Сломанная нота

Неудивительно, что тебе так трудно довериться кому-то, Кейди.

Я сохраняю спокойное выражение лица.

— Ты сказала, что речь идет о Каденс.

— Так и есть.

Тина складывает руки на груди и изучает меня.

Я хмурюсь.

Наконец она заговорила.

— Я не понимаю. Что может заставить такого парня, как ты, надеть ей кольцо на палец?

Мои плечи напрягаются.

— Она не такая уж и красивая. — Тина пожимает плечами и берет сигарету, лежащую на столе. — Она невероятно зажата. И я уверена, что прошло немало времени, прежде чем она потухла, если я знаю свою дочь.

— Переходи к делу.

Мой голос звучит резко. Она оскорбляет Каденс в лицо, и единственная причина, по которой я не выказываю свою ярость, заключается в том, что она — мать Каденс.

Один уголок ее губ изгибается.

— Ты должен быть осторожен в этом, мальчик. Когда ты любишь кого-то настолько сильно, когда это очевидно, люди могут использовать это, чтобы причинить тебе боль.

Я скольжу по ней взглядом, не впечатляясь.

— Я думал, что люди, восставшие из мертвых, могут дать совет получше.

Она снова смеется, но на этот раз ее взгляд острый.

Я кладу обе руки на стол, готовый встать и уйти. Эта женщина украла кольцо Кейди. Она заставила Кейди плакать.

Мне не нужно развлекать человека, который с явным презрением относится к женщине, принадлежащей мне.

— Возможно, тебе стоит присесть.

— Почему я должен?

— У меня есть улики на твоего папочку. — Говорит она.

Я замираю, уже наполовину встав со своего места. Я поворачиваю голову назад, чтобы вникнуть в ее слова.

— Джарод Кросс занимался торговлей наркотиками.

С горящими глазами я смотрю на Тину.

— О чем ты говоришь?

— Хочешь знать, что может заставить женщину умереть, когда она жива и здорова? Увидеть то, что ей не положено видеть.

— Отец занимается этим?

Я наклоняюсь вперед.

Из ее тонких губ вырывается дым.

— Я видела, как Джарод Кросс играл однажды ночью, до того, как он взорвался. У меня чуть колени не ослабли, как только он открыл рот. Я поклялась, что у меня будут его дети. — Она снова смеется и смотрит на меня с оттенком сожаления. — Оказалось, что вместо меня детей родила какая-то другая женщина.

Она говорит по кругу, но у меня нет ни времени, ни терпения.

— Что ты видела? — Рычу я.

К сожалению, мои угрозы ее не пугают. Она уверена в себе. Невозмутима. Она знает, что я не причиню ей вреда, потому что я не причиню вреда никому, кто связан с Кейди.

Это делает ее самоуверенной.

Тина снова затягивается сигаретой.

— Может, поэтому я и злюсь. — Ее глаза поднимаются к потолку. — Я не смогла заполучить Джарода Кросса, но моя дочь трахается с его сыном. Это ирония, если я когда-нибудь ее слышала. Моя дочь... — Ее глаза впиваются в мои, — становится шлюхой для мальчиков Кросса.

Я хлопнул рукой по столу, мое спокойное выражение лица стало угрожающим.

— Мне все равно, что ты ее мать. Никогда не говори о ней так. Слышишь? Я тебя прикончу, и это будет несложно. — Я хватаюсь за края стола и наклоняюсь. — Потому что достаточно одного звонка, одной фотографии, где ты занимаешься своими делами, и у многих возникнут вопросы. — Мои глаза сужаются. — И я говорю не о копах.

Она окидывает меня взглядом, ее брови напрягаются. По тому, как дрогнули ее губы, я понял, что угроза попала куда надо.

— Она получила его от тебя. — Шепчет Тина, словно только что узнала секрет.

Я бросаю на нее взгляд.

— Ты - опора Кейди. — Она снова ухмыляется и раздавливает окурок сигареты в пепельнице, стоящей у ее левой руки. — Сорок шестая и третья, Хэмшир-стрит. Одиннадцать часов.

Я стою прямо, не поднимая глаз.

— Улики против твоего отца. Ты найдешь их там.

29.

КАДЕНС

В дверь стучат, и завтрак оказывается в руках знакомого лица.

— Мартина!

Я моргаю в шоке.

— Сеньорита.

Мартина вбегает внутрь, неся тяжелые сумки.

— Давайте я вам помогу.

Я беру у нее одну из холщовых сумок и ставлю ее на стол.

Ви высовывает голову из своей спальни, видит нашу гостью и выбегает. — Кто это?

— Это... э-э... Датч...

— Горничная. — Мартина широко улыбается и выставляет контейнеры с едой на нашу крошечную, выложенную линолеумом столешницу. — Хотя Финн всегда ругает меня за то, что я так говорю. Видимо, такое слово «проблематичное». В наше время трудно уследить за тем, что является проблематичным. Зовите меня просто Мартина.

Виола моргает.

Я тоже.

— Датч сказал, что вам нужны витамины, продукты с высоким содержанием белка и кальция. — Мартина жестом показывает на разнос. Уверенно открыв шкафы, она находит ящик с ложками и вилками и достает столовые приборы. — Итак, я приготовила вам яйца с сыром, лосось...

Глаза Вай встречаются с моими.

Ее брови касаются линии волос, когда она произносит: — Лосось?

— ... и французские тосты с арахисовым маслом. Бекон из индейки. Это намного полезнее для вас. — Она указывает на другую миску, наполненную свежей нарезанной клубникой, киви, ягодами, папайей и манго. — Сначала ешьте фрукты. Это лучше для пищеварения. — Она вытирает ладони о юбку. — О, что я забыла?

— Есть еще что-то? — Ви задыхается.

— Сок! Да.

Она откупоривает высокую кружку из нержавеющей стали. От клейма на боку у меня слезятся глаза. Это дизайнерский стаканчик. Такой же, как и все остальные... только стоит двести пятьдесят баксов.

Я быстро моргаю.

— Мартина, мне так жаль.

— Жаль за что?

— За то, что беспокою тебя. Я попрошу Датча больше не делать таких вещей.

— Нет, не надо. Не беспокойтесь, сеньорита. Я в порядке.

— Но...

— Датч, он хороший мальчик. Ему никогда так не нравилась девушка. Я счастлива, что он улыбается и беспокоится о вас. Это делает мое сердце очень полным.

Она сжимает грудь.

Я кашляю. — Думаю, вы ошибаетесь. Мы с Датчем не вместе.

— Конечно. — Ее улыбка застывает на лице. Она смотрит на меня так, будто я говорю на другом языке. — Конечно. Дети. Они больше не встречаются, да? Это не круто — признаваться, что любишь кого-то. Да, да. Я понимаю.

Нет, я не думаю, что она понимает.