Сказки Рускалы. Василиса

— Как? Нельзя же?! — чуть не подавилась наваром из ложки от удивления.

— Нынче можно. В силах своих ты не уверена, вот по дороге поучись, найди время. Может, перестанешь трястись, что осинка на ветру.

— Спасибо, родненькая! — вся в муке, кинулась к тетушке обниматься.

— Ну-ну, чего ты?! — улыбалась Фекла. — Для дела ничего не жалко.

— Вот увидишь: вернусь, и глазом не моргнешь — снова книга дома будет.

— Ты шибко-то не торопись. Деньжат вдоволь с собой даю. Прикупи наряд или книжек, или чего тебе хочется? Столицу погляди, а то последний раз маленькой тебя в Первоград возила. И не помнишь, наверное?

— Помню, тетушка. На ярмарку, — оторвавшись от Феклы, заглянула в окно — не видать ли Яра?

Проорали последние петухи, небо заиграло яркими звездами, а Ярка так и не пришел. Сидя на ступеньке крыльца, водила босыми ногами по доскам и носом хлюпала. Откуда только слезы берутся? Обидно-то как! Обещал прийти попрощаться, а сам… Наготовила полный стол всего, что друг любит — напрасно старалась. Думала пойти к нему пирогами по щекам настучать, да передумала. Вот уеду утром, и пусть тут поскучает без меня. Как вернусь, и не подумаю первая к нему бежать. Больно надо!

— Шла бы ты спать, Васенька, — тетка вышла ко мне, завернувшись в легкую шаль. — Не пришел — и русалки с ним. Может, в Первограде свою судьбу встретишь.

— Какая судьба у меня, тетушка, кто его знает? — утирая слезы, отмахнулась я.

— Вот чую, дочка, в столице повстречаешься с тем, кто тебе суженым наречен. Сердце мне так шепчет.

Глава 2

Выехав на сельскую дорожку, что ведет к восточному тракту, вдохнула свежий рассветный воздух. Кобылу Рюма выделил справную — хоть тут не схитрил. Упитанная гнедая лошадь ерепениться перед новой хозяйкой не стала, дала себя оседлать и лениво цокала по дороге.

Хорошее утро разойдется. Солнце с красным покрывалом встает, росой на траве сверкает. Птицы в зелени прячутся, первые песни заводят. Позади Косиселье просыпается, а мне дорога добрая стелется. Сказка просто.

Только одно покоя не давало — как Яр мог не попрощаться? Неужели так его новость о грамоте раздосадовала? Даже разозлиться на него толком не получалось. Сразу в голову оправдания лезли. Не сердце у меня — мякиш хлебный.

Несмотря на тихий ход кобылы, сельская дорожка под грустные мысли катилась быстро. Восточный тракт заиграл на горизонте, а на нем и молодецкая фигура на коне верхом. Сощурившись, пригляделась к знакомым чертам и поддала сапогами в бока лошади. Та послушно прибавила шагу.

— А ну, милая, шибче! — не унималась я, охаживая скотину каблуками.

У дорожного камня в первых лучах летнего солнца виделся мне Ярка. Может, сердце влюбленное разум застелило, но хотелось верить, что он. Он — миленький! Да, точно он! Друг верхом на своей лошадке глядел на меня и задорно улыбался. Вмиг все обиды позабыла, душа вместе с птицами зачирикала — свиделись.

— Долго ты, Василиса Дивляновна, — Яр похлопал кобылу по шее, — мы тут с десяток кругов навернули, тебя дожидаясь.

— А куда торопиться? — я не спешила показывать сердечную радость. — Откуда мне было знать, что ты придумаешь к тракту ехать, чтобы попрощаться.

— Я с тобой собрался, — он игриво изогнул брови.

— Как со мной? А серпы?

— Так справился уже. Всю ночь не спал. Гляди, какие глаза красные от жара и усталости.

— Ты поэтому не пришел вечером, да? — стараясь полностью оправдать друга, с надеждой уставилась на него.

— Ну, конечно. Спешил работу закончить. Одну тебя в такую даль не отпущу. Волкодлак какой или разбойник на пути — дело обычное.

— Ярка! — потянула к нему руки прямо из седла, наконец, позволив себе широкую улыбку.

— Ну, будет-будет тебе, Вась, — отмахнулся Яр. — Поехали уже!

Путь в Первоград из Косиселья неблизкий. Верхом дней пять да четыре ночи. Как же здорово, что не одна, как же сердце радостью заливалось — Ярка ведь обо мне подумал, не бросил! Ко всему моему счастью прохладное утро сменилось не слишком жарким днем — то, что нужно путникам. Мы не спешили, гнали лошадей в меру, не давая им устать.

Рускальское лето во всей своей красе шуршало ветвями деревьев, обдувало добрым ветром. Пыльный тракт казался удивительно прекрасным местом. Под хорошее настроение сам черт добрым молодцем покажется. Луга по бокам пестрели яркими цветами да ароматными травами. Даже оводы к лошадям не лезли, словно боялись испортить сложившуюся картинку.

Если поторопимся, то к сумеркам поспеем к небольшому селу. В каждом доме на ночлег принять рады, да трактир имеется. Прямо вдоль дороги люди изб настроили, тем и живут. Место — лучше не придумаешь: рядом лес с ягодами, грибами, живностью всякой. Речка недалече, хоть и не самая широкая, однако на два десятка домишек хватает.

Впереди, разделенное трактом надвое, показалось пшеничное поле. Золотым морем под высоким синим небом колыхались колосья на ветру. Одинокие деревья на краях перед лесом, словно девицы приветливые, поклоны нам раздавали. А перед самым полем столб с надписью — «Трактовое».

— Глянь-ка, — удивился друг, останавливая лошадку, — даже вечереть не собралось, а мы уже к ночлегу поспели.

— Видать, добрая у нас дорожка, скорая, — заулыбалась я.

— Поглядим, Васенька, — не разделяя моего веселья, нахмурился Яр. — В трактир завернем, живот урчит с голоду.

Назвав Трактовое небольшим селом — погорячилась. В последний раз здесь бывала еще ребенком, когда тетушка меня на ярмарку в столицу возила, тогда и впрямь тут с два десятка избушек мостились. Выросло Трактовое, разрядилось в дома богатые. Дворов полсотни — не меньше.

Пока ехали мимо избушек, заметила, что на улице ни души. Обычно в этом селе из каждого двора голоса людские, смех, суета вокруг. Путники пересуды вели, хозяева им дорогу объясняли, а нынче — тишина мертвая. Словно всех обитателей этого места усыпили сном беспробудным. Псы из дворов носы трусливо высовывали, тявкали еле-еле.

Трактир у выезда перестроили: шире сделали, двор огородили плетнем. За ним важно вышагивали куры, недоверчиво склоняя головы в нашу сторону. Даже конюшню справили, чтобы постояльцам было куда скотину определить. Только и здесь народу не было — совсем уж подозрительно. Чтобы у трактира и ни одного гостя — диво дивное!

— Ой, не к добру… — Озираясь, Ярка спешился.

— Не нагоняй жути.

Почувствовав, как спине пробегает добрая сотня мурашек, я осторожно выбралась из седла.

— Эй, мил человек! — заорал кузнец в открытую дверь трактира. — Нам бы лошадей определить да напоить.