Скверная жизнь дракона. Книга третья

— Посмотри мне в глаза.

Кагата вздрогнула, опустив голову и заведя руки за спину.

— Кагата, — я повысил голос, а бедная орчиха чуть не втянула голову в плечи по самую макушку.

— Ты можешь посмотреть мне в глаза? Ну, или хотя бы в один глаз. Посмотри на меня! — к втянутой голове добавилась мелкая дрожь.

— Ка-га-та! — процедил я по мыслеречи. От страха у орчихи поджались коленки, она рухнула на землю.

— Я не хотела, — ответила та. И заплакала.

— Что ты не хотела? — я наконец запустил откачку жизней из барашка.

— Я не хотела, я не смогла. Я шлаасур, я не смогла.

— Что ты не смогла?

— Я не смогла со… — запнулась Кагата и закашляла.

— Посмотри на меня! — сказал я командирским тоном. Это сработало.

На меня смотрели покрасневшие от слёз зелёные глаза, а по щекам скатывались прозрачные крупные капли. Дыхание медленно восстанавливалось после сильного кашля, но каждый вдох был неполным. Тонкие губы подрагивали, а во рту друг об друга стучали зубы.

— Что ты не смогла? — спросил я мягким и спокойным голосом. Заодно медленно положил тушку барана на землю, стараясь не спугнуть орчиху резкими движениями.

— Я… Я не смогла сдержать своё слово, — она вновь опустила голову и захныкала.

— Вот ты сейчас плачешь, это услышит твой муж, зайдёт сюда и…

— Не зайдёт, — отрезала Кагата. Она хотела продолжить, но вместо этого ещё сильнее зарыдала, закрыв лицо.

— Почему не зайдёт?

— Все воины… заняты… на подготовке. Твой покой охраняет… лишь шхуус ну шаттаа.

— Кто?

— Магический инструмент. Он… — вновь закашляла орчиха, полностью сбившись с мысли.

— То есть, мы одни?

— Да, — та практически сжалась в клубок.

— Тогда почему ты плачешь, раз никто не войдёт в шатёр и не ударит тебя? — орчиха вдруг резко дёрнула плечами. — Почему ты плачешь, что случилось? Какое слово ты не смогла сдержать? — я напирал в надежде, что Кагата придёт в себя.

— Твой ритуал.

— Мой ритуал? — не понимаю, что происходит в черноволосой голове Кагаты. Она об острый угол стукнулась недавно?

— Ритуал, когда ты охотился. Когда познал магию, — дрожа всем телом, Кагата медленно подняла голову и посмотрела на меня заплаканными глазами. В них отражался страх, смешанный с отчаяньем. Она смотрела на меня, ища прощения и толику сочувствия.

— И что с ним? — я отказываюсь верить в столь абсурдную причину истерики.

— Я не смогла сдержать своё слово и рассказала о нём, — Кагата всхлипнула и опустила голову. Судя по задрожавшим плечам — она вновь собиралась зарыдать.

— Кому?

— Дактоо ну думкаад Суттаак ду дааксат руукта шуусса раншуут, — ртом проговорила Кагата. Сквозь хрипоту от недавнего кашля и постоянных слёз в её голосе чувствовалось что-то детское, даже немного писклявое.

— Я понял всё, кроме Суттаак. Что это означает? — я даже не старался скрыть сарказм.

— Это же… — от удивления Кагата перестала плакать. — Это же племя…

— Я знаю, что это племя Синего Аиста. Что остальное-то значит, а? Знаешь, что я услышал? — мне настолько осточертело это шоу вечной истерики, я решил вообще не давать орчихе возможность сказать хоть единственное слово. — Не знаешь? Великая просветительница Кагата, кто-то там из племени Руссуут, сказала следующее: «Ну, Суттаак, ду».

— Я…

— Ну-у, — я махал головой, — Суттаак, ду-у-у!

Кагата прыснула сквозь слёзы и согнулась, не то от подступившего смеха, не то от новой порции слёз. Через минуту Кагата успокоилась и посмотрела на меня ещё влажными глазами, но без новых слёз.

— Я хотела сказать, что… Что рассказала о твоём ритуале сильнейшему воину племени Суттаак, и его вождю, и шаману.

— То есть своему мужу, Аркату и его жене?

— Да. Прости меня, — Кагата жалобно посмотрела мне в глаза. — У меня не было возможности противиться.

— То есть тебя заставили?

— Да, — ответила орчиха и её плечи опять задрожали от накатывающих слёз.

— Ну и тогда какой смысл на тебя злиться, если ты не виновата?

— Но я…

— Вот ответь мне: кто из нас двоих дурак? Это могу быть я, потому что обижусь за то, что у тебя просто не было выбора. Или это ты, потому что думаешь, что я могу обидеться за то, что у тебя просто не было выбора.

— Я не смогла сдержать своё слово!

— Ну не сдержала и не сдержала, чего плакать-то? Да и в том ритуале ничего секретного не было.

— Но я…

— Ты лучше вот что скажи: с моими конечностями ты никак не связанна?

— Нет! — яростно крикнула Кагата, в глазах её читалась какая-то решительность. — Я увидела тебя таким на следующий день, как ты уснул!

— Но ведь ты са…

— Почему ты так резко уснул?

Это что за выкрутасы? Только что она рыдала в три ручья и едва не землю грызла, умоляя её простить, а вот теперь смотрит на меня, как встречающая дома пропойцу мужа жена. В засаленном халате, с бигуди на голове и со скалкой в руках; а от него за одну версту несёт перегаром и за три версты — пропавшей зарплатой в ближайшем кабаке.

— Так. Сначала встань, отряхнись и сядь на табуретку. И расскажи, что произошло, когда я уснул.

Кагата попыталась встать, но её ноги затекли, подвернулись, она стала падать. Я едва успел подставить морду. Орчиха ухватилась рукой за мой повреждённый нос, и я чуть не заорал от боли. Она сразу же приняла устойчивое положение и принялась просить прощения и всячески спрашивать о моём самочувствии. Пришлось выкрутить тумблер «Крутость и Альфа-Самцовость» на полную и гордо заявить, что вообще ничего не почувствовал, ибо веса в девушке меньше, чем в домашней кошке. На столь необычное сравнение Кагата радостно улыбнулась, наконец-то уселась на табуретку и начала рассказ.

В тот день Кагата сильно перепугалась, когда канал мыслеречи резко оборвался. Но ещё больше девушка перепугалась, когда я уткнулся носом в землю и даже не шелохнулся. Бедняжка решила, что я умер — но вспомнила, что настало время «сна».

Вернувшись в главный шатёр, где проходил праздник, Кагата весь вечер исполняла роль жены будущего вождя: сидела рядом с нынешним вождём, молчала и не притрагивалась к еде и питью. Одним словом — исполняла роль живой табуретки. Лишь по окончанию пира, когда все разошлись и Аркат с детектором остались наедине с Кагатой — только тогда она сообщила о произошедшем. Но вождь и Нуака никак не отреагировали, ведь древнейший их предупреждал. Они отправились спать, оставив Кагату и других молодых орчих прибираться.

На следующий день, когда Кагата практически ночью пришла исполнить свою обязанность — она увидела, что я был не в порядке. Шатёр никто не охранял, но это не редкость.Бывало, сильнейший воин сменялся другим воином и шатёр оставался без присмотра на несколько минут, ведь он прекрасно просматривался со всех сторон лагеря.

Кагата побежала за Аркатом и указала на мои увечья. Тот, естественно, возмутился и приказал найти сторожившего меня молодого воина. Но его так и не смогли найти, как бы долго не искали. Поиски осложняло то, что он прошёл только первый обряд преображения и его способность к орочьей мыслеречи могла покрыть лишь короткое расстояние.