Сказки о сотворении мира

— Этот человек бывал у вас в доме? — Карась показал девушке фотографию профессора Боровского в траурной рамке.

— Нет, не бывал.

— Вы видели его прежде?

— Нет, — ответила девушка и заплакала.

— Ведите Шутова! — приказал капитан, и задержанного снова завели в кабинет. — Мы вызовем вас для опознания, — предупредил капитан заплаканную Машу. — До тех пор прошу не уезжать из Москвы…

— Никакого опознания не будет! — заявил Оскар, и присутствующие с интересом поглядели на арестанта. — Вы не найдете убийцу! И в тюрьму его не посадите.

— Почему же не посадим? Посадим, — пообещал капитан.

— Потому что я понял, кто он такой. А вам не скажу.

— Почему же не скажете?

— Потому что я передумал.

Седьмой день заключения прошел без допроса. Капитан Карась переключился на более разговорчивых свидетелей. На восьмой день задержанный Оскар Шутов исчез из запертой одиночной клетки, снабженной камерой круглосуточного видео наблюдения.

Капитан побагровел от ярости, слушая невнятный рапорт дежурного.

— Запись!!! — воскликнул он.

— Запись велась.

— Где?

— Уже передали…

— Я приказал, не прикасаться к пленке до моего распоряжения! В какой отдел вы ее передали?

— В ваш! — ответил дежурный. — Кассеты лежат у вас на столе.

— Кто видел?

— Никто. Сегодня утром изъяли и сразу же отнесли.

Капитан поднялся по лестнице, ворвался в кабинет, увидел две кассеты, сложенные стопкой на рабочем столе, и холодный пот выступил у него на лбу.

— Федор! Меня нет! — закричал он в телефонную трубку. — Нет, и сегодня не будет!

Первая запись, сделанная во внутреннем дворе в день побега, оказалась особенно «содержательной». Камера была направлена в стену, вернее сказать, на окно, за которым томился необыкновенный арестант, но в день побега рабочий, производящий наружный ремонт, пихнул ее лестницей и не вернул в исходное положение. Этого капитан Карась ожидал и боялся. Рабочий показался Карасю подозрительным. Он взял себе на заметку проверить личность, и вторую кассету вставил в магнитофон без особой надежды. Освещение в камере было тусклым, пространство сильно выпяченным, поведение арестованного — тривиальным. Сначала Оскар Шутов лежал на нарах, потом поднялся, словно испугался резкого звука. Дверь открылась сама. Полоска света из коридора легла перед ним, и узник просто ушел на свободу. Он не прошел как привидение сквозь стену, его не вытянуло сквозняком в вентиляцию, он даже не превратился в мышь, чтобы ускользнуть в нору. Необыкновенный арестант удалился через обыкновенную открытую дверь.

Капитан сверил время, дату и еще раз отмотал пленку. Определенно, Шутов удивился и не сразу перешагнул порог. Едва различимые тени из коридора отрисовались на светлом пятне. Капитан остановил кадр и вгляделся. По его прикидкам, как минимум двое заговорщиков пришли вызволять арестанта, но изображений своих для следствия не оставили.

Запись была отвратительна, картинка искажена, контур фуражки едва читался в размытом теневом силуэте. Капитан Карась еще раз просмотрел пленку в замедленном темпе.

— Никто не заходил в мое дежурство, Валерий Петрович, — доложил сотрудник, охранявший подъезд в тот злополучный час. — И не выходил никто. Я никуда не отлучался…

— А этот? — Карась предъявил фотографию Боровского и дежурный задумался.

— Точно, этот… Да, да! Именно в десятом часу!

— Он был один?

— Один.

— Что хотел?

— Хотел… — дежурный напрягся, стал отчаянно тереть лоб.

— Он спросил, в какой камере находится Шутов? — помог капитан.

— Точно! — осенило дежурного. — Боже мой…

— И попросил ключ?

— Нет, он попросил…

— Что?

— Я не дал ключ. Я сказал, что не положено. Тогда он попросил меня открыть дверь. Боже мой, Валерий Петрович! — на лбу молодого человека выступил пот.

— И ты открыл.

— Сам не знаю, что на меня нашло.

— Открыл?

— Так точно. Виноват.

— Черт!!! — воскликнул Карась.

— Прикажете писать рапорт?

— Отставить! Никаких рапортов до моего особого распоряжения.

— Каждый искатель истины, заявившись на свет, считает, что именно он дежурит у небесной оси, вокруг которой вращается мир.

— Боюсь, Валех, что ты прав.

— Зачем же маленькой трусихе нужна большая небесная ось?

— Затем, чтобы убедиться в своем ничтожестве. Постоять рядом с чем-то великим. Оценить свое присутствие в этом мире, пока есть такая возможность. Потому что однажды придет некто большой и храбрый, возьмется двумя руками за ось, станет мотаться на ней как флюгер, а я отойду подальше, чтобы не получить по голове ботинком. Говорят, что аплодисменты — это слуховые галлюцинации на почве головокружения от успеха. В любом случае, он, а не я, унаследует мир, странный и бестолковый. А я отойду еще дальше, чтобы не ослепнуть в лучах его славы.

— Мир это что? — спросил Валех. — Это букет цветов, сваленных на твою могилу? Или батюшкин ремень, который учил тебя жить, когда не помогали книги?

— Скорее, ошибки тех, кто жил до нас.

— Человечество кушает истину из сундука с нафталином?

— И запивает ересью научных теорий от шарлатанов, обруганных официальной наукой. От первого у него запор и понос. От второго похмелье и головные боли.

— А что ты хочешь предложить взамен? Фантомный десерт из мироздания, которого не существует? Кому ты хочешь его предложить?

— Тому, кто объелся прокисшими истинами, Валех, и перестал хмелеть от пустых обещаний.

— Воистину, неведение — есть благо человеческое, ибо оно хранит от соблазнов и позволяет видеть мир в его единственно приемлемой ипостаси.

— Что за ипостась такая, Валех?

— Отстань от меня, Человек, живущий в пустоте с иллюзиями. Лучше подумай, что будешь делать, когда иллюзии покинут тебя?

— Буду жить в пустоте без иллюзий. Не волнуйся за меня, Ангел. Я выживу.

Глава 5

Ранним, погожим, ничем не примечательным осенним утром пенсионерку Тамару Васильевну, одиноко проживающую на окраине города, нежданно-негаданно, незвано, непрошено, ни с того ни сего, посетила черная дыра.

Старушка не верила в чудеса. Она визжала так, что рюмки звенели в буфете. В кухонном окне ей померещился гуманоид, белый свет померк, земная твердь пошатнулась, холодная могила едва не распахнулась под ней. Дыра возникла в чашке с утренним чаем, кипяток пролился на стол, вытек на пол, ошпарил ногу Тамары Васильевны.