в швабровках, пусть и единолично, а избранным счастливчикам выделяют по непонятной причине две огромных комнаты, санузел и кухню?

Окна выходят на парк, и через голые ветви видны крыши квартала невидящих. Наверное, летом снаружи бушует зеленое море. И вообще, в комнатах светло, несмотря на хмурящееся небо, и чистенько. Обои в желтый цветочек, безупречно белые и ровные потолки, нескрипучие паркетные полы. И еще пусто. В углу - раскрытая спортивная сумка. Из мебели - полуторная панцирная кровать, выставленная как роскошное ложе, на середину дальней комнаты. На точно такой же кровати в ночь перед фуршетом я не сомкнула глаз. При воспоминании о том, что мы... что я вытворяла, мне стало жарко.

И всё. Ни стола, ни шкафа, ни крючков, куда вешают одежду, поэтому шубка брошена на спинку кровати. О, пардон, на кухне бесшумно работает знакомый двухдверный холодильник, а на подоконнике кружка с недопитым кофе и знакомая кофеварка. Шнур от неё тянется через помещение к розетке. Кстати, хорошие здесь подоконники: широкие, и из окон не дует.

В холодильнике негусто, а точнее, шаром покати. Содержимое успели основательно подчистить.

Меня начали терзать смутные сомнения. При кажущейся скудности улик подозрения витали в воздухе, но взбудораженность мешала сосредоточиться.

Стукнула дверь, и в проеме появился Мэл. Оперся о косяк.

– Как тебе?

– Это... издевательство! Внизу люди жмутся друг к другу, а здесь жируют набобы!
– выдала я революционную пламенную речь.
– То есть... А причем здесь ты?... Это твое жилье?!