Сколько ты стоишь?

– Показывай, - просит он, намекая на мой портрет, ради которого он и пришел.

– Пойдем, - переплетаю наши пальцы и веду его к картине в противоположном конце зала. По дороге со мной здороваются знакомые, которые, как и Зара с Каримом, подчеркивают, как им понравилась работа. Смущаюсь, краснею и жду, что скажет мой немец. Для Сулеймана я снялась еще до встречи с Робертом и там нет ничего откровенного, но мне все равно боязно.

– Вот, оцени, - подвожу его к фотографии, на которой я изображена в профиль и с закрытыми глазами. Одна рука лежит на противоположном плече, в другой я держу герберу. Темные тени играют на моем теле, скуле, подбородке и шее. Все это искусная работа со светом самого мастера.

Смотрю на Роберта и замечаю, как он весь напрягся, словно натянутая струна. Брови сведены к переносице, губы плотно сжаты, плотные желваки под кожей заходили. Неужели недоволен?

– Ты здесь обнажена?
– неожиданно спрашивает мужчина.

– Нет, - голос кажется простуженным.

– А выглядит будто ты без одежды…

– Тебя это смущает?
– хмурюсь в ответ.

–Меня смущает, что этот старый…- он озирается, затем наклоняется ко мне и шепчет, - что он видел тебя голой.

– Тебя смущает, что фотограф видел меня голой, а ты нет?
– тихо дразню его, а он еще больше сердится.
– Господи, Роберт, расслабься. На мне был топ, который я прикрыла плечом. Свет падает так, что его не заметно.

– Точно?
– не верит он.

– Точно.

– Хорошо, - кивает он, по всей видимости с облегчением и вновь переводит взгляд на фотографию.

– Хорошо? И это все, что ты скажешь?
– кошусь на него немного обиженно.

– Нет, не все. Я ее покупаю, - не отрывая глаз от моего “полуобнаженного” портрета, заявляет Зейферт.

– Как покупаешь? Меня?
– чуть повышаю голос, восклицая.
– Ты сейчас серьезно?

– Конечно, серьезно! Сколько ты стоишь?

Вся кровь от лица отливает от этих слов. Роберт, поздно поняв свою оплошность, спохватился.

– Не ты! Картина. Она мне нужна.

– Зачем?

– Повешу в своей спальне. Она мне нравится.

– Ты с ума сошел?

– Нет, но я не могу позволить, чтобы какой-то другой извращенец купил ее и смотрел на тебя.

– Другой извращенец, Роберт?
– шок сменила ехидная усмешка.

– Я имел ввиду не это...

– Откуда ж мне знать, что ты подразумеваешь под другим извращением?- тихо насмехаюсь над ним.

– Вот вы где, - рядом с нами раздается голосок Зары.
– Здравствуйте!

– Роберт, - быстро переключаюсь я.
– Это моя лучшая подруга Зара с мужем Каримом.

– Добрый вечер,- приветствует их Роб и пожимает Кариму руку.

– Наконец-то мы с вами познакомились! Я очень рада!
– подруга какая-то подозрительно активная и веселая. Кошусь на Карима, а он сам не понимает, что это с ней. Беременность что ли так влияет?

– Взаимно, - немец более сдержан, но тоже улыбается.

– Как вам наша красавица?
– не унимается Зара.

– Прекрасно, - прочистив горло, произносит он и обнимает за талию.
– Хочу ее купить.

– Как это купить?
– слегка возмущенно восклицает подруга, которая знает о той некрасивой сцене в лифте.

– В смысле картину, - Роб устало прикрывает глаза ладонью.
– Извините, иногда у меня бывают трудности перевода.

– Да ничего страшного. Кто ж не без греха?
– Зара в замешательстве смотрит на меня, а меня становится и смешно, и искренне жаль моего немца.

Остаток вечера проводим вчетвером и горячо прощаемся у машин, договорившись сходить куда-нибудь вместе. Когда оказываемся в салоне, Роберт одним резким движением притягивает к себе, фиксируя ладонь на затылке, и набрасывается на мои губы. Только с ним постепенно слетели все запреты и предубеждения. Только с ним я хочу целоваться, пока не почувствую боль и приятное покалывание на устах.

– Весь вечер хотел это сделать, - довольно улыбается Зейферт, заводит мотор и ведет большим пальцем по своей губе.

Фотографию он все-таки купил, хотя, как оказалось, на нее были и другие претенденты. Но дружба с фотографом сыграла свою роль, и я теперь буду висеть в спальне Зейферта. Пусть смотрит и наслаждается.

– Так, - пальцы Роберта ложатся на рычаг переключения передач, - хочешь поужинать? Куда поедем?

– Домой, - коротко говорю ему и делаю глубокий вдох, морально готовясь и к его реакции и к последующим событиям. Наверное, у нормальных женщин это происходит по-другому - внезапно накрывает страсть, желание, возбуждение. Но я ненормальная женщина и мне понадобилось время, чтобы решиться.

– Устала? Понимаю, - он обреченно вздохнул, подумав, что сейчас как всегда проводит меня до подъезда и уйдет. Бедный, бедный Роберт.

– Нет, не устала, - прикусываю краешек губы.
– Решила на кофе тебе пригласить. Хотя я не очень хорошо его варю.

Роберт молча смотрит на меня и по его взгляду я могу прочитать и неверие, и радость, и облегчение, и нетерпение.

– Ты готова?

Не знаю, чему я больше радуюсь: его реакции, или этим двум важным для меня словам.

– Думаю, да.

– Поехали, - решительно дергает рычаг.
– Только в аптеку по пути заскочим.

– Хорошо, - соглашаюсь я.

Мне уже не страшно ему открыться. Хочу этого сама. Этой ночью. В месте, где меня не преследуют воспоминания о том, какой я была раньше.

Глава 22. Алматы 2:30

Индира

Дрожащими пальцами пытаюсь открыть металлическую дверь, а они не слушаются. Волнение нарастает, особенно когда Роберт стоит совсем рядом и терпеливо ждет. Наконец, замок поддается, я переступаю порог темной квартиры, но свет включить не успеваю, так как вслед за мной входит Роб и перехватывает мою руку, которой я тянусь к выключателю. Вопреки ожиданиям, он не поворачивает меня к себе, а наоборот, прижимает спиной к своей груди и нежно целует в шею, запуская по коже табун мурашек. В то время мозг подает громкие сигналы “СОС” и я уже не только ощущаю приятную тяжесть и покалывание внизу живота, но и понимаю, что у меня, наконец, начала вырабатываться смазка. Я готова кричать от радости и счастья от того, что мой организм, наконец, среагировал так, как надо. От того, что я хочу этого потрясающего мужчину также, как он хочет меня.

И вот уже я, набравшись смелости, сама разворачиваюсь к нему и, обняв за шею, касаюсь жестких желанных губ. Но мне этого мало и я сначала впиваюсь пальцами в ткань пиджака, а затем неуклюже пытаюсь его снять. Терпение Роберта на исходе, поэтому он с удовольствием подчиняется мне и избавляется от того, что нам сейчас не нужно.

– Где спальня?
– хриплый низкий голос моего немца еще больше распаляет.

– Идем, - шепчу в его губы, отстраняюсь и игриво заманиваю к себе пальчиком. Во мне просыпается какая-то очень смелая женщина, какой я никогда не была. Хочу играть с ним, соблазнять, ловить восторженные взгляды. Черной пантерой дефилирую в спальню, а он - за мной. Стоит, подперев плечом дверной косяк и спрятав руки в карманы брюк.

– Что?
– спрашиваю, отходя к кровати.

– Ты такая невероятная, Индира, - говорит он неожиданно.
– Ты меня с ума сведешь и я начну ругаться плохими словами.

– Это называется мат, - усмехаюсь и включаю торшер на прикроватной тумбочке. Кручу колесико, которым можно регулировать уровень яркости и останавливаюсь на минимальном. Затем встаю, подхожу к окну и зашториваю его, скрывая нас от шумного ночного города. Только хочу обернуться, но не выходит, потому что Роберт бесшумно подходит сзади, обнимает за талию одной рукой, а пальцами другой дотрагивается до бегунка на молнии платья. Я вздрагиваю, внезапно осознаю, что он может там увидеть, но почему-то не останавливаю. И так молния едет вниз, открывая не самую красивую часть моего тела. Я жду его реакции, каких-то слов, возможно, сожаления. Но вместо этого Роберт молча проходится тыльной стороной ладони по мелким шрамам, которыми усыпана моя спина. Из этих ран врачи вытаскивали мелкие стеклышки, после моего падения на стол. Движения Роберта осторожные и ласковые, но все равно я вздрагиваю от каждого касания, от того, что он их видит и гладит. Я знаю, что они ужасны. Но это часть меня и моего прошлого.