Сколько ты стоишь?
Шрифт:
– Там только что стоял мужчина. Я видел силуэт, - не своим голосом пробормотал мой напарника.
– Мне кажется, он посмотрел на меня, а потом пошел туда, - он вскинул руку и указал на место.
– Что вы там говорили про нечисть?
– Роберт, может, это кто-то из волонтеров?
– шепчу я, а у самой мурашки по коже.
– Мы же с вами одни на этой тропе. Но я точно его видел! Точно, - он хаотично вертит фонарем.
– Нашли! Нашли! Он здесь, - за теми самыми деревьями, на которые пару секунд назад показал Роберт, послышались крики и лай собаки. Мужчина хватает меня за руку и бежит со мной туда.
Пробираясь сквозь колючие ветки,
Наконец, вынырнув на открытую лужайку, мы с Робертом останавливаемся, увидев, как полицейские склонились над мальчиком, а тот, прижав колени к груди, сидит на сырой земле у высокого камня и горько плачет:
– Мама! Мама! Где моя мама? Я хочу к маме.
Глава 18. Я люблю сложности.
Роберт
Маленький мальчик сидит на холодной земле, прислонившись к высокой каменной плите. Кажется, будто прячется за металлический квадратный столика на короткой ножке, на котором стоит разрезанная банка из-под воды, а в ней цветок. Ребенок напуган до чертиков и жмурится от яркого света фонариков. Он боится людей и собаку и повторяет только одно слово: “Мама”.
– Тореш! Тореш, малыш!
– Индира подлетает к нему, снимает кофту и накидывает на его хрупкие плечи.
– Ты узнаешь меня?
Он несколько секунд вглядывается в его лицо, а мы, затаив дыхание ждем, узнает ли…
– Тате! (каз– тетя) - внезапно Торехан бросается в объятия Индиры, прижимаясь к ней и дрожа, как испуганный зайчик.
– Я хочу к маме.
– Я тебя отвезу к ней, Тореш. Не бойся, - успокаивает и покачивает его девушка, гладя ладонью по волосам и спине.
Пока Индира успокаивает ребенка, на поляну выходит несколько других волонтеров. Я прохожусь фонарем по каменной плите и натыкаюсь на черно-серую табличку, прикрученную к ней. Подойдя ближе, пытаюсь прочитать написанное, и постепенно чувствуя, как холодок пробегает по спине. Надпись гласит: “На этом месте 16 сентября 1918 года был расстрелян епископ Семиреченский и Верненский Пимен. Святой Пимен, моли Бога о нас”.
– Что за…- вырывается у меня.
Я не атеист, но и не сильно верующий. Однако в эту минуту меня пробрало до дрожи от осознания, что мы, вероятно, стоим на месте расстрела священника. И все предшествующее нашему здесь появлению кажется очень странным.
– Я думаю, у Тореша сильный вывих, - подняв на меня глаза, говорит Индира.- Он говорит у него сильно болит нога.
– Давай я его подниму, - нагибаюсь, чтобы взять мальчика на руки, но сидит на коленях девушки и крепко держится за ее футболку.
– Не бойся, малыш. Это мой друг. Он донесет тебя до машины, - мягко шепчет она.
– Ты не уйдешь?
– в глазах малыша страх.
– Нет-нет, я буду с тобой. Но посмотри, какой этот агашка (дядечка) сильный, как батыр (богатырь). Он тебя как перышко поднимет, да?
Торехан молча кивает и с опаской глядя на меня, все-таки позволят взять себя на руки.
– В больницу?
– спрашивает Индиру стоящий поодаль полицейский.
– Да, в первую детскую, - сообщает она.
– Поехали.
– Давайте мы на своей его довезем, - предлагаю
я.Переглянувшись друг с другом, полицейские кивают. Один из них придерживает собаку за поводок, которая отчего-то рвется к плитке.
– Буран, сидеть!
– командует парень и овчарка ему подчиняется.
– Мы организуем сопровождение, чтоб быстрее доехали, - заявляет второй.
И действительно, благодаря тому, что полицейская машина едет впереди, мы мчим по большому городу, кажется, со скоростью света. На часах уже давно за полночь. Индира с мальчиком устроились сзади. Он лежит, положив голову ей на колени, а она ласково поглаживает волосы и с грустью смотрит в окно на спящие улицы и пролетающие мимо фонари. Я же изредка бросаю на нее короткий взгляд в зеркало заднего вида. Любуюсь.
– Устали?
– первым нарушаю молчание.
– Немного, - вздыхает она.
– Волнуюсь за его ногу. И еще…он так хочет к маме, а она в другой больнице.
– А отец? Не взяли его?
– Нет. Этот урод сбежал. Надеюсь, его скоро найдут и посадят. Только тогда они вздохнут свободно. Вы даже не представляете, сколько женщин каждый день вот так сбегают в никуда. И сколько еще живут и терпят побои, потому что их приучили не выносить сор из избы, - тихо злится она.
– Потому что уходить от мужа - уят, позор, потому что у нас не абьюзера и алкаша во всем обвиняют, а женщину - мол, от хорошей жены мужья не уходят, хорошая жена должна терпеть ради детей, ведь им лучше в полной семье. И неважно, что эти дети день ото дня видят, как их мать бьют, унижают, держат на одном уровне с домашней скотиной. Пора уже просыпаться, иначе завтра эти дети вырастут и повторят судьбу своих родителей. А это замкнутый круг.
Слушаю ее и все больше поражаюсь ее смелости, силе духа и доброте. То, как она бросилась на поиски ребенка, то как обняла его, когда он нашелся, то как сейчас она нежно его поглаживает и защищает, не может не восхищать. Но я знаю, какую цену она заплатила за эту силу и свою свободу.
Полицейская машина заезжает в ворота больницы, мы вслед за ней. Поднимаю Торехана и несу его в приемного отделение. Дежурный врач, встретивший нас, сразу же велит положить его на каталку. Малыша увозят, а Индира поворачивается ко мне и говорит:
– Роберт, спасибо вам за помощь. Вы…вы сегодня сделали большое дело.
– Вы останетесь здесь?
– Да, я хочу все проконтролировать, и только потом поеду, - превозмогая усталость, произносит девушка.
– Я вас дождусь.
– Не надо, - мотает она головой.
– Я закажу такси.
– И все-таки я настаиваю. Приехали вместе, уедем тоже вместе. (Отсылка к сериалу "Бригада")
– И за все, что мы делаем, отвечаем тоже вместе?
– борясь с усталостью, усмехается она.
– Что?
– не понял, к чему она клонит.
– А, простите, не берите в голову. Я Забыла, что вы здесь не росли.
Буравим друг друга красноречивыми взглядами, но она все-таки сдается и, молча развернувшись, идет в смотровую
Я же возвращаюсь в машину, отодвигаю сиденье, опускаю спинку и прикрываю глаза. За окном глубокая ночь - такая таинственная, бурная и странная. Все еще не выходит из головы то видение в парке и место, где мы нашли мальчика. Постепенно веки мои тяжелеют, а мысли рассеиваются. Я погружаюсь в глубокий сон, в котором снова бегу в темноте, держа ее за руку. Все происходит так, будто одно и тоже событие стоит на повторе и мы вдвоем ищем то, что никак не найти.