Скандальный портрет

— Как ты сегодня? — спросила Эмитист у подруги, заметив, что та по-прежнему выглядит немного бледной и пристыженной.

— Намного лучше, — ответила она, проскользнув на свое место за столом, где они завтракали, и неуверенной рукой наливая себе чашечку шоколада. — Да, намного лучше.

Эмитист подумала, что Финеллу нужно каким-то образом отвлечь от мыслей о своем проступке. Едва ли та до сих пор ощущала последствия выпитого, скорее она просто хандрила. И выраженное Эмитист сочувствие принесло так мало пользы, возможно, лучший эффект могло возыметь обращение к так сильно развитому у подруги чувству долга. Напоминание о том, что она должна исполнять обязанности компаньонки, за которые получает жалованье.

— Надеюсь, ты не сочтешь, что я слишком строга к тебе, но я вынуждена настаивать, чтобы сегодня ты приступила к своей работе.

Финелла села чуть-чуть прямее и подняла подбородок. Эмитист с трудом сдержала улыбку.

— Мне надо, чтобы ты перепроверила корреспонденцию, которую месье Ле Брюн подготовил, чтобы обеспечить нам возможность заключить сделки, ради которых мы сюда приехали.

В ответ на попытку Финеллы что-то сказать Эмитист подняла руку.

— Мои познания во французском слишком ограниченны, поэтому нужно, чтобы ты присматривала за всем, что он пишет. С меня достаточно того, что он представляет меня на встречах, — буркнула она. — В любом случае мне нужно время, чтобы просмотреть письма, которые пришли мне вдогонку… — Эмитист вздохнула, — прежде чем мы сможем пойти куда-нибудь с Софи. Это не займет много времени, но мне необходимо убедиться в том, что в них нет ничего срочного, требующего моего незамедлительного возвращения. Джоббингс и без того считает меня легкомысленной, раз я решилась, как он выразился, упорхнуть в чужие края. Он не ждет от этой затеи ничего, кроме полного провала, — хмуро добавила она. — Ему кажется, что я не обладаю и десятой долей тетушкиной деловой хватки.

— Но и тебе тоже не стоит переоценивать его, верно?

— Он честен и усерден. И это гораздо больше того, чем может похвастаться большинство мужчин.

Финелла в задумчивости разрезала свою булочку на несколько маленьких кусочков.

— А что ты скажешь о месье Ле Брюне теперь, когда ты лучше узнала его? Софи сказала, что вчера ты не спорила с ним, как обычно.

— Что ж, если не считать того, что у него кислый вид, будто он сам никогда не был ребенком, надо признать, что он сводил нас в несколько мест, посещение которых доставило истинное удовольствие такому живому любознательному созданию, как Софи, — признала Эмитист.

— Да, Софи мне все рассказала, — отозвалась Финелла, подняв свою чашку и изящным движением отпив из нее глоточек чая.

— Сознаюсь, — продолжила Эмитист, — я сомневалась, что у него хватит ума, чтобы помочь Софи стать полноправным участником этого путешествия. Но у меня создалось впечатление, — на ее губах появилась кривая усмешка, — что он был готов на все, лишь бы получить это место. Даже рекомендации, которые он представил, были настолько льстивыми, что вызвали у меня подозрения.

— Тогда почему ты его взяла?

— Потому, что он лез из кожи вон, стараясь получить эту работу. Я подумала, что раз он так рвется получить ее, то будет работать еще лучше, чтобы быть уверенным, что сохранит ее. И пока что мое предчувствие меня не обмануло. Он очень усердно трудится.

— Значит, ты не… — Финелла осторожно поставила свою чашечку на блюдце, — испытываешь к нему такой антипатии, как раньше?

— Человек не обязан мне нравиться, чтобы я могла отдавать ему должное как работнику. До сих пор Ле Брюн доказывал, что хорошо справляется со своими обязанностями. И хотя его манеры меня бесят, они производят прекрасное впечатление на официантов по обе стороны пролива. Ему всегда удается обеспечить нам хороший столик и быстрое обслуживание. Я приписываю это, — сказала Эмитист, склонившись над своей тарелкой, на которой лежала яичница и тост, — его ухмылке.

— О, дорогая, неужели это все, что ты можешь сказать? Неужели это действительно… правда?

Эмитист подняла брови, но Финеллу это не остановило.

— Наняв его, ты сделала действительно хороший выбор, — решительно заявила она. — Он… — Финелла запнулась.

— Самодовольный, упрямый и властолюбивый, — продолжила Эмитист. — Но он мужчина, так что я думаю, с этим ничего не поделаешь. Однако, — добавила она более мягко, заметив, что, судя по тому, как Финелла водит чашечкой по блюдцу, ее компаньонка расстроена, — я уверена, ты не должна беспокоиться, что его антипатия ко мне может распространиться на тебя. Какой мужчина в состоянии устоять, когда ты спрашиваешь его совета? Ведь ты именно так и делаешь. Ты не бросаешь вызов их верховенству, как я, отдавая прямые приказы, поэтому ему нет нужды пытаться поставить тебя на место. Тебе достаточно взмахнуть ресницами, и Ле Брюн готов сделать все, что ты захочешь, и при этом будет считать, что он сам этого хотел.

К ее изумлению, Финелла густо покраснела.

— Извини, если я тебя расстроила. Мне казалось, это комплимент. Ты так решительно бросилась его защищать…

Финелла столь поспешно вскочила на ноги, что ее стул качнулся назад и чуть не упал.

— Прошу тебя, я… — Она всплеснула руками и вылетела из комнаты.

Вилка с яичницей застыла на полпути ко рту Эмитист. Она не могла понять, что такого сказала, отчего у Финеллы сделался такой виноватый вид.

Эмитист потребовалось не меньше часа, чтобы просмотреть последние цифры и подсчитать в уме предполагаемый размер прибыли. У себя дома в Стентон-Бассете она всегда начинала день с этого и теперь не видела причины отказываться от этой привычки.

Однако она никогда не испытывала такого облегчения, как сегодня, когда покончила со всеми этими цифрами и следовавшими за ними сухими отчетами. Ей не терпелось надеть пальто и шляпку и, выйдя на улицу, снова погрузиться в изучение Парижа.

Занятие бизнесом никогда не радовало Эмитист само по себе, как это было с тетей Джорджи. Этим она скорее отдавала дань своей тетушке, заставляя ее гордиться собой. Что же касается поездки во Францию с целью расширения рынков сбыта…

Правда заключалась в том, что конец войны пришелся Эмитист как нельзя кстати. Все люди со средствами стекались в Париж. Ей представилась отличная возможность вырваться из Стентон-Бассета с его бесконечными ограничениями. Сделать что-то совсем другое. Что-то, совершенно не отвечающее чьим-то ожиданиям.

Тогда почему она пыталась объяснить свое решение отправиться в путешествие, уверяя Джоббингса, что цель поездки — это расширение бизнеса, который она унаследовала? Почему ей по-прежнему требовались оправдания для того, чтобы делать то, что она хочет? Чьего одобрения она ждала теперь, когда тетя умерла? Не Джоббингса же? Он работал на нее.

Неужели она пыталась каким-то образом ублажить призрак тетушки? На самом деле Эмитист надеялась, что, оказавшись в другом месте, вырвется из жесткой рутины, в которую погрузилась после ее смерти. Однако разорвать цепь привычек оказалось сложней, чем она думала. Она по-прежнему жила с оглядкой, постоянно оборачиваясь через плечо в ожидании ее одобрения.

Завязывая под подбородком коричневые ленты поношенной шляпки, Эмитист с неприязнью посмотрела в зеркало. Шляпка совсем не украшала ее. Она не украсила бы никого.

Ничего. Сейчас она в Париже, и это можно исправить. Ни одна женщина, побывавшая здесь, не упустит возможность привезти хотя бы одну-две вещицы, которые были ярче и моднее тех, что она носила. Так почему и ей не поступить так же? Неужели этим она сразу же объявит всем о том, что богата?

Да и какой смысл иметь деньги, если ты постоянно должна скрывать это?

— Я надеюсь, — сказала Эмитист, выйдя в общее фойе, где ее дожидались все остальные, — что сегодня мы посетим несколько магазинов. Ну, если не сегодня, — добавила она, сообразив, что не предупредила Финеллу о том, чтобы та включила магазины в их маршрут, — то завтра. Я решила, что нам пора обзавестись новыми шляпками.

Финелла вспыхнула и прижала руку к горлу, а Софи обрадовалась.

— Месье Ле Брюн уже сказал, что отведет нас в Пале-Рояль, — сообщила она, с улыбкой подняв глаза на Эмитист. — Он говорит, там полно магазинов. Магазинов игрушек, книжных лавок и кафе, как то, где мы вчера покупали мороженое. Я думаю, там и шляпки можно купить, — великодушно добавила она.