Сломанный принц

Дом вскинул руки в раздражении. — Это так очевидно, и никто ничего не говорит, а потом Лука отдал все Бенни и Савио, и они ведут себя как… — он повернулся ко мне. — Я думаю, это внутренняя работа, и я докажу это.

Я кивнула. Мне не понравились флюиды, которые я получила от этого придурка Савио вчера вечером.

— У Бенни всегда была мания величия на высшем уровне. Оба они не самые умные — определенно больше мускулов, чем мозгов, но… — он в отчаянии хлопнул по рулю. — Ты вернула Луку к жизни; он более отзывчив, пьет намного меньше. Он снова ищет дела о семье. Если я прав и за этим стоят Бенни и Савио, они вернутся за ним, и мне нужны доказательства, чтобы я мог разобраться с ними, прежде чем они поймут его, — я не могла сдержать радостного укола, который я чувствовала, зная, что я, возможно, была частью выздоровления Луки, несмотря на то, что произошло вчера вечером.

— Ты можешь просто, ну знаешь, — я пошевелила пальцами перед ним.

— Что это значит… — он передразнил мой жест. — Значит?

— Знаешь… заставить их исчезнуть.

— О, понятно… — он кивнул. — Как ноги в бетоне на дне океана? Или, скорее, в фундаменте строящегося здания или даже в старом добром сценарии глубоко зарыты в середине леса? — его губы изогнулись в уголке.

Ублюдок издевался надо мной! Я скрестила руки на груди и уставилась на него. — Забудь!

— Нет, нет, это интересно, — теперь он искренне улыбнулся. — С какой отсылкой мы работаем? «Клан Сопрано»? «Крестный отец»? Не говори мне, что «МакМафия»; это просто оскорбительно.

Я бросила ему средний палец, заставив его рассмеяться.

— Нет, я бы хотел, — он вздохнул. — Но есть правила, которые мы все должны соблюдать. Я не могу просто так забрать одного из моих родственников без доказательств, и даже тогда мне нужно будет получить одобрение совета, которым, по сути, является Маттео Дженовезе, — я поморщилась.

— Именно так. Лука — любимчик Дженовезе, но все же… — он склонил голову набок. — А я далеко не один из его любимчиков. Он видит во мне в лучшем случае раздражающего щенка.

— И что мы будем делать?

— Мы? — спросил он, недоверчиво изогнув брови, с легкой улыбкой на лице.

— Да, мы. Я не отпущу тебя одного, и я не буду рисковать жизнью Луки, если смогу.

Дом схватил меня за руку и сжал ее. — Он не хотел бы, чтобы ты попала в беду.

— И я знаю, что ты защитишь меня.

Он кивнул. — Да, конечно, я защищу.

— Что тебе нужно?

— Я не знаю, что он сделал, чтобы разозлить тебя, но мне нужно, чтобы ты простила его. Я не могу позволить ему снова стать угрюмым пьяницей.

— Я не злюсь на него. Это… — я покраснела от неловкости. — Он ничего плохого не сделал… на самом деле. Я просто… Я поговорю с ним.

— Отлично, поехали.

— Но ты что-нибудь нашел вчера вечером? — спросила я, когда он развернул машину.

— Немного, но не так много, как я думал, — его голос был напряженным от разочарования. — Лука, кажется, хочет все забыть, но я нашел несколько фотографий с места преступления, и на дороге нет никаких следов тормозов… — он пожал плечами. — Я не знаю, но ты не думаешь, что ты попытаешься притормозить, если потеряешь контроль над машиной? И еще… Я поехал в город и пробрался в больницу; в его деле есть странные вещи — номера страниц не такие, как должны быть… цвета другие… Разный почерк у одного и того же врача…

Я нахмурилась. — Все это мелочи, но достаточно, чтобы заставить тебя усомниться во всем.

Дом бросил на меня быстрый взгляд, полный облегчения. — Именно так! Я так рад, что мы на одной волне.

— Мы разберемся. Ты пробовал поговорить с врачом или полицейским?

Он вздохнул. — Я пытался… Врач погиб в пожаре дома через пару месяцев после аварии, а полицейский получил семь выстрелов в грудь во время взлома дома через неделю.

— Понятно… Может быть, это совпадение, — сказала я, сама в это не веря. — Но… мне это показалось очень похожим на то, чтобы завязать концы.

— Да.

— Почему бы тебе ему не рассказать? Он разозлится, когда узнает.

Дом пожал плечами. — Может, но он был так подавлен отчаянием… Он не поверит, что он не виноват, по крайней мере, сейчас.

— Ладно, мы что-нибудь придумаем.

Когда мы добрались до дома, Лука ждал нас, скрестив руки на груди и сердито глядя на машину.

Дом закатил глаза. — Боже, папаша, черт возьми, зол.

— Почему?

Дом тихонько усмехнулся. — Ты такая невежественная, что это даже мило.

Как только машина остановилась, Лука открыл мне дверь.

— Кэсси.

Я нахмурилась от холода в его голосе. — Лука, — ответила я, выходя из машины.

Лука посмотрела на Дома. — Я думал, вы оба шли домой пешком. Тебе потребовалось… — он посмотрел на часы. — Больше часа, чтобы вернуться.

Дом пожал плечами. — Мы остановились в лесу, чтобы быстро перепихнуться, но на этот раз все было долго.

Я посмотрела на Дома, открыв рот от шока, когда услышала тихое рычание Луки.

Неужели мужчины действительно так делают? Я посмотрела на Луку… Он выглядел готовым убить Дома. Но это было бессмысленно, так как прошлой ночью он оставил меня в постели такой горячей и желанной.

Дом рассмеялся. — Срабатывает каждый раз. Увидимся позже, — он бросил на меня последний взгляд, прежде чем подняться по лестнице, насвистывая.

— Кэсси, — начал Лука, его голос стал намного тише, таким мягким, что он почти ощущался как ласка на моей коже.

Я кивнула. — Нам нужно поговорить, я знаю. Где?

Лука, казалось, был ошеломлен моим согласием, и, честно говоря, если бы не мой разговор с Домом, я бы спряталась, чтобы зализать свои раны.

— В библиотеку? — предложил он, жестом указывая мне наверх.

Я кивнула и молча последовала за ним туда.

— Кэсси, насчет вчерашнего вечера, прости, — начал он, как только закрыл за нами дверь.

Я развернулась. Он выглядел таким восхитительным в своей обтягивающей черной футболке, обтягивающей его широкую грудь и толстые руки, его руки были засунуты в карманы светло-голубых джинсов.

Я хотела спросить, сожалеет ли он о том, что оставил меня подавленной и желанной на кровати, или сожалеет о том, что прикоснулся ко мне. В любом случае, это было бы больно.

— Не извиняйся, — я пренебрежительно махнула рукой, пытаясь казаться отстраненной, несмотря на стыд и отверженность, которые все еще мучительно сжимали мое сердце. Лука нахмурился.

— Не за что извиняться. Ты ничего плохого не сделал, — я имела в виду… в основном это. — У всех нас есть право менять свое мнение. У тебя не было всех карт на руках. Ты не знал о моем… статусе девственницы, — я почувствовала, как румянец заливает мои щеки — то, что я рыжая, с такой бледной кожей, не помогало мне казаться стоической.