Сладкая мука

– Тебе понравилось это ощущение, Герцог, не знать и представлять худшее?

Теперь я понял.

– Нет. Мне это совсем не понравилось.

– Вот как я себя чувствую, не зная. Я представляю себе зарубку за зарубкой на столбике твоей кровати.

Я не хочу, чтобы у Клаудии возникло то же самое болезненное чувство, которое я только что испытал.

– Я не веду счет.

– Мне не нужно точное число.

Это хорошо, потому что у меня его нет. Несколько лиц, но в основном обстоятельства, сценарии и места мелькают в моей голове.

– По меньшей мере дюжина. Вероятно, ближе к пятнадцати или шестнадцати.

– Ты любил кого-нибудь из них?

Черт, я даже сомневаюсь, что смогу вспомнить имена хотя бы троих из них.

– Нет. Это был просто секс. В основном на одну ночь после вечеринок.

– Хорошо. Это все, что я хотела - знать правду.

– И тебя это устраивает?

– Ну, я бы предпочла, чтобы ты не был со всеми этими девушками, но это в прошлом. Теперь с этим ничего не поделаешь.

Жаль, что я с ними был.

– Знай, Клаудия: ты единственная, кого я когда-либо ждал. Единственная, у кого когда-либо было место в моем сердце. Единственная...кого я когда-либо любил.

– И ты единственный, кого я когда-либо любила.

Признаться в любви к Клаудии - это ужасно. Я столько всего ставлю под угрозу. Моя дружба на всю жизнь с двумя лучшими друзьями. Мои отношения со Стейси и Шейном Блисс. Мнение моей семьи обо мне. Уважение моих коллег. Я могу потерять все, признавшись в своей любви к этой девушке. И все же я готов рискнуть всем ради нее.

Глава 7

Клаудия Блисс

Две недели спустя

Моя мама использует зубочистку, чтобы надавить на ленту для ресниц, которую она только что приклеила к моей веку.

– Не надо тыкать мне этим в глаза.

– Молчи. Я знаю, что делаю.

Моя мама точно знает, что делает. У нее настоящий талант, когда речь заходит о косметике. Мне повезло, что она помогла мне подготовиться к выпускному балу.

– Открывай.

Я поднимаю веки, и она оценивает свою работу.

– Слава Богу, выглядит неплохо. Я бы заплакала, если бы мне пришлось снять и сделать это снова.

Я тоже. Это никогда не выглядит правильно, когда ты снимаешь и делаешь это снова. В конечном итоге выглядит как запекшееся месиво. Мама двигается, чтобы больше не загораживать мое отражение в зеркале.

– Посмотри и скажи, что ты думаешь.

Я наклоняюсь над туалетным столиком, чтобы рассмотреть поближе. Дымчатый глаз в мерцающих персиковых и коричневых тонах. Черные стрелки. Блики и контуры. Губы матово-персикового телесного цвета.

– Это прекрасно, мама. Выглядит точно так же, как на картинке, которую я тебе показывала.

– В котором часу приедет Оскар?

– Он будет здесь минут через тридцать.

– Тебе лучше одеться. Я хочу сделать побольше твоих фотографий до того, как он приедет.

Я вся горю после долгого сидения под лампами в ванной.

– Мне нужно остыть, чтобы не вспотеть, когда я надену платье. Позволь мне сначала выпить чего-нибудь холодного.

Я стою на кухне, потягивая воду из бутылки, на мне только трусики и рубашка, когда входят Оуэн и Брэм.

– Черт возьми, Клаудия. Ты можешь одеться и перестать бегать по дому голышом?

Моя рубашка не очень длинная, но подол едва ли прикрывает трусики.

– Простите. Не знала, что здесь кто-то есть.

– Ну, мы здесь, и Брэм не хочет видеть, как ты бегаешь без одежды.

Почти невозможно не расхохотаться, но мне удается сдерживать смех.

Оуэн похлопывает себя по заднему карману.

– Давай я возьму свой бумажник, а потом пойдем.

От того, как Брэм разглядывает меня с головы до ног, у меня покалывает между ног.

– Ты выглядишь потрясающе.

– Спасибо.

Он смеется.

– Я надеялся увидеть тебя в твоем платье, но это даже лучше.

Мы целовались, но при этом не снимали одежду. Это самое близкое к тому, чтобы Брэм увидел меня голой.

– Тебе нравится, как я выгляжу в одной рубашке и трусиках?

Он улыбается и кивает.

– О да. Мне это очень нравится.

Интересно, захочет ли он увидеть больше? Я знаю, что не должна этого делать. Но я не могу устоять.

– Клаудия…

Я не прекращаю поднимать рубашку, пока Брэм не видит мои трусики и голый живот. Мои пальцы скользят вниз по розовому кружевному треугольнику, исчезающему между ног.

– Это скоро будет твоим.

Он запускает руку в волосы и сжимает их в кулак.

– Еще не скоро.

Я оттягиваю кружево в сторону, чтобы он мог видеть, что под ним.

– Ты же знаешь, что хочешь этого. Ты хочешь прикоснуться. Быть внутри.

– О. Блядь.

– Я умираю от желания, - я ухмыляюсь и опускаю рубашку.
– Я бы сделала это сегодня вечером, если бы ты согласился.

– Ты такая злая девчонка, что соблазняешь меня таким образом. Ты же знаешь, как я слаб.

В Брэме нет ничего слабого. Я никогда в жизни не встречала более сильного человека.

– Я бы сказала, что все наоборот.

Я улыбаюсь из-за бутылки с водой, когда Оуэн возвращается на кухню.

– Готов?

– Да, но сначала мне нужно в туалет. Держу пари, что так оно и есть.

– И мне нужно надеть платье.

Я иду за Брэмом по коридору.

– Развлекайся там. Если только ты не хочешь, чтобы я пришла и помогла тебе.

– Пока я буду заботиться о том, что ты со мной сделала, я буду фантазировать о том, как сильно шлепаю тебя по заднице.

Я беру его руку и кладу себе на задницу.

– О, отшлепай меня хорошенько, а потом возьми меня сзади.

Он отдергивает руку и стонет.

– Черт, Клаудия. Ты говоришь и ведешь себя не как девственница.

Невозможно быть чопорной и правильной, когда ты постоянно тусуешься с тремя грубыми парнями.

– Я выросла рядом с тобой, Оуэном и Ривером. А что, по-твоему, должно было случиться?