Сковорода и приворот

И далеко идти не надо. Всех участников выставки поселили в гостинице "Аурум", только мне достался обычный эконом, а папенька изволил доплатить за люкс.

Дверь номера, в котором ныне обретался папенька, распахнулась сразу после стука. Не зря же я опоздала на целых полчаса.

– Наконец-то!
– выпалил папенька и брови насупил.
– Ты не могла одеться... поприличнее?

Переодеваться перед "семейной встречей" я не стала. Вот еще! Так и пошла в рабочем комбинезоне с заплатками на коленях и множеством карманов.

Зато сам папенька хорош был несказанно, хоть картину пиши. Борода умащена благовониями и разделена на два клока, украшенных бусинками; медная с проседью грива под сеткой для волос тоже маслянисто поблескивает. Малиновый стеганый халат облекает все еще широкие плечи и милосердно скрывает животик. Только морщинистая шея подкачала.

Карикатура вышла бы отменная. Рога пририсовать - и вылитый старый козел.

– С какой стати?
– я выпятила грудь, украшенную значком: "Хочешь убиться монтировкой? Спроси меня, как!"

Папенька побагровел.

– Иридия!
– рыкнул он и зачем-то оглянулся через плечо.
– Не смей позорить отца.

Я завелась не то, что с полуоборота - с полуслова. И похлопала по раскрытой ладони рихтовочным молотком, который одолжила у знакомых под клятвенное обещание завтра же вернуть. Потому что как без инструмента папенькино кривое самомнение выправлять?

– Отца-а-а?
– протянула я.
– Где же ты, папенька, шлялся целых двадцать четыре года?

Папенькин взгляд вильнул, а после стал таким честным, что без приборов ясно: соврет.

– Я ошибался, - сказал он проникновенно и руку к груди прижал.
– Я не осознавал, что самое важное в жизни - семья и дети. Но теперь... Теперь все будет иначе!

Настороженность моя только возросла. К ней добавилось острое желание долбануть папеньку по темечку, уволочь в номер и допросить с пристрастием. То относился к дочери-полукровке, как к отработанной руде, а то вдруг богатую жилу разглядел? С чего бы?

– И давно это с тобой?
– поинтересовалась я ласково и бровь приподняла.
– Какие еще симптомы?

Улыбка папеньки стала такой вымученной, словно у него разом заболели все зубы. И пахло от него не так, как положено приличному гному: окалиной, смазкой или, на худой конец, пивом. Папенька благоухал розовым маслом и еще чем-то сладким.

– Дочка, - и тон такой медовый, что сразу понятно, отчего зубки болят.
– Ты у меня такая... шутница!

Сдавленный смешок за его спиной мне точно не почудился. Я приподнялась на цыпочки. Мастер Титан?!

Э, нет. На такого свидетеля мы не договаривались.

Я ткнула молотком в сторону папеньки, заставив его рефлекторно втянуть живот.

– Ты же говорил про семейный разговор!

Он улыбнулся фальшиво, как продавец "подлинного и сертифицированного" философского камня.

– Да-да. Семейный. Ты проходи, проходи, дочка. Что стоять на пороге?

"И трепаться на весь коридор" - наверняка подразумевал он. Как будто не сам папенька объявил на всю выставку о нашем, чтоб его коррозия сожрала, родстве!

Хотя шила в мешке не утаишь. Чтобы подтвердить наше с Неодимом родство, никакая экспертиза не требуется, достаточно поставить нас рядышком.

Папенька широко распахнул дверь и еще рукой повел. Мол, что же ты? Добро пожаловать в мышеловку!

Кресла были слишком мягкие и глубокие, с парчовой обивкой, расшитой помпезными золотыми розами. Почтенные гномы и ухом не повели, когда я плюхнулась на сиденье в своем заляпанном рабочем комбинезоне. На самом-то деле он был чистый - стала бы я в грязном разгуливать!
– но кое-какие пятна от реактивов уже ничем не сведешь.

Мастер Титан стоял у окна, скрестив руки на груди и рассматривая меня с каким-то странным выражением лица.

Папенька с комфортом расположился на старинном диване с изогнутыми ножками и сложил руки на животе. А ногти-то отполированные, и пальцы без заусенец и мозолей. И это директор металлургического завода?!

Зато на полочке гордо выставлены пробы с табличками вроде "ферромарганец" и "ферросилиций". На сколе они переливались радужным металлическим блеском. Я даже взяла один в руки, покрутила. Красиво. Жаль, блеск наверняка потускнеет со временем, а то можно было бы пустить на амулеты.

– Зачем позвал?
– спросила я напрямик и ковырнула-таки пальцем жесткую вышивку металлизированной нитью. И что за интерес такую мебель покупать? Красиво, конечно, но неудобно до жути.

– Вот, - притворно вздохнул папенька и руками развел, обращаясь почему-то к мастеру Титану.
– Моя девочка с характером. Зато умница и красавица!

Как будто я жутко породистая, но очень невоспитанная собачка, напрудившая лужу прямо гостю на брюки.

И это настойчивое "дочка" напрягало. Еще не на двести двадцать вольт, а так, на сорок-шестьдесят, как в телефонной линии. Где ты был, папенька, когда я училась плоскогубцы от пассатижей отличать? Так что нечего ко мне лапки загребущие тянуть.

– ... и зубы у меня здоровые, - поддакнула я.

Губы мастера Титана дрогнули в усмешке, однако он тут же скорчил серьезную мину и вежливо спросил:

– В каком пансионе вы учились?

За наблюдательность Титану два балла. Как можно было спутать меня с какой-нибудь пансионеркой?! На нежную барышню я походила не больше, чем разводной ключ на розочку.

– В машиностроительном, - хмыкнула я, успокаиваясь. В конце концов, какое мне дело до гномских секретов и папенькиных интриг? Послушаю, выскажу, что накипело, и уйду.
– На факультете магической механики.

По специальности я артефактор, а по призванию - изобретатель и экспериментатор.

– Хм?
– мастер Титан, кажется, не поверил.

– Вообще-то я закончила Райтонский королевский университет. С отличием.

Мастер Титан, заслышав название лучшего столичного университета, удивленно поднял рыжие брови, а у папеньки вообще чуть глаза из орбит не вылезли. Он что же, даже не соизволил поинтересоваться? Ну-ну, папенька.Послать бы тебя... бетон сверлом по дереву корябать.