Сколько ты стоишь?

— Кстати, — Кеша вдруг задумался, и Варя поняла: за этим последует очень важный вопрос, — а что такое онанизм?

Девушка с трудом удержала руль в руках.

— Только не говори, что ты не загуглил.

— Забыл.

— А где ты это услышал?

— Ну… вчера двое дяденек у подъезда разговаривали. И один из них сказал другому, что тащить холодильник вверх на десятый этаж при неработающем лифте — настоящий онанизм.

— Какой милый дяденька. А больше он ничего не сказал?

— Неа. Он хотел сказать другое, что-то на е. А потом увидел меня и исправился.

— Да… очень милый дяденька.

— Ну, так что?

Варя на секунду задумалась.

— Знаешь, Дятел, он это слово в переносном смысле использовал. Ну вот помнишь, как мы с тобой целый час математикой занимались на той неделе, и ты сказал, что правда задолбался, как настоящий дятел? Ну вот и тот дяденька подразумевал то же самое. А слово не совсем хорошее. Обозначает… одну неприятную… болезнь. — Эх, ну почему Дятел не задаёт такие вопросы Ирине?! Вот бы она порадовалась… — Бывают такие люди, которые любят трогать свои половые органы. Про них и говорят — онанисты. Но ты так никому не говори, хорошо? За подобные слова могут и в лицо кулаком дать.

Кеша кивнул.

— Ага, хорошо. Не буду говорить. Я уже понял, что это что-то нехорошее. Пришёл когда, спросил у папы, а он аж побагровел. Можно подумать, я у него спросил не про онанизм, а про секс.

Варя крякнула и закашлялась, чтобы не заржать.

— Дятел… а ты знаешь, что это такое?

— Конечно, — восьмилетний ребёнок гордо вскинул голову, — это такая любовь. Тайная. И очень-очень сильная. Прям до драки!

— Ы-ы-ы, — провыла Варя и чуть не врезалась в машину, что ехала впереди. — Да, толковый словарь Даля отдыхает… Ты папе с мамой только этого не говори.

— Да с ними поговоришь, — пробурчал Дятел, вздыхая. — У них чего не спроси — не отвечают. Вот я недавно хотел узнать, чего такое дефлорация. По телеку услышал. Так папа закашлялся и сбежал от меня в туалет вместе со своим журналом.

— Ага… И кто же тебя просветил по этому поводу?

— Да Вика с танцев. Сказала, что её сестра ходит раз в несколько месяцев на эту дефлорацию в салон. Оказывается, это удаление лишней шерсти! Только я не понял, где эта лишняя шерсть… И Вика тоже не понимает.

— Ничего-ничего, — утешила брата Варя. — Вот вырастите — поймёте.

— Мне кажется, когда я вырасту, мне это будет уже не так интересно, — задумчиво протянул Дятел. — Взрослые вообще какие-то не любопытные. Вот я вчера у папы спросил, интересно ли ему, что будет, если в суп бросить петарду? И он сказал: «Нет». Как так?

— Нет уж, Дятел, — строго сказала Варя. — Никаких петард в моём супе. Понял?

— Да ладно. Я просто пошутил.

Перед тем, как пойти завтракать в кафе, Варя решила сделать ещё одно дело. Такая у неё была привычка — сначала дела, а потом завтраки-обеды-ужины.

Недалеко от Дятловых танцев жил один репетитор, к которому Варя хотела сводить брата. У Кеши, к сожалению, способности к математике были точно такие же, как у неё самой — то есть, их у него практически не имелось. И педагогических способностей Вари не хватало для того, чтобы объяснить Дятлу даже самую элементарную вещь. А ведь это только начало, он второй класс недавно закончил…

Варя совершенно справедливо считала, что если упустить обучение ребёнка с самого начала, потом исправить будет очень сложно. И решила — пока каникулы, надо поводить Дятла к репетитору.

Одна коллега посоветовала Варе преподавателя математики — мужчину, который, к тому же, жил недалеко от центра, где Кеша занимался танцами. Очень кстати, не придётся далеко возить — танцы два раза в неделю, и математикой Дятел может заниматься в те же дни. Удобно.

Но прежде, чем приводить к этому незнакомому мужику, пусть и преподавателю, своего брата, Варя решила поговорить с ним сама. И раз уж она нежданно-негаданно сегодня оказалась здесь…

Приятный мужской голос по телефону продиктовал ей адрес и сказал, что можно зайти хоть прям сейчас. Варя записала адрес на бумажке, нашла на карте через телефон, как туда идти, и обрадовалась — всего-то пять минут!

Вот только уже перед самым подъездом девушке стало плохо. Ерунда, ничего особенного, обычное головокружение. С Варей это иногда случалось из-за перепадов давления, и она давно научилась не обращать внимания на подобные мелочи. Тем более, сейчас было понятно, в чём дело — она ведь не ела ещё…

Опираясь на стены, Варя дошла до четвёртого этажа. Пешком — лифт, как в истории Дятла, не работал. И вроде невысоко, но когда голова кружится, очень уж тяжко.

Отдышалась и достала из кармана бумажку с адресом. Нахмурилась, изучая собственный неразборчивый почерк.

— Вот говорил тебе папа, Варя — учись писать нормально, а не как курица лапой… Блин, ну какая это цифра? Пять или шесть? Ох…

В конце концов Варя решила — ладно, позвоню для начала в 55 квартиру, если не туда попала — извинюсь. Уточнять номер по телефону не хотелось. Что о ней подумает этот уважаемый человек, если он десять минут назад продиктовал ей свой адрес? Правильно — что она идиотка. Варе вовсе не хотелось, чтобы о ней так думали.

Поэтому она, вздохнув, позвонила в 55 квартиру.

За дверью раздались шаги…

* * *

Илья Берестов никогда не относил себя к хорошим мальчикам. Даже до травмы, полностью перечеркнувшей его спортивную карьеру, правильным он не был. Не был, конечно, и не правильным — не пил, не курил, не кололся. Хотел стать футболистом, какие уж тут наркотики и прочие радости жизни. Но увы — не получилось.

Когда тебе в семнадцать лет вдруг говорят — извини, брат, но футболиста теперь из тебя не получится, забудь и даже не думай — тогда мир переворачивается с ног на голову. Расстройство, растерянность, абсолютная дезориентация… Было не круто, да. Кроме того, как будущий футболист, учился Илья… ну не сказать, чтобы хорошо. Средненько. Пришлось срочно нагонять, и так же срочно решать, что делать дальше.

Смешно сказать, как Илья определил свою судьбу. Записал на бумажках более-менее понравившиеся ему вузы с профессиями, закинул в кепку, перемешал, закрыл глаза — и вытащил.

Вот так он и стал юристом. Повезло — когда Берестов начал учиться (поступив, признаться, не без труда), он осознал, что всё не так уж и плохо. Футбол, конечно, лучше, но и юриспруденция тоже ничего.

Произошедшее не могло не оставить след в его душе. И Илья, усмехаясь, признавал — наследило там основательно. Крепкий и красивый парень, и вдруг в одночасье почти инвалид. Кого угодно пробило бы.