Синяя Птица

Только реакция с моей стороны последовала обратная. Я не знаю, то ли рука дрогнула, то ли нервы сдали, но курок под пальцем плавно ушел вниз. Сила выстрела выбросила руку в сторону, и пуля разбила напольную вазу в углу лестницы.

Но пистолет на удивление я удержала и даже как-то быстро вернула в исходное положение.

— Мать твою! Ну, все…

— Макс, заткнись! — Артур с помощником, пригнувшие от выстрела головы, также оперативно справились с шоком и снова продолжили наступление в мою сторону.

— Хорошо, Марго. Твоя взяла. Опусти пистолет. Мы поговорим, и я тебя отпущу.

— Нет. Говорить сейчас бессмысленно, — я поняла, что последняя ступенька пройдена, и дверь, ведущая на улицу, прямо за моей спиной. — Ты мне все равно не поверишь.

— Почему же? Если скажешь правду, поверю. Мне тяжело будет это сделать, но я обещаю постараться.

— Проблема в том, Артур, что правда у каждого своя, — я почувствовала, как двери за спиной распахнулись, и в дом ворвалась охрана, среагировавшая на выстрел. Но я была готова к такому повороту ситуации. Встав боком ко всем участникам шоу, перевела пистолет на вновь прибывших.

— Не стрелять!

На лицах парней читалось недоумение.

— Мне нужны ключи от моей машины, — воспользовавшись замешательством охраны и плавно обойдя мужчин, я оказалась на свежем воздухе. На небе полностью проступили краски рассвета.

— Макс.

Охранник никак не отреагировал на приказ шефа, продолжая сверлить меня полными ненависти глазами.

— Макс! — Артур повысил тон.

Ключи полетели ко мне, и, отскочив, упали к ногам. Я, не сводя глаз с собравшихся, наклонилась за ними и почувствовала, что ненавистный парень сделал резкое движение, решив воспользоваться моей секундной отвлеченностью.

Сама удивилась непонятно откуда взявшейся сноровке, но рука взлетела вверх, и палец плавно лег на курок. Очередной выстрел, и Макс на моих глазах медленно осел на землю.

Схватив ключи и продолжая держать всех на прицеле, спиной двинулась к автомобилю.

— Артур, я просто хочу уехать! — вырвался крик, потому что по-другому я не могла. Хотелось плакать. Я понимала, истерика совсем рядом.

Ребята бросились к подстреленному товарищу, кто-то из мужчин тоже взял меня на мушку. Я знала, что запросто могу схлопотать пулю.

— Марго, прекрати. Ты можешь ехать, просто опусти пистолет пока не поздно, — Артур снова стоял между мной и своей охраной. Он сделал шаг в сторону, и я не знаю почему, но спусковой крючок вновь опустился, и утреннюю тишину прервал новый выстрел.

Артур схватился за руку, слезы хлынули из моих глаз. Мне уже было плевать на все. Я развернулась и бросилась к машине, каждую секунду ожидая пулю в спину.

Но никто не стрелял. Как села в машину, как взяла с места и выехала со двора, не знаю. В памяти образовался провал. Казалось, будто во сне наблюдаю за своими действиями со стороны, и каждую минуту заставляла себя проснуться.

Но страшный сон не заканчивался.

Слезы постепенно высохли, я начала приходить в норму. Автомобиль ехал на огромной скорости по неприспособленной для таково дороге. Ухабистая, лесная тропинка, на которую я не помню, как заехала, вскоре привела на просторное шоссе.

Посмотрела в зеркало дальнего вида. Погони не было. Остановившись у обочины, вышла из машины. Пистолет лежал на пассажирском сидении. Схватив ненавистное оружие, повертела им в руке. Господи, что же я наделала! Выстрелила и попала в Артура! Перед глазами всплыло его лицо, перекошенное от боли. Снова захотелось плакать, но не тихо. Хотелось кричать, громко, как раненому зверю. И я отдалась животному инстинкту. Но крик, вырвавшийся из самого сердца, не облегчил и не успокоил боль, удушливо сковавшую грудь. Вложив всю силу, швырнула пистолет в сторону деревьев. Если бы так же можно было избавиться от камня на душе…

Оглядевшись, наткнулась на указатель. Цифры подсказывали, что до города двадцать километров, но ехать придется в обратную сторону. Даже не поняла, как выехала на старую объездную дорогу.

Автомобиль послушно развернулся и поехал в указанном направлении.

Я не знала куда ехать. Домой нельзя. Рада в больнице… Мысли о подруге снова вернули слезы на глаза. Ну, почему я такая дура… Почему не могу жить спокойно…? Что со мной не так…?!

Машина бешено неслась, быстро сокращая расстояние до города. Нужно срочно что-то придумать. Я должна спрятаться и решить, как быть дальше.

На ум ничего не приходило, но безостановочно перебирая возможные варианты, ухватилась за единственный. Подходящим оказался человек, на которого я меньше всего рассчитывала.

Но выбор у меня был не велик, и я достав из кармана телефон, набрала номер, запомнившийся наизусть.

Абонент долго не отвечал, но неприятный гудок все-таки сменился человеческим голосом.

— Да, — собеседник на том конце провода спал и явно был не доволен, что его разбудили.

— Это Марго, Марк.

— Я понял, — тем же недовольным, раздраженным тоном.

— Извини, что разбудила.

— Чего тебе?

— Мне надо…, - я не знала, как озвучить просьбу. — Марк, я могу пожить у тебя?

— Марго, что происходит? Опять во что-нибудь вляпалась?

— Рада в больнице. На нее напали. Это моя вина.

— Доигралась.

— Марк, это серьезно.

— Я на Речной, хату снимаю. Дом двадцать пятый. Код на двери 1347. Квартира на тринадцатом этаже, — мужчина, не дожидаясь слов благодарности, дал отбой.

Жизнь в бегах — не самый лучший вариант, но другого я пока не видела.

***

Больше всего в жизни Тимур ненавидел моменты, когда ситуация полностью выходила из-под его контроля. Собственная беспомощность бесила, он приходил в ярость от одной только мысли о том, что не в состоянии повлиять или изменить ход событий. Таких моментов в его жизни было не много. Впервые он ощутил свою беспомощность в двенадцать лет, тот день изменил Тимура, изменил его жизнь. Детство протекало тихо и спокойно, он рос в обыкновенной семье. Отец работал на заводе, был неплохим инженером, мать преподавала в школе литературу. Сестер и братьев у него не было, но Тимур не чувствовал себя одиноким, общительный, добрый и правильный, он хорошо учился и имел много друзей. Был у него и самый близкий друг, с которым он общался с детства. Ден был не просто товарищем, он был его братом. Мальчики, выросшие на одной лестничной площадке, делились друг с другом всем: своими секретами и планами, вместе ходили в детский сад, в школу, и с каждым годом дружба становилась крепче и сильнее.

Но ноябрьский серый день в одночасье перевернул жизнь детей. Ден отличался от других. Его цвет кожи и волосы делали мальчика не похожим на одноклассников. Мать Дена была обычной женщиной, из местных, а вот отец, скорее всего, являлся представителем афроамериканских народов. Ден никогда его не видел. Пока дети были маленькими, никто не замечал особенностей во внешности паренька, но когда ребята стали постарше, специфическая внешность давала повод для конфликтов со сверстниками. Тимур с Деном всегда ходили вместе и в школу, и домой после уроков. И когда на них напали ребята из соседнего класса, они тоже были вместе. Тимур хорошо помнит, как девять человек, скрутив, поволокли их с товарищем на школьный задний двор. В памяти навсегда отпечаталась ужасная картина: трое здоровых ребят держали его мертвой хваткой, а остальные беспощадно избивали его друга, его брата. Тимур впервые ощутил, каково это быть беспомощным, слабым. Он ненавидел себя, свое тело и слабые руки, понимая, что друга убивают тупо, жестоко только потому, что он не такой, как все, а он ничем не может ему помочь. Спас детей школьный сторож, разогнавший хулиганов. К тому моменту Ден уже был без сознания. Его увезли в больницу на большой машине скорой помощи. Тимур никогда не забудет, как ненависть к окружающим и себе, смешавшись с чувством беспомощности и полного отчаяния, оборвала в нем что-то. Что-то важное, светлое. Ему исполнилось всего двенадцать, но мальчик прекрасно понял, что детство кончалось, что прежнего Тимура больше нет, и что отныне мир для него — это арена выживания. Именно в тот момент, стоя посреди школьного двора и смотря в след уезжающей машине, Тимур дал себе слово, никогда больше не испытывать этого ужасного, унизительного чувства, заставляющего парня ненавидеть и призирать себя.