Скверная жизнь дракона. Книга третья

В очаге мерно потрескивали сухие ветки, воздух в шалаше наполнялся приятным жаром. Глядя на играющие языки пламени, я с удовольствием пил горячий чай из шиповника и еловых колючек, заодно прикусывал сладким содержимым ореха. Несмотря на жар и мутный взгляд, день казался более чем успешным. Хотелось надеяться, что завтра всё наладится — но были некоторые сомнения.

— И когда я научился определять будущее? — утром после пробуждения даже с закрытыми глазами было понятно, что поход к орочьему лагерю отменяется.

Воздух полнился влагой и шумом капель. Шёл самый противный дождь, который только можно пожелать. Очень мелкий, словно каждую каплю разбили на сотни частей, всё затянуло серой водянистой дымкой: стоило высунуть руку на открытый воздух, и кожа моментально покрывалась толстым слоем влаги.

При такой погоде только дома сидеть, и я был несказанно рад, что вчера соорудил небольшой навес над очагом, иначе резиновые оболочки давно бы плавали в огромной луже воды. Они бы не потухли, но и тепла не дали. И вообще, они довольно странные. Толщиной в несколько миллиметров, в одной такой оболочке не больше сорока грамм веса, но горит практически сутки. Её не потушить, даже утопив в воде — всё равно загорится сразу, оказавшись на воздухе. Из неё бы получился прекрасный факел: скатать в плотный шарик и насадить на палку. Вот только оболочка настолько резиновая, что тут же разгибается обратно. А от попытки нагреть над костром она сразу загорается.

Стоило попытаться встать, как отменился не только поход к оркам, но вообще все планы. Лоб горел, а каждый сустав будто выкручивало. В таком состоянии можно было лишь лежать в спальнике и распутывать леску. Раз десять я грозился выкинуть скомканным моток в огонь; семь раз назвал себя из прошлого придурком; три раза обозвал мудаком; два раза пожелал сгинуть в скверне; и ровно тридцать четыре раза обложил матом моросящий дождь. И это только за первые полчаса работы.

К обеду получилось распутать всего семь лесок, намотав их на широкую медвежью кость. Обычно она служила молотком, но и как бобина он тоже сгодится. Дальше разматывать леску необходимости не было: дождь закончился. Получилось выползти из спальника, размяться и немного пройтись на пружинящих от каждого шага ногах.

Уже через десять минут я сидел перед очагом и раскладывал внутри шалаша промокшую обувь. И хоть она сделана из лисьих шкур — это никак не спасало оттого, что я по колено провалился в яму. Зато весь вечер провёл в горизонтальном положении, медленно смакуя содержимое ореха и всё время ловя мысль, что после такого количества сладкого у меня что-то явно слипнется. Хотя, за последнее время я много съел этих орехов, но даже не поправился. Наоборот, похудел. Если раньше под кожей ощущался небольшой слой жира, то теперь грубая морщинистая кожа практически вплотную прилегала к мышцам.

Понять бы, как я выгляжу со стороны. Сейчас же ясно одно: я морщинистая губка, у которой на голове лишь двухмиллиметровая щетина волос и три ряда роговых отростков. Морщины покрывают всё тело, включая кожу головы и спины, и лишь на ступнях и ладонях их нет. К тому же, мои морщины намного меньше маминых. Её были глубиной миллиметров пять, а вот у меня лишь три миллиметра. Но с мамой я схож в одном. Глаза. Что в форме ящеролюда, что в истинной форме — наши глаза остались с нами, и это чертовски хорошая новость.

За предстоящий год на большой земле многое что может произойти. Даже такое, что мама с сестрой отправятся на мои поиски в облике ящеролюдов. Вполне возможно, они подождут год на острове, а потом воплотятся и будут путешествовать по материку, ища меня повсюду. И тогда мы обязательно узнаем друг друга по глазам. Интересно, а у сестрёнки такое же достижение, как у меня? Скорее всего, но без ускорения. Она говорила, что у неё всего два достижения, одно из которых что-то вроде «Оценки», ну а другое уж точно «Двуединый». Вот только у мамы с сестрёнкой между периодами воплощения пять лет, в отличие от меня.

Интересно, а я смог бы выживать пять лет на материке, или же быстрее повесился от одиночества? Конечно, я бы выжил — других вариантов не существует. Но если предположить, что мне действительно пришлось бы выживать пять лет — то следующее лето я вряд ли бы провёл рядом с пещерой. Я бы отправился к восточному берегу материка и устроил небольшой морской отпуск; или на север к экватору в поисках экзотических порождений и съестных припасов; или прогулялся вдоль цепи гор, всё время идя на запад в поисках места, где скверна поглощает горы. Может быть, поступлю так этой весной. Лог…

Минут десять я смотрел на вкладку с картой, изучая то немногое зарисованное за эти месяцы. Правильней всего сначала отправиться на запад вдоль гор, а уже потом к оркам. Я бы не только изучил новую территорию, но и попробовал подняться на гору, осмотрев округу в поисках других поселений разумных. На материке скверны нет живых разумных существ, но если найдётся другое похожее на стоянку орков поселение, то… Хоть какое-то разнообразие.

Во вкладке с навыками отображалось пять свободных очков, которые отправились в «Чувство магии» и навык стал тринадцатого уровня. Разницы не чувствовалось, а до двадцатого уровня надо ещё сорок пять очков навыка… Вряд ли за столь короткое время получится взять сорок пять уровней. Это же практически полтора миллиона опыта!

За прошедшие дни я убил примерно пятьдесят порченых орков. Значит, полтора миллиона делим на четыреста пятьдесят тварей, оставшихся на свободной земле… В итоге, с каждой твари должно падать три с половиной тысячи опыта, притом необходимо убить всю нежить до единой. Где там моя любимая губозакаточная машинка, она же «ГЗМ-3000»?

Всё же есть один момент, который всенепременнейше следует исполнить. Надо вложить в Интеллект двадцать пять очков, а лучше тридцать, на всякий случай. Наверняка я всю зиму проведу в пещере валяясь без дела, а так хоть умения новые открою.

Отложив размышления, я отправился на боковую. Вот только сначала закинул две оболочки в очаг и достал из запасов последний мешочек с тёплым содержимым. Жидкость со вкусом ягодного компота и лимонным привкусом поставила садкую точку в сегодняшнем дне.

Утром я не удивился тому, что проспал двенадцать часов. Удивительно было другое: жар не чувствовался, суставы не выкручивало, кости не ломило. Казалось, что болезнь отступила. Я срочно выполз из спальника, не веря в столь быстрое исцеление — но резкие движения и ясный разум не оставляли места для сомнений. Дело явно в содержимом мешочка: оно одновременно и снотворное, и прекраснейшее лекарство. Вот только в запасе мешочков не осталось, а на благодать скверного леса уповать не стоило.

Быстро позавтракав и собравшись, я поспешил к оркам, не забыв проглотить бодрящее ядро. Скверна меня кормила, одевала, бодрила, а теперь ещё и лечила. Даже как-то страшно представить, на что ещё способны скверные места.

Сегодняшний день у орков был посвящён уклонениям с последующим тычками остриём посоха в корпус, ноги и голову. Заодно тренировался контролю собственных рук, стараясь исполнять удары точно в глаза нежити. Ей-то всё равно, она и без головы меня прекрасно чует — но в сражении с другим разумным тренированные руки уже серьёзное преимущество.