Сколько ты стоишь?
Шрифт:
– Я в машине тебя подожду, - от греха подальше проскальзываю под его рукой и прячусь в салоне.
Роберт несколько секунд стоит спиной ко мне, потом разворачивается, открывает водительскую дверь и тянется в мою сторону. Я инстинктивно отшатываюсь, но он обворожительно улыбается и открывает бардачок между сиденьями.
– Не пугайся ты так, - мужчина достает пачку сигарет и зажигалку.
– Я покурю.
– А да, окей. Кури, - с облегчением выдыхаю я.
Украдкой наблюдаю за Робертом, стоящим в глубокой задумчивости. Мне нравятся его выверенные движения, уверенность, язык тела. Нравится, как он курит и держит оборону,
Через десять минут мы уже едет по пустой дороге в центр. Пока я еще стойко держусь, но чувствую, как только голова коснется подушки, я тут же отключусь.
– Какие планы на завтра?
– спрашивает Роберт, бросая быстрый взгляд в мою сторону.
– Самые обычные - работа. Съезжу в больницу, навещу детей. И, наверное, в центр заскочу.
– Давно ты помогаешь центру?
– Года три, наверное. А что, этого не было в моем досье?
– В каком досье? – Роберт прочищает горло.
– Да ладно, - усмехаюсь и кошусь на него.
– Я знаю, что ты уже все обо мне выяснил. Еще когда пришел в галерею.
– И как узнала?
– Все просто. Люди твоего характера, уровня и возможностей так и делают. Да и то, что тебе рассказали - не тайна, интернет помнит все. Как тебе мое интервью на ступеньках больницы?
– Впечатляет. Хорошо держалась.
– Спасибо, я старалась, - посмеиваюсь я, хотя ничего смешного в той ситуации не было.
– Но если хотите честно: да, меня угораздило вляпаться в отношения с нарциссом и абьюзером. Да, он никак не проявлял свои темные стороны и свой нарцисизм до свадьбы. Наоборот - был очень милым, спокойным, обходительным. Ухаживал красиво. Мне было 27 и я влюбилась. А ккогда мы поженились, начался весь звездец. И тогда у меня открылись глаза. То, что он еще сидит на порошке, я узнала потом. И нет, я ему не изменяла.
– Я так и знал, - серьезно отвечает он, глядя на дорогу.
– Даже так? А может я вру?
– Нет, не врешь. Потому что люди твоего характера, уровня и, как ты сказала, возможностей, так не делают.
– Да брось!
– фыркаю я.
– В мире богатых и властных у каждого есть свой скелет в шкафу. Даже, наверное, у тебя.
– Я не такой властный, - парирует он.
– Кто тебя знает, хэ…ой прости, гер Роберт. Кстати, какая у тебя фамилия?
– Зейферт.
– Роберт Зейферт, - повторяю я, - Властно и очень по-немецки.
– Danke schon!
– Ох ты! Здорово. А скажи еще что-нибудь, - гляжу на него с улыбкой и в тот момент, когда мы останавливаемся на перекрестке, потому что загорелся красный, он отводит взгляд от лобового стекла и пристально смотрит на меня.
– Ich habe mich in dich verliebt (нем.
– Я влюбился в тебя) Кажется, испанскому придется потесниться, потому что я только что влюбилась в немецкий. Не в него, нет. А в его немецкий.
– Звучит еще красивее. Что это значит?
– Это значит, что ты мне очень нравишься, - неожиданно он подмигивает мне и нажимает на газ.
***
– Так и сказал?
– Зара застывает с ложкой мороженого в руках.
–
Да. Именно так и сказал, - вздыхаю и подпираю голову ладонью.– Ты мне очень нравишься.
Выспавшись до полудня, я, как и планировала, съездила в центр, встретилась с Ларой и вместе с ней отправилась в больницу. Мы навестили сначала Корлан, потом детей, которым привезли одежду и вкусняшки. Маленький Торехан снова был рад меня видеть и крепко обнял, как и этой ночью. Потом он расплакался и попросил отвезти его к маме. Старший - Медет-мамин защитник - смотрел на нас с грустью, ведь он все понимает и осознает.
После больницы я поехала к лучшей подруге Заре, которая давно звала меня в гости. Раньше она жила в особняке, но после развода переехала с дочкой в квартиру. Теперь же, после воссоединения с мужем, они живут втроем. Карим забрал Дильназ на вечер “папа-дочка”, чтобы дать нам возможность посплетничать. И я, конечно же, все вывалила Заре.
– А ты в словаре смотрела? В гугл переводчик вбивала? Может, там вообще другое значение?
– Какое другое?
– говорю, перекатывая на языке холодный кусок шоколадного.
– Например, “я без ума от тебя”, - смеется подруга.
– Во-первых, я помню только “их” и “дих”. Но целиком фраза звучала потрясно и… - останавливаюсь, мечтательно смотря на красивую люстру на кухне подруги.
– Что и?
– И он очень красиво говорит по-немецки. Голос, знаешь, такой низкий, немного грубоватый.
– Ну а ты что ответила?
– Ничего. Я промолчала.
– Как промолчала, Инди?!
– возмущается Зара.
– Он же тебе тоже нравится!
– Нравится, - обреченно вздыхаю.
– Но ему об этом знать не обязательно.
– Ты все еще злишься из-за того случая?
– Нет, уже не злюсь, - признаюсь и ей, и себе.
– И вообще это ты виновата! Ты накаркала, что на меня могут подумать, будто я “из этих”!
– А ты сказала, что слишком стара для этого дерьма, - смеется Зара и отправляет в рот очередной кусок мороженого.
– Значит, не так уж и стара. Ну а дальше что?
– А дальше он проводил меня до подъезда, снова поцеловал.
– Французский?
– Что?
– Поцелуй французский?
– Ааа, - дошел до меня смысл вопроса, - даааа.
– Ммм…французский поцелуй от немца! Какая прелесть! Понравилось?
– Очень. Ох…Не знаю я, Зар,- измученно протянула.
– Как бы меня не привлекал Роберт, я боюсь снова ошибиться и обжечься. Я же поначалу думала, что люблю Руслана. Но только после свадьбы поняла, какой он на самом деле монстр. И все - как бабка отшептала.
– У тебя выработалось критическое мышление! Вот сейчас ты очень осторожная и боишься снова открыть свое сердце, - рассуждает Зара, размахивая ложкой.
– Но если между вами есть химия, влечение, страсть, почему бы не попробовать. Ты не должна ставить на себе крест. Я же попробовала.
– Ты попробовала с одним и тем же мужчиной, - улыбаюсь я.
– Это не считается. Ты его всю жизнь любишь. А мы с Робертом знакомы чуть больше недели.
– Зато какая это была неделя!
– хихикает Зара.
– Поцелуй в лифте, поцелуй на рассвете, миллион алых роз и ночное приключение.
– Ты слишком все романтизируешь, – фыркаю я и облизываю свою ложку.
– Инди, а дай мне тоже шоколадное, -глаза Зары горят и она тянет руку к моему ведерку.
–Эй, тебе же никогда не нравилось шоколадное?
– удивляюсь я.