Сказ о Владе-Вороне
Шрифт:
— Чо мы, ироды какие — скопом нападать? Выбирай поединщика, — предложил главарь. — Авось до смерти не зашибет, но коли чо — не обессудь.
Влад поморщился. Византийская вера в чужого единого бога, пробирающаяся на Русь с купцами сладкоголосыми да гнилыми людьми черными, сильно ему не нравилась. Иной раз так и подмывало влететь в покои князя, преобразиться да по столу кулаком стукнуть с криком: «Что же ты, сволочь, делаешь? Зачем Русь неволишь, врагу ее без боя отдаешь?!» Если б не Кощей, давно Влад так и поступил бы, хотя видел насколько сгнил душевно Владимир, лишь о власти
Но нельзя.
Хотел Кощей некогда самолично сесть в Киеве, да Влад его планы порушил. Теперь, когда о Владимире разговор заходил, Кощей только хитро поглядывал да посмеивался, говоря: «Неужто дорос до меня? Впрочем, нет. Думать так и не научился, — и прибавлял: — Не решить дело силой. Запретом да жестокостью лишь отвратить от себя можно. А коли придет зараза византийская на Русь — перемелется: чем сильнее и яростнее земли захватывать станет, тем быстрее преобразится. Ни Роду, ни мне с остальными правянами она не помешает, как и тебе». И оставалось лишь верить, поскольку, если не Кощею, у истоков мира стоявшему, то кому ж еще?
— Значит, один на один со мной биться желаете? — уточнил Влад. Разбойники закивали. — А коли моя возьмет?
Мужики переглянулись, ухмыляясь и крякая. Каждый из них был шире Влада в плечах по меньшей мере вдвое.
— Тебя звать-то как? — спросил один из них.
— А тебе к чему? — насторожился Влад.
— Помяну.
Влад не удержался от смеха.
— Вороном кличут. Так что, если моя возьмет?
— Поедете своей дорогой, пропустим, — сказал главарь, наверняка уверенный, будто такого точно не случится. — Только драться, чур, на кулаках, без оружия.
Влад приподнял бровь и зло усмехнулся.
— Ты, — молвил он и указал на мужика, отмеченного Моревной. Этого душегуба Влад решил убить в любом случае: и остальным в назидание, и дабы не топтал родную землю.
— Хват, а ведь нечестно так, — обращаясь к главарю, заметил еще один мужик. — Юнец выбирает, а мы — нет?
— Да нам как-то… — Хват почесал в затылке, выудил оттуда черную вошь и, раздавив между указательным и большим пальцами, глубокомысленно изрек: — В баню пора, заодно и грех, ежели чо, с себя смоем.
— А я к черному человеку схожу, что из Царьграда прибыл, — заявил «гнилой», и Влад еще сильнее возжелал его смерти, — и вам советую.
— Ну его, только языком трепать и горазд, — махнул рукой Хват. — Теперь ты выбирай, Ухарь, не тяни.
«Гнилой» осклабился:
— Мальчонку.
Влад стиснул рукоять меча — аж костяшки пальцев побелели. Главарь поглядел на подельника презрительно.
— Негоже это, — прогрохотал он. — Малец еще в силу не вошел.
За его спиной зароптали остальные разбойники. С пусть и слабым, но взрослым противником ратиться им было не
зазорно. К тому же меч видели все и понимали, что от Влада всякого ожидать можно: если не силы, то ловкости и хитрости. Но с мальчишки какой прок? То убийство, а не поединок.— Ты сказал, Хват, а я выбрал. Разве нет? — криво улыбнулся Ухарь.
Баюн в этот момент снова будто бы невзначай коснулся бока Влада и выпустил когти.
— Не вздумай отказываться, — шепнул он.
Влад в лице переменился и дернулся, едва от боли не зашипев.
— Не боись, паря, я душегубства не допущу, — увидев это, заверил Хват.
Ухарь лишь хмыкнул и напомнил:
— Чай, забыл, что уговор на Руси дороже золота?
— Я-то помню, но и детей убивать не дам, — зло глянув на него, ответил главарь.
— Жрать хочу, — жарко зашептал Баюн на ухо. — Не дал младенчика, позволь хотя бы убивца Моревниного.
— А живот не заболит? — едва слышно спросил Влад, прикидывая разницу в размерах и представляя, какое отвратительное нутро у этого человека. Как бы прожорливый котяра не отравился.
Баюн коротко хохотнул:
— Мне чем хуже, тем лучше. Ну? Дозволяешь?..
— Даю свое согласие, — ответил Влад во всеуслышание: и Баюну, и разбойникам.
Как отзвучало слово, сорвался Баюн с места огромной туманно-сизой тучей, лишь ушами острыми и хвостом кота напоминающей, разинул здоровенную пасть и проглотил Ухаря целиком, тот и крикнуть не успел. Остальные разбойники отпрянули, а потом и разбежались в разные стороны, только пятки сверкали.
— Ну наконец-то, — довольно протянул Баюн, приняв мальчишеское обличье и довольно поглаживая пузо. — Брюхо набил, теперь и дальше отправляться можно.
…На ночлег остановились на полянке круглой да ровной, будто тарелочка. Темное заповедное море лесное со всех сторон колыхалось. Изредка доносились голоса и вскрики здешних обитателей. Влад, обернувшись птицей, трижды облетел ее, защиту вычертив, а после — уже человеком — наклонился испить водицы к ручью. Синие колокольчики над ним едва слышно позвякивали, услаждая слух и навевая дрему. Поговаривали, услышавшему их на закате человеку не увидеть более рассвета. Может, то и правда была, да только человеком смертным Влад вряд ли мог себя считать и в Нави жил уже порядком давно — у самого Кощея Бессмертного.
— Жрать хочу! — донеслось от костерка, который Баюн смастерил в мгновение ока.
— Опять?! — не поверил Влад.
— Не опять, а снова, — усмехнулся Баюн. — Ладно, не бойся, в лес за лосем не погоню, хоть и неплохо было бы. У меня еще сметанка осталась и сыр. Кстати, показывай, чего там Яга припасла.
В свертке оказался каравай — мягкий и невероятно сытный, Владу одного небольшого кусочка хватило наесться. Баюн же только недоверчиво хмыкнул и от угощения отказался: