Сладкая мука

– Остановись, Герцог. Не говори ничего о том, что тебя посадят в тюрьму. Этого не случится.

– Чертовски верно. Потому что я буду держать свои руки и свой член при себе, пока ты не задуешь восемнадцать свечей.

А после того, как она это сделает, я положу ее к себе на колени и дам ей восемнадцать шлепков по этой милой маленькой голой попке.

***

Пять вечеров репетиторства. Пять вечеров поддразниваний. Пять вечеров игры. Сложите все это вместе, и что вы получите? Рекордный случай с голубыми шарами. Но это не вина Клаудии. Если бы она только дышала, мой член все равно был бы твердым для нее. Мне никогда в жизни не приходилось проявлять столько гребаного самоконтроля. Это дерьмо утомительно, но на сто процентов необходимо. Иначе я бы снова прижал Клаудию к стене, только мой член был бы глубоко в ней. Я не могу дождаться этого дня.

Как только я открываю дверь, Клаудия бросается ко мне в объятия.

– Это счастье от того, что ты видишь меня или счастье, что твой тест по математике позади?

– Оба варианта.

– Как ты думаешь, как ты справилась?

– Очень хорошо. Там было три дополнительных задания, и я почти уверена, что сделала их все правильно.

– Это здорово, малышка.

– Малышка?
– смеется она.

– Ничего, если я буду тебя так называть?

– Как хочешь.

– Меня никто никогда не называл малышкой.

Я пинком захлопываю дверь и несу ее на руках на диван.

– Сегодня никаких занятий. Чем хочешь заняться?

– Наверное, это не самая лучшая идея, чтобы сходить куда-нибудь. Я подумала, что мы могли бы остаться здесь.

Она скользит руками вверх по моим рукам и обнимает меня за плечи.

– Может быть ты подтянешь меня по другому предмету?

– Клаудия...

– Не секс. Я говорю о предварительных ласках. Поцелуи.

Она прижимается к моим губам в мягком поцелуе.

– Прикосновения.

Она скользит руками по моей груди.

– Изучение.

Ее руки опускаются ниже к ширинке моих джинсов. Я хватаю ее за запястье, когда она пытается расстегнуть мои штаны.

– А что будет, когда мы увлечемся, и я снова прижму тебя к стене?

– Это я нуждаюсь в наставничестве, так что это ты расскажи мне, что будет.

Черт, сдержанность подходитк концу. Я беру ее руку в свою и целую внутреннюю сторону запястья.

– Мы собираемся сделать безопасную вещь и посмотреть фильм.

Клаудия драматически выдыхает и падает на спинку дивана.

– Боже, мой парень - двадцатитрехлетний парень, который ведет себя так, будто ему сто три.

– Ну, этот двадцатитрехлетний парень не может выдержать еще один стояк без того, чтобы не кончить. Мои яйца не могут решить, должны ли они взорваться или взрываться.

Она садится и снова тянется к моим штанам.

– Герцог...позволь мне заставить тебя кончить.

– Ах, черт, я не могу этого вынести. Ты убиваешь меня.

– Это моя вина, что ты так страдаешь.

Она расстегивает пуговицу на моих джинсах и опускает молнию.

– Позволь мне помочь тебе получить некоторое облегчение. Ты почувствуешь себя намного лучше.

Я двигаю ее руками и засовываю свой член обратно в штаны, когда он выступает наружу.

– Нет ничего, что я хотел бы больше, но я не могу позволить тебе.

Она опускает голову.

– Мне очень жаль.

– Не надо извиняться. Мне нравится, что ты хочешь, чтобы мне было хорошо. Поверь мне. Я позволю тебе, как только смогу.

Руки. Рот. Киска. Задница. Я собираюсь все это использовать.

– Сорок девять дней, - шепчет она.

– Все будет так хорошо, когда это случится, потому что нам пришлось ждать.

Я буду знать, что это стоило каждой минуты сдерживания, когда я, наконец, смогу скользнуть в нее своим членом.

– Тебе никогда не приходилось ждать секса с кем-то еще. Ты хотел этого, и они давали тебе это прямо здесь и сейчас.

– Я не хочу об этом говорить.

Когда ты молод, пьян и трахаешь девушку, которая раздвигает для тебя ноги, ты никогда не задумываешься о том, чтобы спустя годы поговорить об этом с женщиной, которую любишь. Ты не думаешь о том, что однажды тебе придется объяснять, как ты использовал тело другой женщины для собственного эгоистичного удовольствия. И ты чертовски уверен, что не задумываешься о том, как оправдать поступок, предназначенный для настоящей любви, и превратить его в ничто иное, как способ снять с себя проблемы.

Я никогда не думал, что буду сожалеть о тех, кто был до нее.

– Я знаю, что ты крутился с другими девушками. Может я и молода, но не глупа.

– Я не считаю тебя глупой или наивной, но никогда не стоит говорить со своей девушкой о том, что ты делал с другими в прошлом. Ничего хорошего из этого не выйдет. Это только вызовет дурные предчувствия.

– Уф, - она вытирает лоб рукой.
– Я рада, что ты так думаешь. Это значит, что нам не придется говорить о том, сколько парней меня трахнули.

Сколько парней меня трахнули. Какого черта?

– Подожди минутку.

– Как ты думаешь, нам стоит посмотреть фильм или сериал? В течение следующих сорока девяти дней мы должны заниматься чем-то другим, кроме секса и всего, что к нему ведет. Может быть, мы могли бы начать смотреть "Американскую историю ужасов". Я слышала это хороший сериал.

– Давай вернемся назад, голубка.

– Кино или сериал?

– Объясни, что ты имеешь в виду, говоря, сколько парней тебя трахнули.

– Тут нечего объяснять. Ты сказал, что мы не будем об этом говорить, потому что ничего хорошего из этого не выйдет. Не расстраивайся, ведь это ты положил конец этой дискуссии.

– Я не думал, что разговор примет такой поворот.

Я предположил, что у нее не было ни свиданий, ни секса. Наверное, это было глупое предположение.

– Значит, ты хочешь говорить обо мне, но мы не можем говорить о тебе? Со мной такое не пройдет.

– Я хочу знать, сколько их было.

– Нет. Ты сказал, что мы не будем об этом говорить. Так что я не буду отвечать.

Я не успокоюсь, пока не получу ответы на некоторые вопросы.

– Нет ты ответишь. Скажи мне сейчас же. Сколько парней тебя трахнули?

Она обхватывает рукой мой подбородок и сжимает так, что мои губы вытягиваются. Она быстро целует меня в губы и отпускает.

– Никто меня не трахал. Я берегла себя для тебя.

– Ты. Маленькая. Засранка. Иди сюда.

Я кладу её к себе на колени лицом вниз и трижды шлепаю по заднице.

– Я научу тебя не валять со мной дурака.

Я шлепаю ее по заднице еще раз, прежде чем позволить ей перевернуться, и она сворачивается у меня на руках, как ребенок.