Сладкие папики

Мне так много хотелось сказать. Так много вещей, чтобы попробовать посмотреть на все это в перспективе, но решил не делать этого. Девушка была взвинчена и в истерике, слишком взбудоражена, чтобы быть рациональной.

Я не мог вразумить ее, чтобы та пересмотрела свою детскую позицию относительно Кэтти, все было не так просто, но я мог бы постараться помочь ей изменить свое отношение сейчас.

Я взял ее за локоть, поднял на ноги и впервые в жизни обнял Верити Фэверли за плечи, пока она плакала.

— Никто не может быть лучше других, — сказал я. — Мы все просто люди.

— Она…

— Она, вероятно, чувствует то же самое к тебе, ты когда-нибудь думала об этом?

Та покачала головой.

— Это не так. Она хочет забрать все мои вещи, и моего отца тоже.

Я улыбнулся.

— Я точно знаю, что это неправда, — проговорил я. — Она просто пытается делать свою работу, чтобы встретиться с тем парнем, заклинателем лошадей, точно так же, как и ты.

— Как скажешь, — сказала она. — Ты тоже любишь ее. Это же очевидно. Ты не можешь перестать пялиться на нее. — Ее губы снова дрогнули. — Даже геи любят идеальную маленькую Кэтти.

Я не стал ничего объяснять или отрицать, просто вздохнул и обнял ее чуть крепче.

— Я помогу, — предложил я. — В понедельник утром мы проведем дополнительную тренировку.

— Проведем тренировку? — спросила она.

— Да. Но это должно прекратиться, вся эта ненависть и горечь, для вас обеих.

— Но она…

— Нет, — ответил я. — Это должно прекратиться. — Я встретился с ней взглядом, заставив ее посмотреть мне в глаза. — Скажи, что попытаешься.

— Я не думаю, что смогу…

— Попытайся, Верити, ты просто должна попытаться. Это все. Просто попробовать. Дать вам шанс.

Несколько долгих секунд она молчала, то хмурясь, то всхлипывая, а потом вздохнула, и ее губы задрожали.

— Хорошо, — согласилась она. — Я попытаюсь. Только убедись, что я продам что-нибудь, чтобы папа не возненавидел меня. — Ее тон смягчился. — Пожалуйста.

Я протянул ей руку.

— Договорились, — сказал я.

Глава 18

Карл

— Ты не собираешься его открывать? — Я кивнул головой в сторону золотого конверта, который она бросила на приборную панель, как ненужную почту.

Кэтти пожала плечами.

— Не знаю. Скорее всего нет.

Я выехал из бизнес-парка и влился в поток. Час пик. Пробка.

— Ты заслужила это, тебе стоит открыть его.

— Мне от него ничего не нужно. Кроме моей поездки к Харрисону Гейблсу. Это единственная причина, по которой я здесь.

— Это единственная причина? — Я стрельнул в нее взглядом с ухмылкой. — Ты хочешь сказать, что не наслаждалась сегодня, хотя бы чуть-чуть? Не понравилось ставить галочки на доске? — Я замолчал. — Разве тебе не нравятся наши короткие обеденные перерывы?

Она фыркнула на меня.

— Ладно, да, я наслаждаюсь некоторыми вещами. Но мне все равно не нужен его дерьмовый конверт.

— Отлично, — сказал я и потянулся, чтобы забрать конверт. — Я оставлю его до понедельника, а потом отдам следующему, кто поставит галочку на доске. — Она бросила на меня взгляд, и этим все было сказано. Я рассмеялся и кинул его ей на колени. — Открой, — велел я.

Кэтти показала язык, а потом вскрыла конверт.

— Ну? — подтолкнул я.

Она бросила его обратно на приборную панель.

— Купон. В какой-то шикарный магазин одежды, который я не посещу никогда за миллион лет.

— Почему нет?

— Это не я.

— Почему нет?

Кэтти пожала плечами.

— Это просто не я. Я не Верити. Я не ношу ничего отполированного, сияющего и напыщенного.

— Ты не напыщенная, — согласился я. — Однако отполированная и сияющая. Тебе ли об этом не знать.

— Спасибо, — улыбнулась она. — Но я все равно не пойду.

Я не стал настаивать, просто улыбнулся про себя, когда та взяла купон с приборной панели и убрала его в сумку.

— Он очень тобой гордится. — Я посмотрел на нее. — Как и я.

— Мне повезло. Мой второй звонок оказался настоящей удачей.

Я покачал головой.

— Нет, совсем не так. Я же слышал.

— Слышал?

— Конечно. — Я протянул руку и сжал ее колено. — Я имею это в виду, Кэтти, я очень тобой горжусь. Тебе тоже стоит.

— Ты помогал мне, — сказала она. — Много. Спасибо.

— Я всем помогаю, но именно ты поставила эти галочки на доске. Ты.

Наконец, впервые после неловкого объятия с отцом она одарила меня настоящей улыбкой. Все началось с ее глаз и дошло до пальцев, сжимающих мои.

— Я сделала это. Я действительно сделала это, не так ли?

— Да, сделала.

— А Верити нет.

Тепло в моем животе обратилось в холод.

— Дело не в Верити, а в тебе.

— Я знаю, — согласилась та. — Но все же. Я сделала, а она нет. Держу пари, она негодует. Держу пари, она не может поверить, что ее идиотка сестра сделала это, а она — нет.

Я поехал вперед, когда сменился свет светофора, обдумывая, что сказать.

— У Верити есть свои проблемы, Кэтти, но я ни на секунду не поверю, что она списала тебя со счетов, как идиотку. Отнюдь нет.

— О, да, — возразила Кэтти. — Это все, что она когда-либо говорила мне. Глупая, жалкая, никому не нужная. Идиотка.

— Многие людей прячутся за фасадом. И чаще всего именно самые неуверенные в себе дают сдачи сильнее всего.

Она рассмеялась.

— Верити?! Неуверенная?! Не может быть. Она настолько самоуверенная, что я удивляюсь, как та просовывает свою маленькую пухленькую головку в дверь.

— Сегодня днем она не казалась такой уж самоуверенной, Кэтти. Она была очень расстроена.

Я наблюдал за ее реакцией, видел, как напряглись ее плечи и сжались губы.

— Хорошо. Может быть, это немного сбило с нее спесь.

— Хватит, — сказал я. — Ты совсем не озлобленный человек. Не позволяй успеху делать тебя той, кем ты не являешься. Ты намного лучше этого.

Кэтти выглядела так, будто я ее ударил.

— Я не… я не… это не то, что я имела в виду… — Она повернулась ко мне. — Это только она, Карл, она делает меня такой. Я не злорадствую. Я никогда не буду злорадствовать.