Сколько ты стоишь?
Шрифт:
– А вы, Индира, очень дерзкая. И решительная, - Ирма как-то слишком снисходительно улыбается. Мне это не нравится.
– В этом я убедилась еще в ресторане.
– А вам нужна покладистая? Извините, не по адресу.
– Это я уже поняла, - женщина невесомо проводит тыльной стороной ладони по подбородку.
– Как и то, что Роберт потерял голову из-за вас.
– И вы хотите ему эту голову вернуть на место?
– посмеявшись, соединила пальцы в замок, защищаясь от нее.
– Вы не знаете, но у них с Гретой…
– Меня не волнует, что у них было с Гретой. Если вы про поцелуй, можете не утруждать себя. я все знаю. Я просто не
– Не вам говорить мне о сыне, - вспыхивает Ирма.
– Я прекрасно знаю, какой он и чего мне стоило увезти его из этого города, когда повсюду была разруха. Вы даже не представляете, что значит, прятать своего ребенка от его родного отца, который угрожал его похитить из-за денег на наркотики. Каково это бояться, что ночью ваш муж придет и снова будет бить тебя, а достанется сыну. Вы не знаете, что я пережила, когда Роберт чуть не умер и лежал в реанимации с проломленной головой, а потом из-за этого многое забыл.
Молча кусаю губы, пока она переводит дыхание. Да, я не знаю, каково это защищать своего ребенка. Потому что у меня не было шансов спасти своего.
– Вы правы, я не знаю. Но у нас с вами гораздо больше общего, чем вы можете себе представить. Женщина, которую вы видели в ресторане…вы с ней говорили?
– С ней говорил Роберт. Но я…- она тяжело вздохнула, - все слышала.
– Я не прошу у вас жалости или понимания. Я этого не люблю. Да, у меня нет детей, но мой бывший муж делал со мной почти то же самое, что ваш. И Роберт вам это, наверное, тоже рассказал. И мне странно, что вы, пережившая насилие, говорите мне в лицо такие вещи. Что я вам лично сделала?
– Подождите, тате! Тате!
Дверь в кабинет резко распахивается, а на пороге стоит моя мама, а за ней взволнованная Ерке. Взгляд у моей матери воинственный. Я бы даже сказала убийственный. Я давно не видела ее такой злой и недовольной. Ирма оборачивается и несколько секунд они с мамой молча смотрят друг на друга, а я ничего не понимаю.
– Ну вот и встретились, - голос матери стальной и чужой.
– Мы разве знакомы?
– мать Роберта заметно напряглась.
– Мама, что ты здесь делаешь? Когда ты прилетела? Почему не сказала? Я бы встретила, - поднимаюсь из-за стола и иду к ней навстречу. Она тоже делает несколько шагов в мою сторону.
– Что эта женщина здесь делает?
– Мам, ты чего?
– хмурюсь я, не понимая ее неадекватного поведения.
– Это Ирма Германовна…
– Я знаю, кто это, - перебивает она.
– А в чем собственно проблема?
– Ирма тоже встает в позу и складывает руки на груди.
– Проблема в том, что я однажды уже просила тебя не появляться в нашей жизни, Ирма Шиллер. Или ты забыла тот день, когда принесла мне свои 500 долларов, а я прогнала тебя?
Оборачиваюсь и замечаю, как зрачки ее расширились от ужаса, а губы задрожали. Она стала мертвенно бледной, не похожей на себя.
– Не может быть, - схватившись за спинку стула, Ирма едва не потеряла равновесие.
– Этого не может быть…
– Да что происходит?
– не выдержав, я повысила голос и вопросительно посмотрела сначала на маму, а затем снова на Ирму, которая медленно опустилась на стул и уронила лицо в дрожащие ладони.
– Индира, вот эта женщина, из-за которой погиб наш папа, - она показала на нее пальцем,
а в глазах уже блестели слезы.– Ирма Шиллер. Жена его убийцы.
Глава 30. Прости
Двадцать девять лет назад
Она пришла на следующий день после похорон. Добрая соседка по площадке баба Нюра, которая всегда тепло относилась к Сариевым, еще вчера сказала, что девушка приходила на похороны и пряталась за большим дубом, пока во дворе у тобута (тобут – мусульманский гроб, обернутый тканью – прим.авт.) мулла читал суру из Корана, а рядом в два ряда стояли только мужчины - друзья, соседи, сослуживцы.
Родственников ни у Шакена, ни у Жанель не было - они выросли в детском доме. Поэтому и народу на похоронах в тот промозглый мартовский день был немного.
Женщины, собравшись в жиденький кружок, по обычаю плакали в сторонке. Безутешную вдову придерживали с двух сторон соседки. Она рыдала, звала мужа по имени и лишилась чувств, когда гроб погрузили в катафалк и закрыли дверцы. На кладбище поехали только мужчины, а женщины остались готовить поминальный обед. То и дело они шептались о случившемся: Шакен шел с работы домой и по пути услышал женский крик. Оказалось, мужчина напал с ножом на свою бывшую жену. Он был под действием наркотиков, так же, как и его подельник. Шакен отшвырнул одного, ввязался в драку с другим. Тот-то и пырнул его ножом, после чего сбежал. А несчастный умер на руках женщины - худенькой, прозрачной, которой на вид больше двадцати не дашь. Она-то и стояла за толстым деревом, тихо оплакивая мужчину, отдавшего жизнь за нее.
На следующий день девушка набралась смелости и пришла к его вдове. Дверь открыла русская женщина в возрасте и поняв, кто перед ней, велела подождать в прихожей, а сама пошла за хозяйкой. Через несколько минут та вышла из комнаты, кутаясь в вязаную шаль и все равно ежась от холода.
– Зачем вы пришли?
– спросила вдова, глаза которой опухли и раскраснелись от слез.
– Меня зовут Ирма, - тихо отозвалась незваная гостья.
– Я…я пришла выразить вам соболезнования. Прошу вас, простите меня.
– Уходите, - процедила брюнетка.
– Я не хочу вас видеть. Вы! Вы!
– она начала задыхаться от гнева и обиды.
– Из-за вас мой муж умер! Он умер вместо вас. Как у вас хватило наглости прийти сюда? Вы должны были быть на его месте!
Ирма вздрогнула, а женщина, стоявшая за спиной вдовы бросилась ее утешать, обняла за плечи и сказала:
– Жанелька, не гневи Бога! Не говори так. Он умер героем. Девочка не виновата.
– Баба Нюра!
– плакала навзрыд жена покойного Шакена.
– Ну почему? Она ведь жива! А он нет.
– Простите меня! Я пыталась его спасти. Пыталась остановить кровь…
– Ваш муж убил моего и сбежал, - женщина не хотела слышать никакие оправдания. Она была настолько потрясена внезапной смерть любимого человека, что продолжала винить во всем девушку, на которой уже не было лица.
– Он мой бывший муж. Он несколько раз избивал меня, чуть не убил сына…
– У вас есть сын?
– Да, - кивнула она, надеясь, что Жанель смягчиться.
– Вот и идите к сыну. А сюда больше никогда не приходите.