Сказки Рускалы. Василиса

Плохо понимала, что происходит. Запомнила пальцы Кощея, кряхтение Кышека и звенящую тишину после.

— Выродок, — последнее, что сказал Бессмертный перед тем, как медово-карие глаза закрылись, и он обмяк без чувств рядом с разломом, где только что исчез враг.

— На десятке дверей, есть десяток замков… — обернувшись к трону, я увидала Яра.

Кузнец быстро читал заклятье Вечности, торопясь обрести колдовскую силу. Не сбежал — спрятался и спокойно глядел, как Кышек пытался меня прикончить. Выжидал момента, чтобы завладеть великой силой. Друг…

— Не смей! Слышишь?! — бегом бросилась к трону.

Яр, не прекращая читать заклятье, вскинул широкую ладонь, и меня что ветром сдуло. Шлепнувшись на пол, больно ударилась головой. Научили кузнеца колдовству. Хоть и бесталанный, а кое-что сумел, и от веревок на запястьях избавился.

— Не смей! Не смей! — я рвала горло, пытаясь подняться.

— Уходи, ведьма! — Кощей очнулся и ползком отправился ко мне.

Последние знаки, и Ярка облизал губы, будто после вкусной трапезы. Из мрака вырвались черные языки пламени. Они расползались по залу быстро, что настоящий пожар. Обжигали, коптили дымом, лишая возможности дышать. Друг запрокинул голову, с улыбкой принимая колдовской огонь у ног. Костер вечности унес его, наконец, исполнившего мечту стать чародеем.

— Василиса, — ладонь Бессмертного сжалась на моем запястье, — уходим.

Царские сады весенней ночью — лучшее место в Яви, по крайней мере, сегодня. Глотая долгожданную колодезную воду из фляжки, смотрела вверх. Звезды бисером рассыпались на темном небе, улыбка месяца подбадривала, мол, легко отделалась, Василиса Дивляновна. Может, и так… Не понимала, как с Яркой могло случиться такое? Задурманило голову любимого желание стать колдуном. Я злилась, ненавидела и безумно любила этого молодца. Как вырвать из сердца того, кто предал, но остался мил? Как?

— Кощей нашел Гороха, — Яга, запыхавшись, появилась в саду. — Так упрятали государя — жуть одна. Несмеяна там разрывается между отцом и Потапом. Эти двое даже сегодня собачатся.

— Пусть, — я безразлично мотнула головой.

— Ну что ты, девочка? — ведьма сдвинула косматые брови. — Не шибко-то хороший жених этот кузнец, будет у тебя лучше.

— Не надо мне, — я отвернулась от утешающего взгляда, — ни лучше, ни хуже — никого не надо.

— Вот и правильно! — подхватила баба Яга. — Пока сердечко заживет, так и думай.

За деревьями недалече кто-то закопошился. Тело напряглось, помня недавние события, но ведьма успокоила, взяв за руку.

— Выходи уже, нечего прятаться, — строго позвала она.

— Я и не прячусь, — голосок чертовки из темноты позволил расслабиться. — Просто стыдно, столько бед из-за меня случилось.

— Брось, — я грустно улыбнулась. — Нет твоей вины…

— Лучше погадай Василисе на жениха, авось углядишь кого интересного, — шутливо заявила Яга.

— Нет уж! — Досада уселась к нам на скамейку. — С гаданиями завязала. Травницей стану. В лечебных росточках тоже соображаю.

— Да-а-а, всех эта история добро за грудки потрепала, — понимающе закивала старушка. — Вон, Соловей просил не серчать, что без прощаний ушел. Сказал, мол, в Глухомань не воротится, пойдет счастье искать.

— Хочешь еще среди людей жить? — вспомнив разговор в душной каморке, глянула на чертовку.

— Хочу, — нерешительно отозвалась она.

— Бабушка, можно Досаду в Глухомань?

— Чего же нельзя? Можно. Пусть избу Соловья займет, там и печь еще не остыла.

— Вернем моего найтмара, и на рассвете домой, — теплое предвкушения уюта растеклось в груди.

— Так Кощей его сюда переправил. Перед воротами конь твой, — растеряно заморгала Яга.

Вот как, значит… Видать, противно на меня глядеть, не захотел, чтобы я Креса сама забрала из его хором. Ну что же, неудивительно — от дурной ведьмы одни неприятности, столько стерпел выкрутасов… А в конце выпросила излечение для хворого друга, который вместо благодарности хлопнул всем по щекам, сделавшись Кощею ровней.

— Ну, девицы, пойду, — засобиралась ведьма. — Надо Кощеюшку покормить вдоволь. Ему еще палаты царские от тьмы вечности избавлять. Не хочешь помочь, Василиса? — она зачем-то подмигнула, приглашая с собой.

— Рука болит, — я повертела перемотанной ладонью.

Совесть у меня болела до ломоты в зубах, а не рука. Не то что колдовать — жить не хотелось.

Досада осталась со мной дожидаться рассвета. Как только первые лучи солнышка появились на небе, мы собрались домой.

Домой, где все будет хорошо, словно в самой волшебной сказке.

Эпилог

Закат разлился красным заревом по гаснущему небу — день прощался с Рускалой, Глухомань к ночи готовилась, а я сидела на крыльце избы, что недавно нашей с Яром была, да думала. Думы мои все больше воспоминаниями красились, и так щемило в груди от тоски-кручины, аж слезы на глазах навернулись. Не вынести мне предательства друга, не стерпеть разлуки жестокой. Утерла слезинку со щеки, косу расплетать взялась. Даже когда Косиселье погорело, когда о смерти тетушки узнала, так не убивалась. Нынче никому горя своего не показывала, все втихаря переживала, оттого хотелось выть волкодлаком, убежать зайцем по бурелому в чащу, где никто не найдет. Остановились пальцы — в волосах запутались, задрожал подбородок и, уронив голову на колени, я зарыдала в голос.

— Чертей на болоте перепугаешь, — во двор вошла Досада и, не дожидаясь приглашения, прошла мимо меня в избу.

Реветь перехотелось махом. Чего чертовке у меня понадобилось? В гости чай не звала ее, вышивкой вечерней заняться не предлагала. Без году седмица как гадалка в Глухомани жила, на лавке в доме Малуши спала, но чувствовала себя в селе, что дома. Я скорее поднялась, рукавом глаза утерла и, шмыгая носом, шагнула через порог. Досада резво сновала по горнице, только доски под копытами скрипеть успевали: со стола прибрала, мешочек с травками открыла и ну корешки да листики перебирать. Я открыла рот, чтобы сделать замечание чертовке, но та, словно почуяв мое настроение, заявила:

— Для тебя стараюсь. Сейчас сон-траву заварю, и до утра о печалях забудешь.

Вот спасибо, добрая нечисть, как без твоей заботы жила — представить страшно… Злость душу терзала, тоска в ушах звенела — вдруг поняла, что не в Досаде дело. Рогатая девица и впрямь расстараться решила, а мне обиду выплеснуть хотелось, душу отвести. Выплакаться не вышло, теперь кручина другой выход найти вздумала. Совладав с собой, сняла кружку с полки и протянула чертовке.

— Водица в кадке, печь не топлена, — уселась за стол да рукой щеку подперла.

— Это мы мигом исправим, — задорно улыбнулась нечисть, оголив острые клыки. — Шепотком подсобишь?

— Не колдуется что-то, — вздохнула я. — Слушай, а может, ну ее, сон-траву эту?

— Тебе польза, — чертовка с усилием разминала в ступке будущее зелье, — а мне наука. Я ведь с гаданием завязала и Малушу упросила мастерству травницы меня обучить.

— Завязала? — задумчиво глянула на Досаду. — Развяжи на чуток.

— Не проси, — нахмурилась рогатая нечисть. — Одни беды от моих предсказаний, да и кости вороньи сгинули…