Слепой. Кровь сталкера

– Ну. И че теперь, Макс? Где твой божий одуванчик?

– Ниче, Слон, ща появится. Ща мы его из его норки выкурим.

С этими словами щуплый и чуть кривоногий Макс достал что-то подобное не то на дымовую шашку, не то на взрывное устройство.

– Ты уверен, что он тут один? – спросил тот, которого Макс называл Слоном, настороженно оглядываясь. – Что-то мне здесь не нравится.

– Да перестань, я слышал, как брат мой кому-то рассказывал, что дедок никого к себе не пускает.

– А сам он где?

– Да здесь за железной дверью. Я уверен, что и архив его тоже там! – уверенно сказал Макс, устанавливая устройство под самую дверь лаборатории.

Потапчук и Слепой выскочили из своего укрытия и набросились на парней в масках.

Слон, уже обезоруженный и с заломленными за спину руками, выругался и прошипел:

– Я же знал, что ты меня подставишь! Один, один…

Не успели Слепой с Потапчуком усадить наглых молодчиков на диван, как раздался вой полицейской сирены и, вскрыв входную дверь, в дом забежали человек пять полицейских.

– Вы кто? – спросил капитан, который, очевидно, командовал операцией.

Потапчук потянулся за удостоверением, а ретивый капитан ловко выбил у него из рук пистолет.

– Э, ребята! Это мои гости! – вдруг раздался голос Каца, который вышел из своей двери. – Вы этих двоих в масках забирайте, увозите. И допросите как следует, чего им было здесь у меня надо. А этих оставьте. Это свои.

– Свои, чужие… – недовольно покачал головой капитан. – Документы есть?!

– Есть, капитан! – сказал Потапчук, показывая удостоверение. – А пистолет – одного из этих.

– Так бы сразу и говорили, товарищ генерал, – недовольно проворчал капитан, поднимая пинком с дивана одного из преступников. – Эй, ты, пошел!

– Уводите их, уводите поскорее! Спасибо! – сказал Кац, выпроваживая стражей порядка.

Когда полицейские с бандитами покинули дом, Кац вместе с Потапчуком и Слепым вышел во двор. В вольере, за сеткой, лежало окровавленное тело овчарки.

– Ну вот… Третью собаку убили, – как-то обреченно проговорил Кац. – Опять придется вызывать специальные службы, а потом заказывать нового пса. И все это деньги, деньги…

Было непонятно, кого больше жалеет Кац, убитую собаку или деньги, которые ему придется потратить на ее погребение.

– А откуда эти полицейские здесь взялись? – спросил Потапчук.

– Ха, – самодовольно хмыкнул Михаил Сергеевич. – А тревожная кнопка зачем?! У меня там, в лаборатории, тревожная кнопка имеется. Так что, что бы ни произошло, я всегда под защитой. Мне главное – успеть самому за дверь эту юркнуть.

Слепой между тем поднял с пола и начал рассматривать хитрое взрывное устройство, с помощью которого проникшие в дом молодчики хотели открыть себе доступ в лабораторию.

Кац подошел ближе, посмотрел на квадратную коробочку с проводками и покачал головой:

– Вот гады! Все изобретательнее и изобретательнее с каждым разом!

– А вы знаете, кто этих молодчиков к вам подослал? – спросил Потапчук.

– Знаю не знаю… какая разница, – пожал плечами Кац. – Их даже из ваших кто-нибудь нанять мог. Это все ерунда. Отбились – и славненько!

– А что вы про пленку мою спрашивали? – напомнил Слепой, обезвредив взрывное устройство.

– Ах да! – вспомнил Кац. – Вы хоть знаете, что это за карта?

– Догадываюсь… – пожал плечами Слепой.

– Догадывается он! – хитро прищурившись, проговорил Кац. – Это моя пленка.

– Ваша? – удивился Потапчук и добавил: – Михал Сергеич, ты ничего не путаешь?

– Ну, в том возрасте, когда я сделал этот снимок, ни склерозом, ни маразмом я не страдал, – сказал Кац и продолжил: – Эту карту я перефотографировал по просьбе одного ученого, археолога. Тут показано местонахождение легендарного клада в Старой Ладоге. Откуда он ее, эту карту, достал, не знаю. Я этот заказ его тогда выполнил, пленку отдал. А он, тот археолог, вскоре умер. Наверное, так и не успел произвести раскопки. А старичок упертый был. Все твердил: «Я этим шведам покажу! Я им докажу, что мы русские, а никакие не варяги! И князья наши все, и цари все были, есть и будут русские! Вот если там не только сокровища, если там и останки будут, хотя бы череп, я проведу реставрацию, и они увидят, что Олег был русский, а не варяг!»

– И что, вы до сих пор так подробно все помните? Так точно помните то, что было еще в советские времена? – удивился Слепой.

– Я только то, что тогда было, и помню! – вздохнул Кац. – Я то, что тогда было, помню гораздо лучше, чем то, что есть теперь.

– Это наверняка Лизин дед эту карту приносил, – сказал Глебу Сиверову Потапчук, когда Михаил Сергеевич, бормоча что-то себе под нос, снова заперся в лаборатории.

– Похоже на то, – кивнул Слепой, сопоставляя факты. – Значит, генерал Чернявский собирался продолжить дело Лизиного деда, отца своей жены?

– Я об этом, увы, ничего не знал, – покачал головой Потапчук.

– Ну что ж, если у меня будет карта, я, отправившись в Старую Ладогу вместе со шведами, смогу вести поиски на шаг впереди них.

– Попытайся, попытайся… – кивнул Потапчук, опять погружаясь в задумчивость.

Его сейчас заботила не только и не столько карта, которую должен был восстановить и отпечатать по просьбе Слепого Михаил Сергеевич Кац, сколько неизвестно откуда взявшиеся налетчики. Когда полицейские стянули с их лиц маски, Потапчук понял, что он не так давно видел уже эти мерзкие рожи. И не где-нибудь, а в управлении, где эти молодчики сидели у кабинета одного высокого чина. Сидели не под конвоем как преступники, а как посетители. И это было более чем неприятно. Генерал Потапчук подозревал, что этот его «коллега», которому, кстати, непосредственно подчинялся и зачастивший к нему в последнее время капитан Чадов, часто ведет двойную игру. И теперь наверняка эти двое по его просьбе опять вскоре окажутся на свободе. А значит, продолжат совершать налеты на этого несчастного старичка. Архивы-то его действительно уникальны. Там компромата на всех и вся о-го-го сколько.

Михаил Сергеевич вынес, держа за уголок, еще влажную фотографию и протянул ее Слепому:

– Вот, пожалуйста. Вы уж доведите это дело до конца, а то я знаю, пока наши соберутся копать, иностранцы все уже выкопают. Да, а пленку я себе оставил. В качестве оплаты. У меня она сохранней будет.

– Михал Сергеич, не волнуйтесь, мы вас не обидим, – сказал генерал Потапчук и достал несколько крупных купюр.

– А чего мне волноваться! У меня все есть, – пожал плечами Кац. – А чего нет, на том свете будет! Это вам, молодым, еще ждать и ждать, когда ваши желания исполнятся. А я уже на пороге стою. Мне уже недолго осталось до реализации абсолютного счастья.

– Ой, ну что вы такое говорите, Михал Сергеич! – остановил его Потапчук. – Вам еще жить и жить. Вон каким вы бодрячком держитесь. Вы еще всех нас переживете!

– А я не боюсь смерти, – пожал плечами Кац, взяв у Потапчука деньги. – Когда я понял, что смерть – это реализация идеи абсолютного счастья, я перестал ее бояться. Ведь почему мы в жизни мучаемся? У нас есть желания, и они не совпадают с нашими возможностями. То есть наши возможности не позволяют нам реализовать наши желания. А после смерти нет никаких желаний, значит, и мучиться не надо. Хотя нет, просто после смерти все желания враз исполняются. И человек погружается в нирвану абсолютного счастья. Вот как только приведу в порядок свой архив, сразу можно и умирать…