Сказ о Владе-Вороне

Пока добрался Влад до ровной площадки — взмок, хоть отжимай. Колени у него подкосились, но не упал: испугался, что не встанет еще долго. Как под тяжелый каменный свод вошел, так обрушилась на него тишина, словно голову несколькими одеялами обернули. В глазах помутилось, пришлось на каменную стену облокотиться. А как облокотился, разнесся по всему пространству огромному шелестящий шепот — не иначе, песчинки спешили донести хозяину пещеры о госте незваном да непрошеном.

Не жаловали Кощей со Змеем Горынычем друг друга. Не враждовали, но интересовались почти одним и тем же, часто споря и охотясь за диковинами чудесными. Недаром народ русский сочинял о них истории очень схожие: то Кощей Василису умыкнет, то Змей Горыныч; либо на Русь нападет первый, либо налетит второй. Никак не вместе, и это неспроста. Кощей жил и царствовал в Нави, дворец его стоял в горах Синих. Змей Горыныч в пещере обитал — высоко-высоко. Как, несмотря на все россказни, хранил Кощей людей от бед всяческих, иной раз собственной кровью и жизнью для Яви жертвуя, так и Змей Горыныч за порядком следил да чужеземных драконов отгонял — тех, которые с запада на Русь заглядывались. Смертным о том, разумеется, неизвестно; впрочем, зачем им знать? Взаимоотношения нечисти — только ее дело, личное, даже богов нисколько не касающееся.

Собственно, именно на разумение Змея Горыныча и рассчитывал Влад: вряд ли понравится тому еще и с чудо-юдами, марами и морами возиться, не говоря уж о чем-то похуже.

— Ну проходи-проходи, добрый молодец, — гулко донеслось, как почудилось, отовсюду сразу.

Влад невольно сглотнул, провел рукой по лбу, стирая пот, отлепился от стены и как мог ровнее пошел вглубь пещеры — в самую что ни на есть темень. Раз не выставили вон тотчас же, авось и состоится разговор.

Свод оказался неоднороден. Рассеянный неверный свет падал на широкую гладкую плиту. За ней, словно за низким столом, восседал сам хозяин: с три слона размером, если не больше. Длинный хвост с острым шипом на конце бил по камню, искры высекая. Одна лапа Змея Горыныча лежала по одну сторону размеченной черно-белыми квадратами доски огромных размеров, вторая — другой. Фигуры застыли в ратном бою. Крайние головы следили за ними так, будто они в каждое мгновение оживут, а третья — срединная — уставилась на Влада и изрекла:

— Подскажешь — прибью, — и добавила: — Ей-богу.

— Какого именно бога? — уточнил Влад.

— А хрен их разберет, богов этих, — философски изрекла правая голова.

— Развелось богов на наши головы, — вторила ей левая.

— А что за хрен? — поинтересовался Влад.

— Ясно дело — огородный, — усмехнулась срединная. — Ты чего заявился-то, птенец-недокормыш?

Влад проглотил обиду. Он и по меркам людей считался бы молодым, что уж говорить о нечисти? Младенцем, мальчишкой, птенцом, странной Кощеевой прихотью — как только не обзывали его и считали едва ли не за смертного.

— Помощи просить пришел, — не стал он ходить вокруг да около. — Узнал Кощей о зеркале, у дракона с востока хранящемся. Вроде оно в иной мир ведет, да только с межмирьем тот не граничит. Вот и решил взглянуть…

— Сам ты дракон! — зло перебила правая голова. — Тьфу, олух.

Влад вздохнул, припоминая прозвание, произнесенное Волком.

— Ну… лунь, — сказал он неуверенно.

— Лунь… баранки гнунь, — передразнила левая голова. — Скорее всего, сцепился ты с хозяином скрытых сокровищ Фуцанлунем, стерегущим под землей драгоценные камни и металлы да волнующим землю вулканами.

Влад едва удержал рот закрытым: уж насколько Змей Горыныч обычно не имел дел с обитателями восточных земель, а знал о них все равно.

— Мне некто красный противостоял, а потом, в воздухе…

— Тяньлун — небесный дракон, — заявила левая голова, не дослушав. — Охраняет чертоги богов и возит их на колесницах.

— Не знаю никого из них по именам, — признался Влад, — только нет больше Кощея. Улетел он на восток смотреть на зеркало и пропал. Дра… Тя… лу…

— Тялунюнь, — рассмеялась правая голова.

— Не мучайся, — разрешила срединная. Змей Горыныч даже лапой на него махнул с зажатым в когтях черным слоном. — Зови уж всех лунями, бестолочь малолетняя.

— Только драконов не трогай! — подзадорила левая голова.

— Рассказывай, — разрешила срединная.

— Особенно и нечего, — вздохнул Влад. — Полетел я по его следам, но дальше берегов лесного моря меня не пустили.

— Плохо, что Кощей пропал, — произнес Змей Горыныч всеми тремя головами одновременно. — Порядка без него в разы меньше станет, и, не будь помянута, Моревна как бы на Русь не заявилась — беда случится. Что там, в Нави, сейчас?

— Я каждодневно облетаю границы, гляжу за мостом через реку Смородину. Если какое чудище замечаю, бьюсь с ним и вниз скидываю. Хоть и обещала Моревна придержать слуг своих, видать не все ее слушают. А меня не хватит надолго.

— Ну еще бы, — фыркнул Змей Горыныч.

Щеки и шею обдало жаром, Влад прикусил губу, чтобы боль мысли в ясность привела.

— Прав ты, Змей Горыныч, — сказал он ровно, — не сдюжить мне.

— Только я ведь с восточными собратьями дел не имею, — заметила срединная голова. — И в Навь не вхож, поскольку давненько, еще очень и очень до тебя, заключил с Кощеем договор: нет мне хода в его царство, но и он в мои дела не лезет.

Ноги все же подломились, но Влад счел это добрым знаком: припал на колено, руку к груди приложил:

— Помоги, Змей Горыныч, себя не пожалею, отплачу чем попросишь!

— Дурак! — припечатал тот. — Что, и перо отдашь?

Влад хватанул ртом воздух, но почти не смог вдохнуть, закашлялся.

— Молчи! — взревел Змей Горыныч, когда Влад все же продышался и собрался ответить. — Под войну меня и Кощея подвести хочешь? Соблазнюсь я, допустим, перо возьму, и попадешь ты ко мне в рабство. Выдержишь на упрямстве одном — в том-то как раз не сомневаюсь. Человечки горазды терпеть, а ты — до мозга костей человек, а пока вообще почти смертный. Да только неужели думаешь, будто Кощей это спустит? Ты его птица, по доброй воле рядом находишься, на плече сидишь и из рук ешь. В полоне такую держать нехорошо; измываться над существом, на волю стремящемся, — зло истинное.

Влад растерянно моргнул: чего-чего, а подобной отповеди точно не ожидал. Жизнь готов был отдать, любые невзгоды вытерпеть, лишь бы Кощея из плена вызволить, а оказалось — не учел самого главного. Еще и миропорядок едва не порушил.

— Ты в шахматы, чай, не играешь? — спросила левая голова.

— Увы, — вздохнул Влад. Как-то не находил он времени для игры этой индийской. Фигуры переставлять научился, но только ради Кощея, который больно любил потешиться.