Сладкая мука

– Я понятия не имел, что мы тебя в это втягиваем.

– Тебе это нравится. Признай это.

– Не буду лгать. Мне это чертовски нравится.

– Я хочу приехать сегодня вечером.

Брэм медленно выдыхает, поправляя член через джинсы. Я могла бы заставить его чувствовать себя намного лучше, если бы он позволил мне.

– Не самая лучшая идея, малышка. Велика вероятность, что Оуэн и Ривер останутся у меня после того, как мы посмотрим игру.

– Когда они отключатся, то никогда не узнают, что я здесь. Я могу проскользнуть туда и обратно, и они ничего не узнают.

Я умею быть хитрой, когда хочу.

– Это слишком рискованно.

Я хватаю его за рубашку.

– Я хочу увидеть тебя.

– Я тоже хочу тебя видеть, но не в том случае, если это означает уничтожение всего, что мы так старались скрыть от них.

Он гладит пальцем по моей щеке.

– Осталось всего пять недель, голубка. Ты должна держаться.

Я поворачиваюсь лицом к его руке и целую его ладонь.

– Хорошо, но напиши, если они уйдут.

– Хорошо.

– Я люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю.

Я легонько стучу в дверь ванной, как только она закрывается, и Брэм приоткрывает ее.

– Нет, ты не можешь войти и сделать мне минет или что-нибудь еще.

Я прижимаюсь губами к щели и шепчу:

– Эй, когда ты будешь делать это сзади, я хочу, чтобы ты дернул меня за волосы.

– О, не беспокойся. Я сделаю это грубо.

Я все еще улыбаюсь и, возможно, немного смеюсь, когда возвращаюсь в свою спальню.

– Эта широкая ухмылка не имеет никакого отношения к встрече с неким преподавателем математики, не так ли?

Зачем ей такое говорить?

– Мамммм. Нет.

– Ты ужасная лгунья, Клаудия.

Это нехорошо. Что мне сказать, чтобы сбить ее со следа?

– Он...Брэм. Я знаю его всю свою жизнь. Он лучший друг Оуэна.

– И ты любила его всю свою жизнь. Так же, как он любил тебя.

Дерьмо. Она знает. Этого нельзя отрицать.

– Не знаю, что и сказать.

– Тебе не нужно ничего говорить. Это написано у тебя на лице.

У нее достаточно власти, чтобы доставить серьезные неприятности Брэму и мне.

– Ты злишься?

– Нет. Я обожаю Брэма. С чего бы мне злиться?

Боже, какое облегчение.

– Потому что он намного старше меня.

– Мне никогда не казалось, что между вами столько лет разницы, особенно после того, как ты стала немного старше.

Я чувствую то же самое.

– Мы боимся, что люди будут против того, чтобы мы вместе.

– Мне никогда не придется беспокоиться о том, что Брэм причинит тебе боль. Это дает мне душевное спокойствие.

Я никогда не думала об этом в таком ключе.

– Мы планируем рассказать всем после моего дня рождения. Как ты думаешь, что скажет папа?

– Брэм для нас как еще один сын, но он тоже взрослый человек. Папа все еще видит в тебе свою маленькую девочку. Возможно, его не так легко переубедить, как меня, но со временем он придет в себя.

– Нас беспокоит реакция Оуэна.

– Твой брат защищает тебя. Не думаю, что ему это понравится сначала, но он придет в себя, когда пройдет шок.

– Ты будешь хранить наш секрет, пока мы не будем готовы рассказать всем?

– Да, но сначала мне нужно знать одну вещь. Ты в безопасности?

– Более чем. Он даже не прикоснулся ко мне.

Брови моей мамы поднимаются.

– Полагаю, с Брэмом меня это не должно удивлять. Это так похоже на него - обращаться с тобой с величайшим уважением. Он никогда не сделает ничего такого, что расстроило бы нас или твоего брата в отношении тебя.

Это огромное облегчение - получить одобрение моей матери.

– Спасибо за понимание. Ты самая лучшая мама в мире.

Она поднимает глаза и быстро моргает.

– Не заставляй меня плакать. У меня не может быть потекшей туши на фотографиях.

– Я одену платье, а ты возьми салфетку и промокни глаза.

Я одеваю короткое бирюзовое платье с блестками, мама застегивает молнию. Я влезаю в свои серебряные туфли-лодочки и становлюсь выше на три дюйма. Теперь можно сказать, что у меня средний рост.

– Ты прекрасно выглядишь, малышка.

– Спасибо.

– Давай посмотрим, здесь ли еще мальчики. Я хочу сфотографироваться с ними.

Я очень рада, когда мы находим Брэма и Оуэна в гостиной. Оуэн встает и окидывает меня оценивающим взглядом.

– Ууу...посмотри на эту горячую тамале (острое блюдо мексиканской кухни; лепёшка из кукурузной муки с начинкой из мясного фарша с перцем чили, обёрнутая кукурузными листьями; готовится на пару).

Я кружусь.

– Нравится?

– Ты отлично выглядишь, сестренка. Каждый мальчик на этом балу захочет потанцевать с тобой.

Брэм морщит лоб. Не надо, герцог. Не задавайся вопросом, что я буду делать сегодня вечером, пока меня нет с тобой.

– Ты же меня знаешь. Я не очень хорошо танцую.

Мама хлопает Брэма по плечу.

– Наверх. Я хочу сфотографировать вас с Клаудией вместе.

Оуэн вскидывает руки вверх.

– Вот черт, мам. Ты не хочешь, чтобы твои сын и дочь были вместе?

– Придержи лошадей, Оуэн. Я сделаю твою фотографию через минуту.

Брэм широко улыбается, когда подходит ближе.

– Ты выглядишь великолепно.

– Спасибо.

– Брэм, обними Клаудию за плечи.

Он делает, как говорит мама, но также опускает голову, чтобы прошептать мне на ухо.

– Оуэн прав. Все мальчики будут хотеть тебя.

– Это не имеет значения. Я не люблю мальчиков. Мне нравятся мужчины.

Мне нравится огромная улыбка, которая расползается по его лицу.

– Мне нужны фотографии с азалиями.

Мама делает по меньшей мере пятьдесят наших фотографий. Все это время я думаю только об одном: через много лет мы покажем эти фотографии нашим детям и расскажем им нашу историю.

– Эй, мне никто не говорил, что будет фотосессия. Я хочу войти.

Ривер мчится по лужайке и обнимает меня сзади, делая ужасную позу для выпускного вечера.