Сказ о Владе-Вороне

…Очнулся он у костра. Поленья весело трещали. С реки, несмотря на ее содержимое, несло свежестью, а в темном небе пели неведомые птицы: яркие, крупные, но с крыльями, как у колибри, и такими же длинными клювами.

— Вирийские! — громыхнул великан, тем самым распугав ночных певуний. — Ты, хозяин, не серчай, и я тогда тоже зла держать не буду. Братьев воскрешу уж самостоятельно.

Олег кивнул, поискал взглядом Ворона и, только убедившись, что с тем все хорошо, облегченно вздохнул. Ворон сидел по другую сторону костра и чистил перышки, но, почувствовав внимание к себе, немедленно припрыгал поближе.

— А чудо-юдо где? — спросил Олег.

— Так нету, — рассмеялся великан и погладил свой меч по рукояти, тот издал отвратительно-неприятное то ли шипение, то ли звяканье — похожее иной раз получается, если не так провести мелом по доске в аудитории.

Олег прислушался к себе и окончательно понял, что о выборе не жалеет: ну не его это было — жить обычной жизнью, неинтересно.

— Мы ж здесь на то и поставлены, чтобы никого с той стороны не пущать, — говорил тем временем великан. — Но только, хозяин, ты имей в виду, что если ты в свой край вернешься, то обратно мы тебя тоже не выпустим.

Олег на это только усмехнулся. Вырвался он однажды, надо будет — и еще раз лазейку отыщет.

— Припасы-то достань, — сказал Ворон и каркнул, а потом подпрыгнул и опустился на землю уже в человеческом обличье.

Олег вынул из кармана узелок, развязал, и тот принялся расти. Дорос он в результате до тех же размеров, что был в квартире. Ворон полез выуживать из него продукты, которые не только не испортились, но и не просыпались и не пролились.

…Проход по Калинову мосту на следующее утро выдался тяжелым. Ворон в этот раз шел впереди и расчищал дорогу позаимствованным у Усыни мечом. Нечисть лезла разнообразная, Олег даже пожалел, что он не какой-нибудь режиссер ужастиков и не писатель — наверняка снискал бы славу, описывая всевозможные «прелести» тварей. Еще ему было нехорошо из-за того, что путь прокладывал раненый спутник, но сам обращаться с мечом он не умел, а вернее — не помнил как. Ворон уже устал уверять, будто гораздо худший мечник, нежели в прошлом был Олег.

— Вот вспомнишь, кто ты есть, — сам убедишься, — сказал он в очередной раз и стал рассказывать о лезущих на мост тварях. — Вот эти ярость в людях вызывают, эти — недовольство и зависть. А вот это, — он снес медузообразному монстру верхушку, и пока та не отросла заново, столкнул в пламя, — наплевательство на чужую боль.

— Хочешь сказать, люди не сами подвержены всем этим порокам?

— Отчего ж? Еще как подвержены: и мерзавцев, и предателей с убийцами предостаточно по Яви ходит. Вот только половина из них так и жила бы себе спокойно, ворча на соседей и сослуживцев, но ничего не предпринимая, если б какая-нибудь из лярв не пролезла в мир живых и не побудила их к действию, — Ворон ловко снес тянущееся к нему щупальце. — Вот, скажем, некий косопузый хрыч может сколько угодно исходить слюной по малолетней соседке, — взмах, и еще одно щупальце полетело в огненную реку, — но ему и в голову не взбрело бы пойти и подкараулить ее в подъезде, если бы вовремя с такой вот лярвой не повстречался.

Олег всерьез задумался и едва успел пригнуться: очередной вставший на мосту монстр выпустил в его сторону несколько игл.

— Вот зараза распоясавшаяся, — Ворон прокомментировал случившееся и так громоподобно каркнул, что тварь сама грохнулась с моста, а Олег устоял только потому, что находился с противоположной стороны от распространения звуковой волны.

— То есть это из-за меня — войны, разгул преступности и все прочее? — спросил он, оправившись от потрясения. — А часовню в четырнадцатом веке? Тоже я?

— Ты платочком махнул, на своей части реки его кинул да мост перешел, — Ворон откашлялся и с трудом вздохнул. — Посчитал, никто с твоей стороны платок не тронет, а тащить его в мир живых небезопасно. Не учел только того, что лярвы твоего слова не испугаются. Сначала одна мост переползла, а ты так и не вернулся. Затем — другая. А сейчас просто ступить от них некуда.

— Сколько ж меня не было?

— Ждешь, что я скажу «триста и тридцать лет, три года и еще три дня»? — Ворон покачал головой. — Нет. Гораздо дольше.

Олег прикусил губу и в последний момент подался в сторону, едва не угодив под удар молотообразного кулака сиреневого слизня. Ворон утопил меч по рукоять в желеобразном брюхе, но монстру было хоть бы хны. Больше подчиняясь наитию, чем разумности, Олег стащил футболку и на вытянутой руке протянул за перила моста. Ткань мгновенно вспыхнула. Опасаясь, как бы огонь не опалил пальцы, Олег размахнулся и швырнул ею в монстра. Тот сделал «ПЫШ» и тотчас испарился.

— Только не говори, что это было.

— Хорошо, — кивнул Ворон, косясь на измазанный в слизи клинок, — сам вспомнишь.

— Следовало вернуться хотя бы для того, чтобы убрать этот мост, — процедил Олег сквозь зубы.

Ну и спутника выручить, конечно же. Ворон был самой важной причиной для его возвращения. Стоило тому сделать шаг на землю, как тяжелый меч выскользнул из ослабевших пальцев, а ноги подогнулись. Олег едва успел подхватить его на руки.

— Платок не забудь.

Олег наклонился. Кусок беленого полотна — самый обычный, но стоило им взмахнуть, как мост исчез, будто и не было.

— Доволен?

Ворон кивнул и прикрыл глаза. Впрочем, где растет тот самый дуб Мокрецкий с источниками живой и мертвой воды, Олег и сам уже вспомнил.

Дерево было впечатляющим: именно таким, как в видении. С одной стороны опадали желтые листья, с другой стояли голые ветви (скорее всего, именно в том месте текла мертвая вода). С третьей — наливались почки, а с четвертой шелестела листва. Именно туда направился Олег за живым источником, но стоило ему протянуть руку, как тот иссяк и исчез, словно его никогда не существовало. Ворон вздохнул и попытался слезть с рук, только Олег не отпустил.

— Что это?! — спросил он грозно и почти не удивился, когда над дальним лесом сверкнула молния и прогремел гром.

— Защита от дурака, — Ворон вздохнул и слабо улыбнулся. — Ты еще не вспомнил себя, вот источник и скрылся до поры.

— До поры?! — Олег со всей силы саданул по дереву кулаком. Кора дала сдачи, оцарапав костяшки пальцев.

— Пока не вспомнишь, — усмехнулся Ворон. — Только вся загвоздка в том, что, стоит этому произойти, ты не захочешь меня оживлять.