Сладкая месть

– С ней все будет хорошо, малышка, не бойся. А сейчас сделай, пожалуйста, то, что я попрошу, чтобы помочь маме.

– Что, дядя Грэм? – Она подняла на него свои огромные глаза.

– Спустись вниз и встреть, пожалуйста, доктора. Как только швейцар впустит доктора, сразу же проводи его к нам наверх. Это очень ответственное поручение. На тебя можно положиться?

Жасмин с сомнением посмотрела на мать. Грэм положил руку девочке на плечо:

– Все в порядке. Мы с твоим папой проследим, чтобы с ней ничего не случилось. Я обещаю.

Девочка нахмурилась:

– Когда у моей кошечки были котята, ее положили в красивую коробочку с одеяльцем. А почему вы не приготовили коробочку для мамы?

Джиллиан чуть было не рассмеялась.

– Сейчас все не совсем так, как у твоей кошечки, – с мягкой улыбкой объяснил Грэм племяннице.

– И что, мама не оближет моего маленького братика или сестричку, как Клео делала со своими котятами?

– С ней все будет хорошо, Жасмин. А теперь поцелуй маму и иди вниз. Нам очень нужна твоя помощь.

Девочка поцеловала маму, оглянулась в нерешительности и выбежала из комнаты. Грэм тоже на минутку вышел, чтобы вымыть руки.

Джиллиан чувствовала себя очень неловко в своей пропыленной амазонке. Она сняла жакет и шляпку, аккуратно положив их на комод. Ее присутствие явно было большим облегчением для леди Тристан.

Когда у Бадры вырвался еще один животный вопль, экономка сказала, что ребенок уже на подходе. Герцог вернулся в комнату, и они перенесли Бадру на кирпичи.

Грэм раздавал указания, Джиллиан стояла рядом с роженицей, которая устроилась на корточках на кирпичах. Девушка нагнулась и поддерживала Бадру за талию.

Герцог присел на корточки перед невесткой, готовясь принять ребенка на руки, и подбадривал ее:

– Молодец, Бадра, все идет замечательно. Продолжай тужиться.

Джиллиан не знала, что ей делать, и чувствовала себя совершенно бесполезной. Бадра держалась за нее дрожащей рукой, и она почувствовала чужую боль, будто свою собственную. Она с беспокойством взглянула на склонившегося над женой виконта, шептавшего слова ободрения. Поддерживать роженицу оказалось непросто. От непривычной позы ноги Джиллиан скоро устали и начали болеть, но она не обращала на это внимания, стараясь сосредоточиться на виконтессе и бормоча что-то бессмысленное, но ободряющее.

Ее слова не очень-то помогали… Лицо женщины искажала гримаса боли, она вся сжималась и кричала. Муж крепко ее обнимал и шептал слова ободрения, а герцог с суровым и сосредоточенным выражением лица сидел перед ней на корточках. Джиллиан замолкла, завороженная тем, как властный голос Грэма заставлял Бадру сосредоточиться, даже если она в тот момент кричала от боли. Какой он спокойный и надежный… Вдруг в его руках оказалась покрытая темными волосиками головка ребенка.

Джиллиан потеряла дар речи от изумления, наблюдая, как герцог извлекает синенькое тельце. На руки ему выплеснулось еще сколько-то воды с кровью. Он, тихонько напевая, осторожно помассировал спинку орущему младенцу. У всех вырвался вздох облегчения.

Виконтесса всей тяжестью оперлась на руки Джиллиан, которая готова была расплакаться, но вместо этого она улыбнулась, сжала руку Бадры и прошептала:

– Поздравляю с рождением малыша.

– Сильного здорового мальчика, – с некоторым удивлением подтвердила миссис Уайт.

Грэм поднял взгляд, но смотрел он не на мать ребенка, а прямо на Джиллиан, он явно был доволен. Джиллиан улыбнулась сквозь слезы. Человека, настолько чуждого условностям, настолько непредсказуемого и замечательного, она в своей жизни еще не встречала.

Еще немножко, и она в него влюбится. Боже правый!

В кризисной ситуации его мозг работал, как часы, не позволяя эмоциям взять верх. Он мог в мельчайших подробностях припомнить роды, которые видел раньше, и теперь применял свои знания на практике, но при этом действовал очень отстраненно. Даже когда он просил Бадру тужиться, он все равно был таким же отстраненным и безучастным, как всегда.

Но когда в его руках оказался ребенок, когда он держал крошечное хрупкое существо, он почувствовал в душе какое-то движение. Грэм не хотел, чтобы у него появилась еще одна привязанность.

Но она появилась, не считаясь ни с чем.

Грэм с ужасом смотрел на орущего младенца, которого он держал в руках. Это маленькое, беззащитное и беспомощное живое существо вызвало в нем к жизни все те чувства, которые он считал безвозвратно потерянными. Он пытался подавить нахлынувшие чувства и сохранить спокойствие, но тем не менее продолжал баюкать племянника, не обращая внимания на то, что кровь, оставшаяся на тельце ребенка, пачкала ему рубашку. Он стал массировать младенцу спинку и взглянул на Джиллиан. Она смотрела на него, будто он у нее на глазах совершил чудо.

Он чувствовал, будто родился заново, будто вместе с этим ребенком он тоже начал жизнь с чистого листа. И он пойдет на все, абсолютно на все, чтобы защитить эту новую жизнь.

Грэм наклонился и осторожно поцеловал черноволосую головку племянника, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы.

Вот она, жизнь, во всей ее невероятной силе. Джиллиан с удивлением смотрела на то, как герцог целует племянника с нежностью, свойственной только матери. Герцог обрел свою обычную уверенность, когда они с экономкой перевязали бело-голубую пуповину, связывающую ребенка с матерью. Герцог перерезал ее необычной формы изогнутым кинжалом с великолепной резной серебряной ручкой.

Глаза виконта увлажнились, когда он целовал свою жену.

– Помнишь, любовь моя, этот кинжал? В прошлом году тебе удалось с его помощью освободиться, когда тебя захватили в магазине.

– Подходящий клинок, чтобы ввести в жизнь твоего новорожденного сына, – пробормотал Грэм, забирая из рук экономки чистое полотенце и вытирая ребенка.

Встав, Бадра дрожала всем телом, она оперлась на Джиллиан и протянула руки.

– Пожалуйста, дайте мне на него посмотреть, дайте подержать его.

– Не сейчас, миледи. Его сначала надо помыть и перепеленать, – сказала миссис Уайт.

– Нет, я хочу его видеть. Дайте мне его. Не уносите его. Нет! – кричала Бадра, видя, как экономка забирает младенца из рук герцога и направляется к выходу из комнаты.

Вдруг виконт бросился вдогонку за замершей в изумлении экономкой, забрал у нее сына и отдал голенького ревущего младенца всхлипывающей матери.

– Вот ребенок, любовь моя. Наш сын.

Бадра прижала сына к груди и всхлипнула. Джиллиан было неловко присутствовать при этой сцене. Глаза герцога бешено сверкали. Потом он встал, взял с кровати одеяло и набросил его на дрожащие плечи Бадры.