Sindroma unicuma. Finalizi

– Варварство, - пробормотала я. Воображение передернуло отвращением.

– Касаемо зрачков. По всем признакам прародителями вида являлись хищники. Вымершие ископаемые или гости издалека.

– Из какого далека?
– не поняла я.

– Из далекого далека,- Мэл показал пальцем в потолок.

Бред. Еще пришельцев здесь не хватало. Прилетели, наследили и улетели обратно. Я схожу с ума.

– Может, и не улетели, а остались на Земле и растворились среди людей, - выдвинул предположение Мэл.

– Всё, заканчиваем разговор о чепухне, - отстранилась от него.
– Пойду медитировать и настраиваться. Полежу в ванне.

– Я спрашивал у символистика о его корнях, - крикнул Мэл вслед.

Я остановилась у двери:

– И что он сказал?

Мэл замялся:

– Сказал... что человек спит крепче, если знает меньше.

Понятно. Тому, кто сделал свой выбор, незачем загружать голову ненужностями о потомках гостей со звезд или поклонников варварских культов.

И первые симптомы дали о себе знать.

Мэл договорился о перерыве на сутки в лечении и в занятиях. Я комментировала, рассказывая ему, о чем болтают окружающие, о пересоленной и переперченной пище, о том, что душно, и что одежда натирает кожу.

– Во всем нужно видеть преимущества, - заверил оптимистично Мэл.
– Можно услышать, что говорит о нас вон тот жердь из министерства иностранных дел.

– Он сказал толстяку, что Кузьма тикает за бугор, и что осталось перевести вторую половину со счетов. А тот ответил, что тоже сваливает, пока не замели. А о нас ничего не говорили, - отрапортовала я, обмахиваясь веером, сложенным из салфетки.

– Да?
– удивился Мэл. Неужели он думал, что о наших отношениях будут сплетничать целый месяц? Если судачить о нас сутки напролет, языки быстро отвалятся.

Позже Мэл дольше обычного разговаривал с дедом на террасе, а я ушла в ванную, чтобы принять прохладный душ, а точнее, ледяной.

Конечно же, на коробочках, привезенных из аптеки, производители не написали: "принимать в периоды обострения хочи в полнолуние". Профессор рекомендовал жаропонижающие и общеукрепляющие препараты с гормональными добавками, притупляющими взрыв влечения.

Ночью лес снова позвал меня. В сновидении листья тихо шелестели на ветру, око луны семафорило с неба, но хозяин покинул территорию. Я не чувствовала его. Почему? Может, он нашел другую самку? Поняв это, второе "я" протяжно завыло, наполняя сонное царство горечью тоскливого одиночества.

– Проснись, - тряс меня Мэл. Он подвел к зеркалу и обнял, встав сзади.
– Смотри.

Мои глаза светились как две желтых луны, пересеченные вертикальными полосками. Тело не изменилось, оставшись прежним, и грудь не увеличилась на три размера, но я чувствовала, как по коже пробегали невидимые токи - предвестники лихорадки.

Мы не вылезали из постели, не выходили из "Апельсинной" и заказывали еду в комнату, хотя у меня напрочь пропал аппетит. Жаропонижающие средства заглушали зов, облегчая телесную муку, а Мэл покорился и подчинился моим порывам.

– Эй, полегче, - только и успел возмутиться, когда я толкнула его на кровать и прыгнула сверху, припечатав. И откуда взялись силы в тщедушном тельце?

Не уверена, что Мэлу понравилось, как я тёрлась и мурлыкала, а еще выжала из него все соки. Наутро он продемонстрировал продольные разрезы на простыне. От когтей, - поняла я и снова напугалась. Мои обкусанные ногти не могли сотворить такое. Это не я. Или я. И я могу причинить вред Мэлу.

Он долго успокаивал меня и сказал, что такого офигительного... ну, словом, в жизни не получал столько удовольствия, и что впредь будет держать меня на коротком поводке, а лучше бы на толстой цепи. Его слова польстили и утешили.

На следующие сутки симптомы обострения понемногу исчезли, вернув в мир хомо сапиенсов, и на меня накатила неуверенность. Я мялась и бекала смущенно, прежде чем решилась спросить:

– А этот... полиморфизм... Если будет ребенок...

– Ты беременна?
– прервал Мэл, глядя на меня пытливо.

Бесёнок, сидевший внутри, подталкивал сказать "да", чтобы посмотреть на его ошалевший вид и узнать реакцию. Обрадуется, или сердце уйдет в пятки?

– Нет. Не должна. Уверена, - утвердила, заметив, что бровь Мэла вопросительно приподнялась.
– Я о другом. У нас получится... ну... завести ребенка?

– Получится, - обнял он меня.
– И не один раз.

– Ну тебя, - шутливо толкнула его в бок и тут же прильнула: - Спасибо за все, Гошик!

– Начинается, - возвел он глаза к потолку.

– Спасибо, что ты есть у меня, - поцеловала его.

– В положении... залетела... беременна, - бормотала перед сном, обыгрывая слова на слух и язык. Первое казалось строгим, второе - девчоночьим и с перепугу, а третье - основательным и серьезным.

Сердце трепетало, а в воображении рисовались умильные картинки будущего. Наша семья... Малышок из пророчества... Нет, пока рано. Ребенок - большая ответственность. Во мне самой океан детскости. К тому же мы должны определиться с нашим будущим, то есть, где и на что жить.

– Эвка, что шепчешь?
– поинтересовался Мэл. Он вышел из душа, потряс головой, высушивая волосы таким способом, и вдруг с разбегу прыгнул на кровать, всколыхнув. Мокрым прижался ко мне и обнял. Никогда не вытирается и надевает белье на влажное тело.