Сломанный принц

— Джанлука. Ты жив.

Я молчал, не совсем понимая, куда он клонит с этим началом.

Он вздохнул, вытирая руки бумажным полотенцем, которое дала ему Кэсси. Идеальная хозяйка. — Я, честно говоря, немного разочарован. Я надеялся, что ты будешь мертв или при смерти, потому что я не вижу других причин, по которым ты не отвечал на мои звонки и не отвечал на сообщение, которое твой щенок принес домой. Единственной другой причиной была бы полнейшая глупость, и я ожидал от тебя немного большего.

— Я был занят.

— К черту прислугу? — он наклонил голову набок, словно обдумывая эту идею. — Я бы почти простил тебя, если бы это было так.

— Не. Трогай. Ее, — прорычал я, раздувая ноздри. — Она ни при чем.

Его губы изогнулись в злобной улыбке; я показал ему то, что он хотел увидеть.

Он встал. — Нам нужно поговорить.

Я кивнул, развернулся и ушел, молча приглашая следовать за мной в офис.

— Хочешь выпить? — спросил я, наливая себе стакан скотча. Не обращая внимания на указания Кэсси, это было обязательно для предстоящего разговора.

Он покачал головой и сел без приглашения. Я предложил ему выпить из вежливости — Маттео редко пил на публике.

— Итак… — он бросил скучающий взгляд на свое окружение. — Ты… сломленный принц мафии, скрывающийся в своем особняке посреди нигде, — он указал на мои длинные волосы и бороду. — Становишься дикарем…

Я фыркнул. — Так меня называют? Сломанным принцем?

— Я думаю, это вполне уместно. Ты капризный ребенок, который просто сбежал от своей ответственности, потому что его ранили.

Я стиснул зубы так сильно, что удивился, как они не разбились. Как он мог понять? Этот человек был психопатом.

— Я хотел отказаться от своего места; мой отец согласился.

— И я отказался, — добавил он, как будто это было нормально, что он решил за меня. У него была власть, и это все равно не исправило ситуацию.

— Но ты сказал, что оставишь меня в покое.

Он кивнул. — Я это сделал, но, думаю, я был более чем терпелив. Теперь ты заказывал цветы, отправлял своего консильери на семейные встречи.

— Дом не мой кон…

— Ты думал, что просьба об одолжениях в федеральном суде не вернется ко мне? Пожалуйста, Джанлука, не такой уж ты и глупый.

— Я собирал долг.

— Так и было, — он покрутил перстень с печаткой, который носил на правом безымянном пальце. На кольце был выгравирован символ Тринакрии, редкое кольцо, которое было дано тебе как символ твоей власти. Маттео Дженовезе был единственным, кому разрешалось носить его в США; он был нашим боссом — нашим командиром, судьей и палачом. Его послали сюда, когда ему было всего пятнадцать, чтобы править всеми нами. Он был нашим capo dei capi и правил нами железным кулаком.

Тот, кого боялись и почитали… Проблема со мной, то, что раздражало его больше всего, заключалось в том, что мне больше нечего было терять, не было реальной точки давления.

Я поднял глаза на закрытую дверь своего кабинета. По крайней мере, раньше. Два года этот человек утратил свою власть надо мной, но теперь он ее вернул, и он это ясно знал.

Он полез в карман пиджака, и я напрягся. Он все еще мог решить, что я не стою хлопот, и выстрелить мне в голову.

Он достал длинную черную бархатную коробку. — Поскольку я собирался идти, я забрал это из Lucia Jewelry. Это прекрасное украшение на заказ… бриллиант… платина… 14 тысяч долларов, не так ли? Какой заботливый жест для того, кто тебе не особо важен.

Я прищурил глаза, этот ублюдок все знал еще до того, как ступил в этот дом. — Кто тебе принадлежит?

Он рассмеялся. — Все они, — он покачал головой. — Ты думал, я просто позволю тебе уйти и горевать в своем углу, не глядя на тебя? Ну… — он покачал головой. — Я должен сказать, все, кроме твоего консильера… Этот раздражающе верен.

— Он не мой консильер, и я не капо…

Маттео хлопнул рукой по столу. — Хватит! — заорал он.

Я остановился, пораженный. Маттео был спокойным и злым типом. Я видел, как этот человек перерезал горло предателю и вытер нож о его рубашку с тем же скучающим выражением лица, как когда он ходил в церковь. — Я мог бы сделать твою жизнь очень, очень сложной, Джанлука. Не. Проверяй. Меня, — холодно бросил он, и если я что-то и знал о Маттео, так это то, что он никогда не делал пустых угроз. — Но я мог бы сделать ее намного проще.

Я откинулся на спинку сиденья. — Проще?

— Ты знаешь, что я сделал для тебя, когда тебе было четырнадцать, — что я тебе дал.

Я напрягся; это был секрет, который я не хотел раскрывать. — Это давно в прошлом, Маттео, и я отплатил тебе десятикратно.

Он кивнул. — Да, ты согласился, но мне все равно не нужно было соглашаться на это. Тогда это было рискованно. Я был совсем новичком, но я принял твою сторону.

— Не бесплатно, — напомнил я ему. — В чем дело?

— Ты же знаешь, что не можешь жениться на ком хочешь, верно? Как капо ты должен жениться на члене пяти семей, но я помогу тебе жениться на ней.

Мое сердце подпрыгнуло от мысли о Кэсси. — Нет, она заслуживает лучшего. Я хочу, чтобы она не вмешивалась в это.

— Ты знаешь? — он посмотрел на подарочную коробку на моем столе. — Слишком поздно, ты знаешь это, верно? Она слишком много знает — для нее нет выхода. Ты позаботился об этом.

— Она ничего не знает.

— Это правда, Джанлука? — он провел указательным пальцем по нижней губе. — Ты знаешь, как я справляюсь с лжецами, — он поморщился. — Мне было бы обидно пытать ее, просто чтобы убедиться, но если это то, чего ты хочешь.

— Не причиняй ей боль. Все, что она знает, было моим правом поделиться.

— Я не причиню ей боль… если ты не заставишь меня сделать это, — он рассмеялся. — Я имею в виду, что я мог бы причинить ей боль, просто увидев, как ты истекаешь кровью, но она мне нравится.

Господи, помилуй ее — нравиться Маттео Дженовезе звучало почти как проклятие.

Точно так же, как твои чувства к ней едины, — насмехался глупый садистский голосок в моей голове.

— Когда ты придешь в себя и трахнешь ее, дай ей кольцо и заставь ее закончить обучение на медсестру. Нам нужно больше целителей в семье.

Я покачал головой.

— Они превращают жизнь простака в мучение.

— Энцо не простак. Почему тебя это вообще волнует?

Он усмехнулся. — Мне не испортило, а тебе да.

— Чего ты хочешь?

— Ты должен занять свое место, и мне плевать на твои маленькие внутренние потрясения. Ты капо, и ты отнимешь это у этого сумасшедшего ублюдка, который думает, что он умный.

Я пожал плечами. — Убери его.

Он закатил глаза. — Это бесхитростно, и я не могу — пока его идиотизм не приведет к настоящей войне, которая уже надвигается, мои руки связаны. Бенни слишком много, слишком вульгарен, слишком самоуверен, — он вытащил из кармана белый конверт. — Жирный ублюдок организует бал-маскарад в честь своего шестидесятилетия в следующую пятницу… Маскарад, как у шестнадцатилетней девчонки со вкусом к театральности.