Скверная жизнь дракона. Книга третья

Зато последние четыре дня погода не прекращала радовать чистым небом и ярким солнцем. Оно прогревало мир, с каждым днём истончая снежный покров. Воздух наполнялся сыростью от медленно таявшего снега: это можно понять, если потрогать пальцами верхний слой сугробов. В полуденное время они особо сильно таяли и в считанные секунды кончики пальцев покрывались слоем талой воды. И я бы почувствовал эту влагу и сегодня, коснувшись снега указательным и большим пальцем левой руки — да вот только подушечек на этих пальцах не было. Как и последних фаланг.

Четыре дня назад впервые за тридцать дней устоялась приятная погода, я наконец-то выбрался из пещеры и сразу направился в защитный лес. Хотелось быстрее наверстать упущенное. Двадцать третий уровень манил к себе, и самый быстрый способ его достичь — древни, с которых я решил добывать только корни апельсинового цвета. Хотелось выяснить, остаются ли они после добычи. Оказалось, что действительно остаются, только их рубить нельзя. Их следовало вырывать, вытягивая из древня.

В тот день моей радости не было предела, когда я вернулся из защитного леса с охапкой апельсиновых корней. Недалеко от вытоптанной снежней полянки слух уловил шипение, нос пощекотал запах уксуса. Исчезли все добытые до этого корни, но в снегу появилась ямка, словно нагретая добела железка проплавила путь к земле. На глубине около земли, шипя и побулькивая расплавленным снегом, испускал тонкий дымок усохший.

Я испугался, что труды стольких месяцев пропадут и постарался схватить ускользающую добычу указательным и большим пальцем, как клещами. Но давления на подушечках пальцев не почувствовал. Какое-то невнятное покалывание тронуло мозг, нос пощекотал запах жжёных перьев. Шипя маленькими пузырями, красными от крови и жёлтыми от подкожного жира, весь большой палец до ладони и две фаланги указательного — всё это исчезло, расплавившись в чём-то подобном кислоте.

До сих пор передёргивает, стоит вспомнить ту нестерпимую боль. Благо, плоть дальше не плавилась, и кровь запеклась на ранах… Как говорится: было бы счастье, да несчастье помогло.

Двойное назначение у даров скверны есть только у того, что добывается без процедуры испарения: ради чего не надо убивать порождения. Мешочки с компотом и бодрящие яйца изучены, оставалось два предмета: орех от древней и розовая коробочка от колючих кустов. В тот злосчастный день я схватился за орех, потому что скверна — абсолютно логична.

Вот то же самое бодрящее яйцо. Оно действует как смесь адреналина и кофеина, а эти два вещества притупляют боль. Логично. Или мешочек с сонливым содержимым, что исцеляет болезнь. Когда разумный болеет и его иммунитет борется с заразой — то клонит в сон, ведь организм все силы тратит на борьбу с инфекцией. Логично. А если есть субстанция, похожая на пудинг, на расщепление которой организму не надо тратить силы и эта субстанция очень питательная — логичный вывод напрашивается сам собой.

Не считая сегодняшнего дня — было съедено три сладких лакомства, и за эти три дня отросла половина большого пальца и одна фаланга указательного. Поразительный результат. А если к этому прибавить, что во время регенерации боли нет — то одну крайне интересную идею следует всенепременнейше исполнить.

Закончив потрошить шестилапую кошку, мешочки с возможной специей я сразу опустил в скорлупу ореха. Заодно с лап кошака сковырнул несколько костяных пластин — вдруг какая из них всё же останется после испарения. Самые же большие надежды я возлагал на золотистый мех: в последние дни с каждого третьего кошака оставалась шкура. В пещере их четыре и будет пять, если удача улыбнётся. Ещё бы добыть шестую и тогда…

Я жадно сглотнул. Столь полезное приобретение улучшит поход к оркам: из двух шкур я наконец-то сошью штаны и новые ботинки, а оставшиеся пойдут на кое-что другое.

На вытоптанном участке снега, рядом с границей защитного леса — меня ждало разочарование. Недавно добытые корни испарились: на куске кожи скверного кабана было пусто. Урок четырёхдневной давности не прошёл даром и все корни укладывались на подстилку. Скорее всего, именно вода запустила кислотную реакцию.

Разложив трофеи от шестилапой кошки — я заторопился обратно в лес. В километре на восток стоял древень в переходной форме. Если хоть один корешок останется, то улучшится и быт в пещере, и упростится будущий поход.

Несмотря на все усилия, в пещеру я возвратился в смешанных чувствах. С одной стороны, приятно нести золотистую шкуру, ссохшийся мясистый язык и скорлупу ореха с гранулами специи — но без корней апельсинового цвета как-то грустно.

В каменном жилище меня поджидала привычная бытовуха: разложить трофеи по стеллажам; приготовить рагу из скверных овощей и мясистого языка; и приготовиться к завтрашнему дню.

Закончив вечернюю рутину, можно встать на шерстяной коврик и тренироваться с посохом. Мне чертовски нравилось это дело: отрабатывать различные удары, подсечки и отводы невидимого противника. В основном воображение рисовало огромного орка с костяным тесаком вместо руки — но и про остальных тварей я не забывал. Необходимо анализировать прошедшие бои и делать выводы, чтобы не допустить ошибку. Она может быть смертельной.

Центр древка посоха теперь опоясывали плотные кольца тёмно-зелёного цвета от потемневших мешочков. Стоит эти мягкие оболочки подержать на холоде, как они уменьшаются, становятся прочнее и уплотняются. Если оболочку мешочка нарезать на прямые линии, обмотать одной из них камень и вынести на мороз — то через неделю тот треснет пополам от неимоверной силы сжатия, а получившееся тёмно-зелёное кольцо будет позвякивать металлом. Вот только есть предметы, которые им не под силу раскрошить. Как минимум — нервное волокно от древней.

Древко посоха посередине обмотано толстыми кольцами тёмно-зелёного цвета, и теперь центр массы сместился обратно к середине. Заодно обновил острые концы посоха и метровых палок. Теперь там красовались тёмно-зелёные остроконечные конусы, в промёрзлую землю они с лёгкостью входили на десяток сантиметров. Заодно добавил толстое кольцо к навершию посоха.

После всех этих манипуляций в моих руках оказалось настоящее чудо-оружие. Крепкое, прочное, сбалансированное. С острым концом, не затупившимся после сотни ударов о каменную породу — это камень поддался и теперь в дальнем углу пещеры красовалась рукотворная ямка. Сверху же набалдашник как подобие функциональной булавы. Когда кольцо сжималось, я подсунул между слоёв несколько пластин, и теперь в набалдашнике отверстия, за которые можно кое-что зацепить. Благо необходимые детали собраны ещё в середине зимы, и оставалась самая малость.

Закончив с тренировкой — я сразу открыл лог-файл. В моём распоряжении пять свободных очков характеристик для раскрытия умений. Нужно боевое умение, которое можно применить как для нападения, так и для защиты. Такое лишь одно: «Адреналин». Оно копирует выброс адреналина в кровь, но действует без самого адреналина и без последствий в виде тремора рук, сбитого дыхания и отрешённого сознания. В прошлом мире учёные говорили, что «Адреналин» действует на нейроны в мозге и нервные окончания в сердце специфичным образом: то ли нейромедиаторы какие-то блокируются, то ли происходит одномоментное замыкание синапсов.

Я так и не вспомнил как работает «Адреналин», но зато вспомнил, как открывал его в прошлой жизни. Взяв поправку на магию, я накачивал маной сердце и подпрыгивал, бегал, всячески старался разозлиться: я изо всех сил парадировал всплеск адреналина в организме.

На десятой минуте странных выкрутасов, когда дыхание предательски сбоило, а в памяти вспыхнул давно забытый образ тварей в белых мантиях, стрелявших скверной — меня пробило дрожью. Дыхание участилось: мелко, быстро. Глаза широко раскрылись, выискивая противника. Пот мелкими каплями проступил на лбу. Кулаки сжались до белых костяшек. Хотелось найти врага и бросится на него с голыми руками, разорвать на части, насытиться его жизнью, испить его кровь.