Sindroma unicuma. Finalizi

– Приезжал, - признал он с неохотой.

Значит, нюх не подвел меня. Мэл появлялся в тот день на курорте и не решился поговорить. Его неуверенность понятна. Попадись он в руки мне, я бы не отпустила и вытрясла из него объяснение странному поведению.

Стоп. Мысль убежала не туда.

– Чухня. Это побочные действия от приема лекарств. Слух и зрение оборотней не зависят от полнолуния. Вот и первый прокол.

– Эва, ты не в чистом виде оборотень. Ты - полиморф, и это не врожденное качество, а приобретенное.

– Ветром надуло, - пробормотала я обескураженно. Сказочность набирала обороты, и чем дальше, тем неправдоподобнее.

– Не сквозняком, а обетом на крови. С символистиком. С Вулфу.

– То есть... А-а... Хочешь сказать...
– силилась я выдавить что-нибудь внятное, но получалось нечленораздельное мычание.
– Но как? Ты сказал, только размножение... Вулфу?! Профессор - оборотень?!

– Ну, что он оборотень - громко сказано... И да, размножение только естественным путем. Вообще-то кровь не смешивается, но в твоем случае это произошло во время обета. Ли-эритроцитов - практически ноль, но ты полноценная... даже не знаю, как точно их вид называется... Это хищники...

– Ага...
– уставилась я в точку.
– Хищники, луна... Все в порядке. А я оборотень. И Альрик - оборотень. Нифигасе. Не верю. Идиотская сказка.

И Мэл начал убеждать, долго и упорно. Вместе мы вспоминали ненормальности в моем поведении, и Мэл разбирал каждое из них. Жажда, повышение температуры, острый слух, четкое зрение, тонкое обоняние... Гипотеза Мэла объясняла и временную гибкость тела, и чувствительность кожи, и обострение органов осязания. Убийственно логичная теория.

– И что? Я превращаюсь?
– спросила уныло, добитая свалившимся открытием. Вернее, до меня еще не дошло осознание изменений, произошедших в организме. Как их осознать, если ничего не чувствуется?

– Нет, - хмыкнул Мэл.
– Ты обладаешь частичными признаками вида. Они обостряются в полнолуние, а потом пропадают. В целом, если приноровиться, можно жить безбедно.

– Но почему именно в полнолуние? Почему не на убывающую или растущую луну?

– Потому что это наследие, доставшееся оборотням от далеких предков. Луна воздействовала на них во все времена. Это сигнал... к производству потомства... к брачным играм... Призыв к поиску пары.

– А-а...
– отозвалась я высокоумно и умолкла.

Получается, зашкаливающее либидо объяснялось ничем иным как полнолунием и чужими тельцами в крови. Самое время упасть на кровать и забиться в истерике, лупя по подушке. Не хочу, не хочу!

– Зачем он подстроил?
– переключилась я вдруг на Альрика.

– Что он задумал? Хочет исследовать меня как лабораторную свинку?
– разошлась в гневе.

– Успокойся, Эва. Он не знал. Не мог предположить, во что выльется обет. Вероятность смешения крови равна нулю.

– Тогда каким образом я залезла в этот ноль?
– переключила раздражение на собеседника. Профессор виноват в моей полиморфности, а Мэл виноват... потому что стал гонцом, принесшим сногсшибающую весть.

– Загадка. Даже символистик не понимает. И лучше бы не распространяться об этом. Знаем я, ты и он.

– Он знает, ты знаешь. И оба молчали! Проверяли, попаду ли в психушку?
– распалилась я.

– Эва...
– взглянул виновато Мэл.
– Мы поздно поняли, хотя подозрения витали.

Видите ли, витало у них. Витало и витало, не торопясь, а я была готова упасть в объятия первого встречного. Дурацкие инстинкты. И что теперь делать?

Черт возьми, - схватилась я за голову. Надо же так влететь! Один-единственный обет - повод для гордости - и тот пошел вкривь и вкось. Ну, как меня угораздило? Что за патологическая невезучесть?

– И чем мне это грозит?
– вцепилась в Мэла.
– Я стану животным? Буду бегать на четвереньках? На лапах?
– посмотрела на обгрызенные ногти.

Он легонько встряхнул меня.

– Успокойся. Полиморфизм неопасен. В твоем организме соседствуют признаки двух видов. Зато мне придется попотеть: отгонять самцов и держать тебя на привязи.

Некоторое время я соображала, о чем речь, и впала в замешательство. Ой, позорище! И к тому же озабоченное.

– Мэл!
– порывисто обняла его и отстранилась, смутившись.
– Я отвратительно вела себя, да? На всех кидалась?

– Ты же не знала, что с тобой происходит. И я не знал.

– Не хочу, чтобы ты стыдился меня. Как избавиться от этого? Можно как-нибудь вернуть обратно? Кровь профильтровать, отцедить эти... эритроциты...

Мэл улыбнулся:

– Избавиться не получится. Фильтрация тоже не поможет. И кто сказал, что мне не нравится?

– Слушай, получается, он не носит линзы. Значит, это врожденное, - переключилась я на другую тему, и Мэл понял, о ком идет речь.

– Ты видела?

– Да. Он как-то злился. А его семья... Я приезжала к нему и попала на день рождения. У него сестра, племянники, брат, мама... Неужели они - оборотни?!