Скандальный портрет

Но Эми больше не была той простой деревенской девушкой. Она превратилась в деловую женщину, владелицу нескольких предприятий. Она никогда не вернется в деревню, чтобы жить той жизнью, которую он себе навоображал.

Это просто невозможно.

Да и Нейтан уже не тот мечтательный мальчик, говоривший о красотах природы и о том, как хорошо было бы поехать в Италию, чтобы увидеть произведения искусства, щедро разбросанные по разным городам. Он превратился в прожигателя жизни, ловеласа, который мог завести романы с двумя женщинами одновременно, чтобы намеренно принести им максимум разрушения и боли.

Нейтан стал не тем человеком, которого она могла бы полюбить. Если она вообще могла кого-нибудь полюбить.

Тогда зачем она сидит тут и спорит об этом сама с собой? Нейтан ушел. Он понял, что между ними все кончено. Что все погибло еще десять лет тому назад, и им никогда не быть вместе.

Вот и все.

Глава 13

Мужчины хорошо умеют говорить правильные вещи, но их поступки оказываются весомее слов.

Нейтан говорил, что хочет на ней жениться, что он любит ее, что ему невыносима даже мысль о том, что она уедет. Но, встретив отпор с ее стороны, он исчез. Если бы Нейтан действительно верил в то, что говорил, он был бы здесь, у нее. Каждый день. Умоляя ее передумать.

Но он не приходил.

И что это означало, Эми не могла понять. Иметь с Нейтаном связь здесь в Париже — это одно, но начать с ним новую жизнь в Англии? Невозможно. Даже если бы он по-прежнему хотел этого, что, судя по всему, было не так.

Иначе он бы пришел.

Нейтан не появился, значит, он потерял к ней интерес.

Возможно, в это самое время он уже рисовал другую женщину. Рассказывал ей о том, какие у нее великолепные волосы, пропуская пряди сквозь свои длинные чувственные пальцы.

Эмитист выпрямилась над сундуком, в который упаковывала вещи, и с удовольствием почувствовала нахлынувший на нее прилив злости. Злость, вот что поддерживало ее и заставляло идти вперед на протяжении стольких лет. Без нее Эми вряд ли чего-нибудь достигла бы.

После последней встречи с Нейтаном Эми чувствовала себя опустошенной.

Ей никак не удавалось снова обрести уверенность. Как будто ей не хватало сил для поддержания своего скверного крутого нрава.

Эми упала в кресло, глядя на свои вещи, разбросанные по комнате. Они столько всего накупили, с тех пор как приехали в Париж. Не стоило даже пытаться вернуться домой тем же способом, каким они приехали сюда. И то, что Эми не произнесла ни слова против, когда месье Ле Брюн решил нанять фургон, чтобы везти сундуки, в которых разместились их с Финеллой обновки, лишний раз говорило о ее душевном состоянии. Еще один экипаж он нанял для горничной, по его настоянию нанятой для Финеллы. Француженки, само собой. Ле Брюн считал английский способ ведения домашнего хозяйства недостойным своей супруги.

Эмитист подняла шарф и машинально смяла его в комок. Теперь она уже не придавала такой важности распоряжениям, которые делал месье Ле Брюн, они ее уже не раздражали. Более того, она была ему благодарна.

Повелительный стук дверь возвестил о появлении месье Ле Брюна. Теперь он уже не ждал, когда Эми разрешит ему войти. С тех пор как Гастон признался, что является французским аристократом, он отбросил попытки изображать услужливость.

— Нам надо поговорить, — сурово произнес он. — О моей Финелле. И о мисс Софи.

Эми вздохнула и указала рукой на кресло напротив нее.

— О чем вы хотите говорить?

— Я знаю, что не нравлюсь вам. И вам было бы этого достаточно, чтобы сделать все, что в вашей власти, чтобы не допустить моей женитьбы на ней, если бы вы не понимали, что это может навсегда испортить ваши отношения с Финеллой. Но вот что я вам скажу, — Гастон наклонился вперед, сверкая на нее глазами, — если вы попытаетесь разлучить нас или лишите меня места, я последую за вами в Англию и выкраду ее.

О, как больно было это слышать. Перед Эми стоял мужчина, готовый следом за своей любимой пересечь океан, потому что считал, что Финелла достойна обрести любовь. Она была милым добросердечным созданием. Не холодной, лишенной всякой женственности мегерой, ни в грош не ставившей свою собственную природу. Финелла верила своему Гастону. Вместе со своим телом она отдала ему свое сердце. И за это ее ждала награда. Его непоколебимая, почти собачья преданность.

Если бы Эми смогла поверить Нейтану, он не ушел бы от нее. Они могли бы все вместе вернуться в Англию и устроить двойную свадьбу.

— Я понимаю, — воинственно продолжил месье Ле Брюн, — и вам нет нужды говорить мне о том, что Финелла заслуживает лучшего человека, чем я. Что я не в состоянии содержать ее так, как бы мне хотелось. Но я надеюсь, что рано или поздно мне будут возвращены владения нашей семьи, и тогда Финелла сможет жить со мной здесь, во Франции, как подобает моей графине.

Тяжелый ком подступил к горлу Эми от невольного сравнения решимости этого человека преодолеть все препятствия, лишь бы завоевать Финеллу, с поспешным отступлением Нейтана.

— А почему, собственно говоря, — сказала она, запихивая скомканный шарф в открытый сундук, — вы считаете нужным сообщать мне все это?

Ле Брюн вцепился в подлокотники кресла, и на его щеках заходили желваки.

— Финелла сказала мне, что вы собираетесь переехать в Саутгемптон, чтобы быть рядом с ней.

— И что из того?

— Только одно. Как вы уже успели заметить, mademoiselle, я человек гордый. Финелла станет моей женой. Софи дочерью. Отныне моя обязанность содержать их и сделать так, чтобы они были счастливы. Я в последний раз сообщаю вам, что не потерплю вашего вмешательства в мою семейную жизнь и не допущу ничего такого, отчего у них могут возникнуть вопросы о том, где пролегают границы их преданности семейному долгу.

— Я совершенно не намерена вмешиваться в вашу жизнь, — холодно ответила Эмитист. — Но вы хоть раз подумали о том, как одиноко будет Финелле, когда вы будете уезжать, чтобы добиться осуществления вашей мечты о возвращении своих владений? У нее не будет никого, кто смог бы поддержать ее. Ни родственников, ни друзей. Я не думаю, что ваша антипатия ко мне настолько велика, чтобы вы всерьез хотели лишить Финеллу единственного друга, который у нее есть.

Ле Брюн помрачнел еще сильней.

— Вы повторяете то, что она сама говорила мне. — Он провел рукой по волосам, а потом шлепнул ладонью по подлокотнику. — Что только вы поддержали ее в самое тяжелое время. За что, mademoiselle, — он сглотнул, как будто почувствовал внезапную боль в горле, — я обязан поблагодарить вас, — выдавил он сквозь стиснутые зубы. — И я, конечно, не хочу, чтобы она чувствовала себя одинокой. Но…

Эмитист подняла руку, прерывая его:

— Моя нелюбовь к вам, вероятно, столь же сильна, как и ваша ко мне. И единственное, в чем мы согласны, — это что Финелла достойна лучшего окружения, чем мы оба. Я предлагаю вам ради ее блага заключить своего рода… мирное соглашение.