Сломанная нота

— Ты знаешь, где Каденс? — Грубо спрашиваю я.

— Даже если бы знала, думаешь, я бы тебе сказала?

Бриз плюется. Ее глаза полны ненависти ко мне.

— Ты хотя бы знаешь, все ли с ней в порядке?

В моем тоне звучит нотка отчаяния. Мне все равно. Я схожу с ума, думая обо всем плохом, что могло случиться с Кейди. Я не смогу дышать, пока не узнаю, что с ней все в порядке.

— О? Теперь ты беспокоишься о ней?

— Бриз. — Рычу я, мое терпение лопнуло.

— Ей не следовало влюбляться в тебя.

Я замираю. Я впервые слышу, как кто-то подтверждает чувства Каденс ко мне. Даже она еще не признавалась мне в этом.

Ветер усиливается, и порванная сетка колышется взад-вперед.

— Раньше мне нравилась твою группа. — Тихо говорит Бриз. — Я слышала гнев и боль в твоей музыке, и это трогало меня, потому что я тоже чувствовала этот гнев. Я просыпалась каждый день, сгорая от него.

Она облизывает губы.

— Но после того, как я услышала, что ты и твои братья сделали с Кейди, я не могла этого не видеть. Каждый раз, когда я слушала твою музыку, каждый раз, когда я слышала этот гнев, я представляла, что сделает эта ярость, если она будет направлена на невинного человека.

Мои пальцы сжимаются в кулаки.

Чувство вины вонзается мне в грудь.

— Короли, группа, Redwood... Было время, когда я хотела быть ближе к этому свету. Я никогда не говорила ей, но я завидовала Кейди. Пойти в школу с вами четырьмя стало моей мечтой.

Выражение ее лица ожесточается.

— Но иногда мечты должны оставаться там, где они есть. Если они присоединяются к тебе в реальном мире, ты понимаешь, что при свете они уродливы и презренны.

— Ты знаешь, где Кейди или нет? — Выдавил я из себя.

— Зачем она тебе, Датч? Чтобы ты мог управлять ею?

Мои глаза метнулись к Бриз.

— Думаешь, раз она бедная, раз здесь... — Бриз жестом показывает на заборы с цепями, граффити, камеры, — то есть там, откуда она родом, она должна быть тебе благодарна, даже если ты причинишь ей боль?

— Я никогда не причиню ей вреда. — Я сделал паузу и добавил: — Больше нет.

— Ты не можешь давать такие обещания, потому что даже не знаешь, что такое любовь. Кто сказал, что она тебе не надоест? Может быть, через несколько недель она перестанет быть интересной, и ты найдешь другую бедную, беспомощную студентку, с которой будешь играть.

— Веришь ты мне или нет, но моя любовь к Каденс настоящая. И она не изменится. Мне нужно знать, где она.

— Чтобы ты мог мучить ее еще больше? Ты думаешь, что управлять ею и одержим ею... ты думаешь, что все это — любовь? Нет. Это заблуждение. Это контроль. Это зло.

Мои губы нахмурились, и я огрызнулся:

— Если ты не собираешься мне сказать, то мне больше ничего от тебя не нужно.

Я кручусь на месте, мой гнев клокочет под кожей и просится наружу. Обвинения Бриз, словно когти, рвут ткань моего сознания.

Неужели она права? Неужели моя любовь причинила Кейди боль, а не сделала ее жизнь лучше?

— Я рада, что она сбежала от тебя.

Все мое тело замирает. Я кручусь. Бросаюсь вперед. И в мгновение ока оказываюсь перед Бриз.

Нависая над ней, я рычу:

— Что ты имеешь в виду, говоря, что она убежала от меня? Ты хочешь сказать, что Кейди никто не похищал. Она сама решила уйти?

Бриз насмехается:

— Почему бы тебе не спросить своего отца?

Я вваливаюсь в двери отцовской студии, не обращая внимания на то, как Люсьен смотрит на меня, а Рон пытается меня остановить.

— Мистер Кросс, вы не можете...

Мой кулак сталкивается с лицом Рона, прежде чем он успевает схватить меня за руку. Я сминаю кожу, кость и плоть и слышу, как что-то трескается.

Волна удовлетворения захлестывает меня.

Люсьен рычит. Он бросается на меня, ничего не сдерживая, глаза горят так, будто он всю жизнь мечтал об этом моменте. Рон поднимается с того места, где он, пошатываясь, стоял у отцовского стола. Вместе они с силой сгибают мои руки за спиной и опускают меня на колени.

Я улыбаюсь, несмотря на боль. Я знал, что успею нанести только один удар, и рад, что успел его засчитать. У Рона кровь идет сильнее, чем у меня.

Жаль только, что я не успел поприветствовать Люсьена.

Может быть, в следующий раз.

— Что все это значит?

В комнату входит отец, одетый в водолазку, джинсы и с самодовольным выражением лица. Он окидывает взглядом своих телохранителей, оба тяжело дышат.

— Привет, папа. — Мрачно говорю я.

— Разве ты не должен быть в школе...

— Где. Она?

— Кто?

Одно слово. Один взмах бровью. Но я вижу правду так, словно она вошла в комнату вместе с нами.

Отец забрал Кейди — независимо от того, добровольно она уехала или нет.

Это он стоит за всем этим.

— Я покончу с тобой. — Рычу я. — Где она, черт возьми?

— Ты должен быть более конкретным, сынок.

Отец подначивает меня, в его тоне сквозит веселье.

Мой отец не может скрыть, когда видит чужую боль. Он питается ею. Как призрак. Как демон.

Я ношу свои эмоции на рукавах, не в силах скрыть отчаяние, а он поглощает их, как жадный ублюдок.

— Я спрошу об этом еще раз. — Рычу я, поднимаясь на ноги. — Где она?

Отец натягивает на лицо безучастное выражение. Медленно подойдя ко мне, он опускается на одно колено. Голосом, похожим на рептилийское шипение, он шепчет:

— Я же говорил тебе не играть со мной в эту игру, Датч. Ты слишком молод и слишком импульсивен, чтобы видеть общую картину.

— Где! — Рычу я.

Мое тело дергается, когда я борюсь со своими человеческими ограничениями, но Люсьен и Рон держат меня в своей хватке.

Отец бьёт меня по ушибленной щеке. Он бьет по ней снова, сильнее. В комнате раздается звук соприкосновения кожи с кожей.

— Теперь ты в высшей лиге, Датч. Это не Redwood Prep. Это реальный мир, и здесь ты просто ребенок без власти.

Мои глаза сужаются.

— Теперь ты понимаешь, почему тебе не стоит идти против своего отца? — Он говорит строгим тоном. — Теперь мне придется выглядеть плохим парнем.

— Ты думаешь, я бессилен? — Я медленно поднимаю голову. — Я собираюсь разрушить твое королевство, кирпичик за кирпичиком.