Сказки о сотворении мира

— Ты лучше меня знаешь, что происходит. Ты все знаешь лучше меня, и все делаешь правильно. Ты не знаешь одного: судьбы не обмануть, Мирей. Что суждено, тому быть. Не важно, сейчас это произойдет или позже, здесь или где-то еще. Ты — просто Ангел Хранитель. Хранитель, Мирей. Ты можешь предостеречь, предупредить, но отменить дерьмо, что предназначено мне свыше, тебе не под силу.

— Я забираю «дерьмо», чтобы обменять его на более достойный подарок.

— Не гневи небеса, Мирей. Эти «подарки» обмену не подлежат.

— Обменяю и еще поторгуюсь, — заверила Мира.

— Видно, мы друг друга не поняли.

— Это ты не понял. Кем бы ты ни был, Юрген Хант, ты всего лишь человек, а я фантом. Ты сделал меня фантомом, поэтому я понимаю тебя лучше, чем ты сам себя понимаешь. То, что должно было случиться сегодня с тобой, случится без тебя. Ты узнаешь из утренних газет, что на небесах тебя больше не ждут. Я закрою это проклятое небо сегодня же, сделаю так, чтобы ты не боялся летать. Это то, что я могу для тебя сделать.

— Мирей…

— Если ты перестанешь летать, Ханни, ты будешь несчастным человеком, а я — паршивым Хранителем. Ты больше не снимешь кино, не навестишь друзей за океаном, не сможешь заказать прогулку над Балеарскими островами. А я буду смотреть на это и плакать, потому что не защитила себя. Ты должен летать без страха. И ты будешь летать… а если станет тревожно — смотри в окно. Внизу на облаках, ты увидишь радужное кольцо — это нимб Ангела, который хранит тебя в небе. Будет нужно — он понесет твой самолет на руках. Ты человек, Ханни, а от человека много не требуется. Только верь мне. Понимаешь, о чем я прошу? Научись верить. Это совсем непросто. Это самая трудная наука из всех наук, потому что лишена логики. Она должна быть заложена в природе человеческой от рождения, но ты родился без веры, жил без веры и никогда не чувствовал себя счастливым. Поступись принципами, Ханни, и верь мне, фантому, который выдумал тебя. Выдумал для того, чтобы любить.

Доктор не отдал графине Виноградовой сумку и не позволил ехать в аэропорт на такси. Он привез ее в редакцию и запер в своем кабинете.

— Куда ты поедешь? Думаешь улететь в Москву проще, чем уехать на поезде?

— У меня на руках два неиспользованных билета.

— Ты в своем уме? — доктор вынул из-за пазухи пистолет, с которым не расставался в поездках, и швырнул в сейф. — Пока я не переговорю с Жоржем, ты не выйдешь отсюда. Психопатка! — он включил компьютер и стал искать записную книжку, в которой хранил секретные электронные адреса. — В таком состоянии ты никуда не пойдешь.

— Именно в таком и пойду! — предупредила графиня.

— Послушай, красотка, — рассердился доктор, — я тебе не Артур. Не пытайся меня дрессировать. Не знаю, за что ты собралась сводить счеты с жизнью, но помогать тебе в этом деле я не собираюсь, и делать вид, что ничего не замечаю, тоже не буду.

— Кто тебе сказал, что я собираюсь сводить счеты?

— Будешь ждать звонка Жоржа, я сказал!

Графиня улыбнулась.

— Подождем! Время терпит.

Жорж перезвонил Русому на мобильник, и Мира выслушала все, что думает провинциальный журналист о столичной графине, включая ее интеллектуальный ресурс и психическое самочувствие. Она получила на руки готовый диагноз и не имела оснований его оспаривать, только отвернулась к сейфу, чтобы не видеть сердитой гримасы доктора.

— Скажи номер рейса, дату и подожди полчаса, — попросил Жорж.

— Полчаса? — возмутился Женя. — Вы не знаете эту ненормальную? Она у меня в окно выпрыгнет! Приезжайте сейчас же, если мадмуазель нужна вам живая.

— Скажи номер рейса, — рассмеялся Жорж.

— Вам смешно? Жорж, я видел самоубийц. Я знаю, о чем говорю.

Графиня продолжала молчать, заглядывая в щель неплотно закрытой металлической двери сейфа. Она не пожелала общаться с Зубовым лично, даже отказалась передать привет.

— Хочешь кофе? — предложил доктор, заглядывая в пустой чайник. — С коньяком… Не вздумай удрать, пока я хожу за водой, — предупредил он, но на всякий случай запер графиню.

Жорж перезвонил через полчаса.

— Добро, Женя! Можешь связать ее, если тебе так спокойнее. Борт разобьется при посадке в Москве, но дело не в этом.

— А в чем?

— В том, что она узнала о катастрофе.

Доктор упал в кресло, вытирая испарину.

— Вы меня, конечно, извините, Георгий Валентинович… Когда я нанимался к вам на работу, я предупреждал, что не психиатр, что с психами общаться не умею. Когда вам будет удобно за ней подъехать?

Что-то острое и холодное мелькнуло в руках графини. Женя положил трубку, не закончив разговор. Дуло пистолета смотрело ему в лицо.

— Нет, это уж слишком!

— Мобильник, ключи, билеты… на стол, — приказала графиня.

— Мира, он не заряжен, — предупредил доктор.

От хлопка содрогнулся хлам на секретарском столе, осколки стекла посыпались на тротуар. Доктора передернуло. В кабинете запахло гарью.

— Уже заряжен, — сообщила графиня, а в следующий раз я прицелюсь. Не бойся, не убью, но больно будет. Билеты, документы, телефон…

Дрожащей рукой доктор достал из кармана все перечисленное и подвинул к краю стола.

— Психопатка! — подтвердил он диагноз. — Лучше сразу застрелись. Ты не знаешь, как люди гибнут в авиакатастрофах. Ты не видела их трупы.

— Не твоя забота, — произнесла графиня, не спуская с прицела собеседника.

— Тебя разорвет от перепада давления, как жабу! Тебя будут собирать по частям, и складывать в гробу мозаикой.

— Прекрасно! Тебя привлекут в качестве консультанта. Не упусти свой шанс заработать.

— Прикинулась Господом Богом, да?

— Ты же прикинулся доктором, — спокойно сказала графиня, складывая документы в сумку, — и все поверили. Потащились к тебе с болячками. Почему ты думаешь, что я прикинусь хуже?

— Чокнутая идиотка!

— Это ты идиот, Женя! Ты всю жизнь мечтал вытаскивать людей с того света, а они как стремились в гроб, так и стремятся, хоть по частям, хоть целиком. И что осталось от твоей мечты? Воспоминание о том, как провалил экзамен в медицинский? О том, как побоялся повторить попытку? И кому лучше оттого, что ты сейчас не на своем месте? Твоим покойникам-пациентам? А знаешь, почему ты не стал врачом? Потому что не верил…

— Ну, хватит! — прокричал Женька. — Тебя эта история не касается! Особенно теперь!

— А раз хватит, то полезай в шкаф, я тебя там закрою. Давай, давай. И не вздумай дергать ногами.

— Чокнутая… — проворчал доктор, размещаясь в шкафу. — По-дурацки жила, по-дурацки подохнешь!

— Послушай меня, умник, — сказала на прощанье графиня. — Если тебе не надоело утешаться своими фантазиями, то я своими сыта по горло. Ты еще не понял, что глупо ждать подарков с небес? Ты не знаешь, что нас с тобой создали не для красоты душевной, а для того, чтобы смотреть на нас и тащиться, какие мы идиоты. Никакой Автор, никакой Ангел не изменит твоей дерьмовой кармы, потому что им нравится видеть тебя неудачником. Это их поднимает в собственных глазах. Так что продолжай, доктор, принимать пациентов в шкафу, а мне не мешай. Или я сегодня же захлопну эти «открытые небеса», или тому, кто сочинил мою историю, придется вносить правки в свое убогое сочинение.