Слишком много женщин (сборник)

Выбрав первый вариант, я отошел закрыть дверь.

Тем временем она продолжала говорить:

– Полицейские приходили расспрашивать об отношениях между мною и братом, что было и неуместно, и нелепо. Один из них, вульгарный лысый человечек, открыто возмутился тем, что я не доведена до отчаяния скорбью! В действительности я обожала брата, но мои чувства – мое личное дело. Мое отношение к нему и к его смерти никого не касается. Его заветная мечта, его страстное желание возглавить руководство компании, которую основал наш отец, была донельзя бессмысленной, потому что он не годился в президенты. Ему следовало избрать карьеру полицейского или пожарного – ребенком он мечтал об этих профессиях. Вам не сделать моего брата полицейским или пожарным, даже если вы найдете убийцу. Более того, я не думаю, что он был убит. Не умышленно, во всяком случае. Я полагаю, это был несчастный случай. А какого мнения вы, Арчи?

– Такого же, какого держитесь вы. – Я наградил Сесили особенно широкой улыбкой. – В действительности, а не на словах. Если вы подводите разговор к пожертвованию крупной суммы в обмен на доказательства, что его смерть была случайной, можете об этом забыть. Никто не пойдет на подобную сделку, даже мы. Вы за этим сюда явились?

– Нет, – улыбнулась она в ответ. – Сегодня мне доставили абонементы, и я захотела передать их вам, а заодно взглянуть на ваше лицо. – Она подалась вперед, чтобы лучше меня разглядеть. – У вас, должно быть, чрезвычайно здоровая кровь, так быстро заживает. Вам сколько лет?

– Тридцать три.

– Чудесно! Мужчины, которым едва за двадцать, так примитивны… У вас имеется смета на те одиннадцать тысяч четыреста шестьдесят пять долларов?

Вульф издал бессловесный, но такой эмоциональный стон, встал, пожелал нашей гостье приятного вечера и покинул комнату. После небольшой паузы мы услышали, как открылась и снова захлопнулась дверца его лифта.

– Нет никакой сметы, – произнес я оскорбленным тоном. – Если ваша вера в меня настолько шатка, что вам требуются сметы… И раз уж речь зашла о крови, она обязана быть хорошей, ведь я наполовину цыган. – Подойдя к Сесили, я опустил руку на ее плечо. – Вот почему я могу чувствовать кое-какие вещи, которых даже мистер Вульф не способен постичь, хотя и сам не совсем понимаю, как мне это удается. Теперь насчет этих двух смертей, Уолдо Мура и вашего брата…

Она рассмеялась – по-настоящему громким, гортанным смехом.

– Меня вы явно не чувствуете! – объявила она и посмеялась еще немного. – Вашего отца зовут Джеймс Эрнер Гудвин. Вы родились в городке Кэнтон, штат Огайо, в тысяча девятьсот четырнадцатом. Девичья фамилия вашей матери – Лесли. У вас два брата и две сестры. И близко никаких цыган. Видите ли, Арчи, я крайне осторожна. А еще я предусмотрительна и заслуживаю доверия.

Она резко поднялась – должен признать, не без изящества.

– Я просто хочу убедиться, что в смету включено все необходимое. Давайте присядем на софу и все обсудим.

На всем этаже мы оставались одни. Фриц удалился в свою спальню в подвале. Я провел на ногах восемнадцать часов, Сесили – едва ли больше двенадцати. Подобную ситуацию нельзя разрешить полумерами.

– Вот это, – изрек я, – уже опасно. Мистер Вульф и без того подозревает меня. Ради моего блага вам придется покинуть этот дом. Если я задержусь наедине с вами дольше, чем нужно, он решит, что в этом деле я веду двойную игру, и отзовет мою лицензию. Тогда я уже не смогу открыть собственный бизнес, даже если вы того пожелаете. Когда это расследование будет закрыто, мы сможем говорить… и говорить… и говорить… Но сейчас, боюсь, мне придется попросить вас уйти, миссис Пайн. – Мне показалось, что пришла пора поставить точку, и я добавил: – Сесили.

Глава двадцать восьмая

На следующий день, в пятницу, я пришел домой из «Нейлор – Керр» около половины шестого и сразу поднялся к себе принять ванну и переодеться. Гвинн Феррис удалось вытянуть из меня согласие опробовать кушанья и танцы в Серебряном зале отеля «Черчилль», а для этого требовалось переоблачиться в вечерний костюм.

Пришлось поспешить: сойдя вниз из оранжереи ровно в шесть, Вульф захочет увидеть меня в кабинете, чтобы выслушать дневной отчет. Бог свидетель, отчет не сулил ничего подкрепляющего силы. Однако к тому времени Вульф обрадовался бы даже чахлой соломинке и непременно захотел бы услышать все в подробностях.

Никаких подробностей он не получил, ибо в пять минут седьмого я обнаружил в кабинете не только Вульфа, но и разошедшегося не на шутку Кремера. Один только голос инспектора уже подсказывал: тот вознамерился проделать трюк, к которому частенько прибегал и раньше, никогда не достигая успеха. Он пришел приподнять крышку с Вульфовых мозгов и посмотреть, что там варится. Это означало, что следствие окончательно забрело в тупик. Дело провалено, Кремер бессилен.

– Значит, вы установили слежку за Нейлором, – отрывисто бросал он. – Знали же, черт подери, что с ним что-то должно случиться! Я скажу вам все, что думаю! Я думаю, Сол Пензер – лучший филер во всем Нью-Йорке. Ни минуты не верю, что он мог упустить Нейлора. С Пензером такого просто не бывает! Даже если так, вы бы нипочем не отпустили Нейлора без «хвоста», когда он заявился сюда. Это же ясно как день. Вы ведь интересовались им, так? Конечно же так! Думаю, Пензер ходил за Нейлором весь тот вечер, вплоть до убийства – и того, что последовало дальше, когда машина переехала труп на Тридцать девятой улице!

– Пфуй, – вяло парировал Вульф.

– Посудите сами. – Кремер отогнул указательный палец [13] . – Первое: вас наняли, чтобы вывести на чистую воду Нейлора, не желавшего признать случайной смерть Мура. – За указательным пальцем последовал средний. – Второе: Гудвин нажал на Нейлора и сделал его очень опасным для кого-то. – Безымянный палец. – Третье: вы подрядили следить за ним лучшего агента. – Мизинец. – Четвертое: два дня вы не подпускали меня к Пензеру. – Большой палец. – Пятое: вы пытались натравить нас на беднягу Хоффа, но из этого ничего не вышло. – Пять пальцев снова сложились в кулак. – И шестое: вы держите в «Нейлор – Керр» Гудвина, чтобы не путался под ногами. Он гоняется там за юбками, и ничего больше! Поглядите на него – вырядился как на праздник!

13

В англоязычных странах счет до пяти ведется разжатием пальцев, первоначально собранных в кулак, начиная с указательного (1), и продолжается до мизинца (4). Разжатый большой палец указывает на число «5». – Ред.

– Я и не подозревал, что вы меня заметили, – вежливо вставил я. – Благодарю.

Но взбешенный Кремер уже ничего не слышал.

– Вы только поглядите! – возопил он.

– Гляжу, – сухо ответил Вульф. – Больше вам нечего добавить?

Кремер уселся было, но внезапно метнулся вперед и треснул кулаком по рабочему столу Вульфа.

– Я так этого не оставлю, Вульф, – подчеркнуто медленно заговорил он. – Множество раз мне подворачивался удобный предлог нагрянуть к вам с обыском… или хотя бы попытаться. Но на самом деле – и вам это известно – я никогда в жизни не подозревал вас в укрывательстве убийцы, потому что думал: вы не способны на такое. – Он оторвал кулак от крышки стола и шарахнул им вновь. – Теперь думаю. Думаю, не только способны, но именно этим и заняты. Я думаю, вам известно, кто убил Мура и Нейлора. И еще я думаю, что вы вознамерились не позволить мне схватить убийцу. Я ясно выражаюсь?

– Вы сами-то понимаете, что несете, мистер Кремер?

– Отлично понимаю, черт побери!

– Арчи, – стрельнул глазами в мою сторону Вульф, – выстави этого человека вон из моего дома. С применением силы, если потребуется.

Мне это вовсе не улыбалось. Кремер все-таки инспектор полиции. Очень может быть, что он вооружен, а я, как назло, в лучшем своем костюме.

Поэтому я остался в кресле.

– Джентльмены, – насмешливо протянул я, – мне казалось, вы оба умеете держать удар. Теперь я вижу, что ошибался. Вас обоих постигла неудача, только и всего. А вы ведете себя как малые дети, вымещая злость друг на друге. Инспектор Кремер, вам чертовски хорошо известно, как хитер и коварен мистер Вульф. Он десять раз подумает, прежде чем разгуливать, вернее, рассиживать с убийцей в кармане, надеясь уберечь того от наказания. Так стоит ли безумствовать и крушить мебель? А вы, мистер Вульф? Вам же ясно, что инспектор просто треплет языком. Будь вы в форме, пустили бы в ход иронию и тонкую издевку, не вынуждая меня выставить себя идиотом. Вы просто огорчены и раздосадованы тем, что наконец столкнулись с делом, которое вам не по зубам.

Я поднялся и направился к двери в прихожую, а на пороге обернулся:

– Вам придется извинить меня, джентльмены. Спешу на встречу с подозреваемой. Как-никак я детектив и расследую убийство.

Мне так и не довелось узнать, чем закончился тот разговор. Вульф об этом помалкивал, а когда спустя продолжительное время я пристал к нему с вопросами, ответом мне было лишь невнятное ворчание.

Суббота и воскресенье прошли в том же невеселом ключе. Утром в субботу Вульф по телефону вызвал меня к себе в комнату во время завтрака, а когда я явился, вспомнил вдруг о своем запрете обсуждать дела по ходу приема пищи и заставил сидеть и наблюдать за тем, как он меланхолично расправляется с четырьмя тостами и яйцами под соусом бер-нуар из прокаленного сливочного масла.