Сказка в дом стучится

— Скажи лучше, что ты любишь. Тогда мне будет чуть легче соответствовать твоим требованиям к мужскому населению планеты Земля.

Изощрился — теперь не скажешь, что он не мой мужчина, а поведение и душевное состояние посторонних представителей сильного пола меня, типа, не трогает. Но Терёхин трогал меня в прямом и переносном смысле.

— Люблю, когда они ведут себя ответственно. Не опаздывают на встречу с учителем ради мелочных удовольствий.

По губам Валеры скользнула легкая улыбка — и чего это я смотрю на губы, вместо глаз?

— Я не опоздаю. С Никитой я ответственный задним числом. Зато слишком ответственный. После того, как повёл себя безответственно четырнадцать лет назад.

— Вот нельзя так говорить и думать. Он чувствует, что ты считаешь брак с его матерью и его рождение ошибкой, и от этого все ваши проблемы.

— То есть нужно врать?

— Не получится. Дети сердцем чувствуют ложь. Как насчёт попытаться стать хорошим отцом?

— Извини, вряд ли у меня получится. Перед глазами нет ни одного примера, к сожалению. Дядя Серёжа, возможно, стал бы таким отцом, будь у них с женой дети.

— Все равно… Ты должен пытаться.

— Почему я все время что-то должен?

— Потому что ты — родитель. Все — это раз и навсегда, без вариантов. Давай уже, исполняй свой родительский долг. Дружеский ты уже исполнил.

Я попыталась его толкнуть: да не тут-то было — Терёхин тут же перешёл в оборону и зажал мое кулачное оружие у себя на груди. Не дай бог поцелует — убью! Он ведь нарочно испытывает мое терпение!

— Последний вопрос — в каком платье ты будешь в субботу? Я должен тебе соответствовать.

— Приходи вот так и будешь соответствовать.

— И все же? В каком?

Глаза сужены — мои тоже, но я с ним не заигрываю: просто в лицо ударило редкое питерское солнце, которое тоже никогда не видело меня в сомнительных объятьях в собственном дворе.

— От барона Штиглица.

— Штирлица?

— От Штирлица можешь взять костюм для себя. Серый. Черный не бери. Не в гестапо идешь. Валера, отпусти уже меня!

Дернулась, но осталась на месте.

— Пока не получу ответ, не отпущу.

— Я тебе его сразу дала. Если ты не знаешь, кто такой Штиглиц — это твои проблемы, не мои.

— Я, видимо, общаюсь с неправильными женщинами. Но я исправлюсь. Уже начал общаться с тобой… Так кто это такой? Немецкий дизайнер?

Я улыбнулась, но не так широко, чтобы не дать повод для поцелуя, пусть даже и дружеского.

 — В субботу узнаешь. Если суббота вообще будет? Тихомирову ты так и не позвонил. А был ли мальчик?

— Ох, зараза! Баба Яга чистой воды!

Я потянулась назад и получила свободу. Валера сунул руку в карман брюк за телефоном.

— Ничего не случилось, — сказал он вызванному абоненту. — Наоборот… Случилось хорошее. Я уломал бабу Ягу пойти со мной тебя поздравить. Не Марианну, не бойся! Ты ее знаешь и будешь рад видеть. Не гадай, не угадаешь. Ну, чувак, должны же быть в нашей жизни сюрпризы. Приятные. Ладно, давай. Мне за своим обормотом в школу надо. Давай, до субботы. Ну да, сто лет… Ага, и ещё столько… Давай, семье привет.

Валера сунул телефон в карман, но руки не вынул.

— Довольна, Фома Неверующий?

— Зато ты, Фома всему верящий. Проваливай. Сейчас в самые пробки меня загонишь.

— Не простила, да? И не простишь?

Не хочу смотреть ему в глаза, не хочу. Схватилась за зеркало, будто боялась упасть. В собственных глазах падать уже некуда.

— Не забуду, не проси. Валера, мне ехать надо, — все же лучше глаза в глаза. — Я дома со вчерашнего утра не была. А я уже давно не студентка.

Он отступил, и я смогла спокойно сесть в машину, но захлопнуть дверь он мне все равно не позволил.

— Позвонишь, как дома будешь. Или когда застрянешь. Поняла?

— Командуешь?

— Да. Есть вещи, в которых надо командовать. Тогда и договоримся про субботу: что, как и куда. У меня будет впереди два сумасшедших дня. Я уже проигнорировал ради тебя кучу важных звонков.

— То есть мне должно стать стыдно?

— Нет. Ты просто должна понять, что что-то значишь в моей жизни. Ясно?

— Ясно-ясно, что дело темное. Езжай-ка ты к тому, кто должен быть самым важным в твоей жизни.

— Поеду. Что ж… До субботы, Баба Яга? И Марианне тоже ни слова.

— Тоже?

— Ты же не собираешься трепать матери нервы, называя мою фамилию? И имя мое сейчас довольно редкое. Так что она догадается и скажет, что ты дура. Марианна скажет нечто более грубое. Но мы-то знаем, что все это не так.

— Закрой дверь, умник!

Мне нужно было потянуться за ремнём безопасности, но я боялась нарушить нейтральное расстояние.

— Ты мне дорогу загораживаешь, — повторила я грубее.

Тогда он захлопнул дверь без прощальных слов. Вернулся в машину и уехал. А я все так и стояла с работающим мотором. Что я делаю, что я… Рука замерла на ремне: в водительское окно мне стучала Вероника.

Глава 24 "Что ты к нему прицепилась?"

Я не открыла сестре дверь, только окно опустила. Стекло уехало вниз слишком быстро. Быстрее, чем к лицу поднялась отлившая от него кровь.

— Ты уезжаешь? — спросила Вероника без всяких «здрасте».

Я смотрела на сестру, не мигая, еще не отделавшись от шока — а вот она спешно перевела взгляд мне на руки, которые, если бы не руль, сейчас тряслись.

— Да. В Мегу.

— Зачем?

— Аккумулятор зарядить.

Какой смысл врать? Правда у меня совсем безобидная. Никому зла не причинит.

— Можно с тобой?

— А к экзаменам дядя будет готовиться?

— Неа, сама. У меня дяди нет…

И я снова увидела эти большие наглые глаза. Это намёк? Впрочем, я без намёков всё поняла.