Сказка со счастливым началом

– Привет… – сказала она.

Лис молчал.

– Ну, прости… – произнесла Соня. – Ты же умный… должен всё понимать.

– Предположим, – лис позиций пока не сдавал. – А что, собственно, произошло? Нет достойного собеседника? Гений твой дрыхнет?

– Ты слышал – про Вову? Какой козёл! Это мамина квартира! – без перехода возмущённо начала Соня. – Я не позволю ему… Да он и не сможет, правда?

– Насколько я его помню, – ответил Борис, решив сменить гнев на милость, – знанием Жилищного Кодекса Вова не блещет. Жанночка тоже не от мира сего.

– Деньги за картину они получили – так чего же не успокоятся? – продолжала Соня, обрадовавшись, что лис отвечает.

– Почему именно сейчас? Может, думает, я прогнала Аньку, для неё это делает?

– Он когда-нибудь что-нибудь делал для Аньки? – пожал плечами лис. – Не забудь, у него ещё Оленька есть. Которая у бабушки в посёлке живет.

– Точно! Оленька вернулась в город! Вова говорил, учится, – осенило Соню. – И они, небось, не хотят, чтобы она с ними жила.

– Возможно, – зевнул Борис, давая понять, что разговор окончен.

– Как всегда, всё за чужой счет, – тем не менее продолжала Соня. – Была бы жива Мара, ещё и Оленьку бы ей на шею повесили – помнишь, они пытались?

– Ну, так что – это всё? – уже резче заявил лис. – Больше тебе нечего мне сказать?

– Например?

Он пытливо смотрел на неё:

– Ты счастлива? Ты всё сделала правильно?

– Да, – твёрдо сказала Соня. – Разве ты не видишь? Митя меня любит.

– Любит, – покладисто ответил лис. – Не врёт, не врёт. Всё в союзники меня призывает, когда ты не слышишь.

Борис усмехнулся одними усами.

– А ты что же? Разве он тебе враг? – вглядывалась в него она.

– Вы сами себе враги, – неожиданно заявил лис. – Из двух один должен любить, а другой – позволять.

– Что за банальность! – возмутилась Соня.

– Когда оба любят так сильно – жди беды.

– Мы не принесём друг другу беды!

– Принесёте… Люди такой любви другим не прощают.

– Хватит каркать! Достали уже, честное слово!

Соня со злостью сжала его, но сразу опомнилась.

– Прости… ну, прости, не злись! Ты сам виноват… и без тебя тут… заладили, – примиряюще сказала она, погладила его шёрстку, суеверно желая, чтобы лис смягчил приговор. – И ты вот опять… А потом ещё обижаешься, что я с тобой не говорю. Повторяешь за всеми. А у нас с Митей всё хорошо.

– Когда всё хорошо – об этом молчат.

– А я и не собиралась… Ты первый начал!

– Нет. Ты – первая начала.

Разговор этот вымотал Соню. Она не стала спорить, холодно произнесла «спокойной ночи» и усадила Бориса обратно. Легла рядом с Митей, залезла к нему под одеяло и пригрелась в его объятьях. «Надо завтра же позвонить Ирине, – решила она. – Вот кто может вспомнить, что там было у мамы с приватизацией».

* * *

– Срок давности, наверное, прошёл по таким делам, – удивлённо сказала Ира. – Чего это вдруг сейчас?

Тетя Ира обрадовалась нежданной гостье – оживилась, захлопотала. Они, и правда, давно не виделись. Соня решила забежать к Ирине после первой смены – по телефону всего не объяснишь.

– Да не знаю я… разве его поймёшь?

Они сидели у Иры в гостиной. Вот кто умел и любил наводить уют – так это Ирина. Дядя Лёша обожал комфорт и порядок, и жена ему это полностью обеспечивала. Она теперь тоже работала в школе – учителем музыки, и времени на домашние дела у неё оставалось много.

– Теть Ир… А ты ведь тоже квартиру приватизировала?

– Да, конечно, она у нас с Лёшей пополам. У него тогда ещё мама была жива, так я помню, мы просили от неё заявление, нотариально заверенное, что она не возражает.

– А про Вову с Марой – не помнишь? Она брала с него такое заявление?

– Брала, брала, конечно, брала! Точно помню – мы даже говорили об этом. По закону нельзя было приватизировать без детей, чтобы, значит, права ваши с Анечкой не нарушить. А без Володи можно, но только с его согласия.

– А он?

– Согласился. Мы даже Лёшу к нему посылали для переговоров, мало ли что. Ну, обошлось, вроде как мирно решили. Понимал-таки, что чужая квартира, не совсем совесть-то потерял. Ну, а может, решил не наглеть… у кого бы деньги занимать бегал? Я ещё тогда Марочку спросила, может, проще его выписать, развелись ведь уже? А она – нет, наотрез. Квартплату за лишнего жильца платила – чепуха такая… Он ведь к Жанночке в её хоромы мог в любой момент прописаться.

Интонации у неё стали неприязненными – Жанночку Ира терпеть не могла и не понимала снисходительности подруги к этому «чуду в перьях».

– И где теперь может быть это заявление?

– Как – где? Со всеми документами сдают при приватизации. Но ведь можно архив поднять – там его подпись! Если откажется – экспертизу провести.

– Ой… – буквально застонала Соня. – Да что же это такое! Вот геморрой вылез – честное слово, иначе не скажешь… Вот уж нет у меня сейчас ни времени, ни желания…

Настроение у неё окончательно испортилось. Она вздохнула и встала, подхватив куртку:

– Ладно, тёть Ир, спасибо… Пойду…

Брови у женщины поползли вверх. Вид у неё стал удивлённым, почти оскорблённым.

– Как – пойдёшь? Не для этого же ты приходила?

– А… для чего? – не поняла Соня.

– Как – для чего? Ты что – ничего мне не скажешь, не объяснишь? Я-то думала, ты опомнилась малость и…

– В смысле – опомнилась?

– Соня! Не строй из себя дурочку! Что у вас с Женей произошло? Что-то ты вытворяешь такое… я не понимаю.

Ах, вон оно что… Действительно, дурочка, да что там – натуральная дура! Как можно было забыть, что именно Ира являлась автором тщательно продуманного плана – познакомить их с Женей? Просто начисто выпало из головы – видно, и правда, мозги перестали работать.

– Тёть Ир… Я не хочу об этом.

– Нет уж, Соня! Меня это напрямую касается – я не знаю, как ему в глаза смотреть. Вы поссорились? Что случилось? Я-то твой характер знаю – закозлит тебя, и…

– Он что – не рассказал? – настало время Соне удивляться.

– Я с ним на прошлой неделе столкнулась у брата. Говорит – вы расстались.

– И всё?

– Он – настоящий мужчина, не сплетник. Я его спрашиваю – давно? А он: да почти месяц уже. Даже какие-то дни называл, словно подсчитывал. А мы ведь с дачи всего пару недель как приехали. Заготовки, банки, потом к маме в деревню – к зиме её подготовить… Лёша, как ты понимаешь, мне уже не помощник, лишь бы не болел. Всё сама. А ты – не звонишь, молчишь. Я не хотела на тебя давить, всё ждала, когда ты объяснишься.